— Постарела мать...
Он раскатал и застегнул рукава сорочки и достал из шкафа белый халат:
— Ну, давайте!
Адам огляделся по сторонам: что можно увидеть в этой полутьме? Врач, словно угадав его мысли, подошел к бормашине и повернул лампочку, приделанную возле нее, которую Адам до сих пор не замечал, Лампочка загорелась.
Адам подошел и сел в кресло.
— Откройте рот! — сказал ему врач.
Адам открыл рот, но врач вдруг от него отошел и принялся что-то искать на письменном столе.
Адам не знал, что ему делать: закрывать рот или нет? Может, так и нужно? — думал он. У зубного врача он был впервые. Доктор вернулся с газетой в руках:
— Вы читали?
Адам взглянул одним глазом на газету, рот его оставался открытым, врач только сейчас это заметил.
— Ох, извините! — Он бросил газету на подоконник. Окно, пробитое как раз против кресла, было наглухо закрыто ставнями, как видно, и днем их не открывали: на подоконнике стояла швейная машина и большая бутыль, оплетенная соломой.
Врач открыл металлическую коробку, вынул из нее какой-то инструмент.
«Вот сейчас начнется!» — подумал Адам и приготовился к страшной боли.
— Три дня, как я не сплю,— сказал Адам,
— Это пустяки,— ответил ему врач,
— Болит!
— Так всегда бывает!
— Три ночи!..
— Ну-ка, откройте рот!
Потом он опять оставил Адама, подошел к столу, сунул сигарету в длинный мундштук, закурил и, выпустив струйку дыма, проговорил:
— Это естественно!
У Адама зуб больше не болел, теперь ему хотелось побыстрее уйти отсюда, уйти как можно скорее.
Врач принес стул, присел рядом с ним и стряхнул пепел в урну. Он отоспался днем, впереди у него была долгая бессонная ночь, и он не спешил отпускать пациента.
— Ну, я пошел,— сказал Адам, собираясь встать.
— Нет. Я должен положить вам лекарство.
«Чего же тогда ждешь?» — подумал Адам, а вслух произнес:
— Хорошо, пожалуйста.
— Я вас знаю,— вдруг проговорил врач.
— Да,— отозвался Адам,— да..,
— Вы строите мост, верно?
— Да...
— А теперь?
— Что — теперь?
— Когда пойдет снег, тогда что?
— Что поделать, приостановим.
— А снег пойдет скоро, может быть, он идет уже сейчас.
— Нет... Сейчас моросит дождь...
— Так бывает всегда—сначала дождь, потом снег.
— Да...
— А потом опять дождь.
— Может быть, и не приостановим,— сказал Адам.
— Изведетесь.
— Посмотрим, там видно будет.
— Может быть, снег и не пойдет. Вы, конечно, живете один?
— Для нас оборудованы вагоны. Там я и живу.
— Здесь, наверно, у вас есть знакомые?
— Да, есть. Нас много. Рабочие...
— Ну-ка откройте рот! — Врач наконец встал.
Через некоторое время в дверях показалась голова
старухи.
— Ты меня звал? — спросила она сына,
— Нет.
— Значит, мне послышалось,— она прикрыла за собой дверь.
— Это моя мать,— сказал врач,— совсем постарела, бедняжка,— и после паузы добавил: — Да ведь и я поста* рел. А у вас есть родители?
— Нет.
— Что вы говорите? — врач снова опустился на стул.— Что вы говорите?
— ...Значит, у меня нет ничего серьезного? — Адам приложил руку к щеке, желая напомнить врачу о своем больном зубе.
— Ничего страшного,— сказал врач и тяжело поднялся,— у вас такие зубы, что можете смело жевать железо... Не бойтесь... Ничего не бойтесь...
Адам не понял, чего он не должен бояться.
Когда они вышли в большую комнату, Адам снова взглянул на детское фото, висевшее на стене,
— Эта фотография...
Врач не дал ему договорить.
— Вы видели ее? Это мой племянник, теперь ему столько же лет, сколько вам.
— А я думал...— Адам растерянно улыбнулся,— наверно, и я был в детстве таким.
— Дети похожи друг на друга,— ответил врач, доверительно коснулся раскрытой ладонью груди Адама, взглянул на него снизу и с лукавой улыбкой добавил: —- А что потом с ними делается, уж не знаю!
Вдруг он увидел лежащую на пороге собаку:
— Ого?!
Адам страшно смутился.
— Не захотела ждать во дворе,— извиняющимся тоном проговорил он.
— Ну и что тут такого, что тут такого? Как она вымокла, бедняга!
— Встань, Курша! — крикнул Адам собаке.
Собака поднялась. Врач смело подошел к ней и погладил по голове.
— Какая она большая! — воскликнул он с детским восторгом.
Они вышли в переднюю. Врач открыл дверь.
— Большое спасибо,— пробормотал Адам.
— Если заболит, то не стесняйтесь, тут же ко мне. Но я думаю, что все будет хорошо.
— Большое спасибо...
— Заходите и.просто так. Мы собираемся по субботам, играем в нарды, беседуем.
— Спасибо.
— Обязательно заходите.
В это время врача окликнула мать:
— Простудишься, заходи в дом!
— До свидания,— сказал врачу Адам,
— До свидания. Как там, темно?
— Ничего, я найду дорогу.
— В конце улицы должна быть лампочка. Оттуда начинается асфальт.
— Всего доброго!
— Заходите!
— Спасибо!
Адам не пошел туда, где светила лампочка, а сразу же свернул. Не признаваясь себе в этом, он знал, что идет к дому Тины. Прошла неделя, как он ее не видел, ни разу. А это было невыносимее любой зубной боли. Все он мог вытерпеть, все — только бы видеть Тину!
Сейчас он непременно должен увидеть ее. Вряд ли это возможно в столь поздний час. Но все же у него была какая-то надежда. Вдруг она случайно зайдет к соседям? Выйдет и увидит меня. Как всегда, ничего не скажет, только взглянет разок и уйдет... исчезнет. Если даже она остановится и заговорит со мной, что я могу ей сказать? Ничего... я и сам знаю, что поступаю глупо и нет у меня на это права, но что поделаешь! Разве и вчера я не стоял здесь? И позавчера? Всем уже глаза намозолил, а людям большего не надо, чтобы женщину очернить...
Затем он почувствовал, что бежит; ему казалось, что дождь не пускает его, преграждает ему путь, грубо ухватив его за рукав, тащит назад. Он сопротивлялся изо всех сил и бежал вперед.
Собака семенила за ним. Так, не сбавляя шагу, он добежал до дома Тины. Он вовремя опомнился, иначе мог налететь на калитку, выдать себя.
Он остановился и перевел дух. Взору его предстало нечто совсем неожиданное: калитка была распахнута. В глубине двора стоял грузовик, с которого сбрасывали дрова. Адам явственно слышал голос ее мужа. За двухэтажным кирпичным домом, как помнил Адам, находилась кладовка. В окне горел свет, и сердце подсказывало Адаму, что Тина непременно должна быть там.
Он осторожно прокрался во двор. Находившиеся во дворе не могли видеть его: они стояли на свету, а Адама скрывала тьма.
Адам пошел прямо к сарайчику. Он не думал, что делал, не думал, что могло это повлечь за собой: он ничего не понимал, ничего не чувствовал, он знал только одно — ему непременно нужно было повидать Тину.
Он приоткрыл дверь. Сперва он боялся, что ничего не увидит, но увидел все с поразительной ясностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60