Директор школы положил себе на тарелку сациви, виновато улыбнулся и сел.
— Почтенное общество,— повторил Вахо,— я счастлив, что сегодня нахожусь среди вас,— он посмотрел на Торнике,— рад, что за нашим столом присутствует такой замечательный человек, достойный сын своего замечательного отца и сам — личность замечательная! Позвольте мне выпить за здоровье этого человека.
— За него мы уже выпили,— напомнил ему Бежан.
— Позволите вы мне или нет? — обратился Вахо к Андро.
— Ради бога, дорогой,— засуетился Андро,— пей.
Торнике засмеялся:
— Разве это так необходимо?
Вахо подошел к Торнике:
— Пью за вас с большим уважением! — он припал к рогу.
— Очень вам признателен,— ответил довольный Торнике.
Вахо наконец опорожнил рог, взял со стола редиску и поднес ее ко рту.
— Ведь я тоже артист,— он неожиданно икнул,— прошу прощения! Я настоящий артист!
Гости дружно обернулись к директору местного театра, тот солидно кивнул головой, подтверждая, что Вахо артист.
— Если хотите, я могу вам прочитать стихи,— Вахо с чувством положил руку на грудь и качнулся,— позвольте вас расцеловать,— обратился он к Торнике и потянулся к нему.
— Не стоит беспокоиться,— Торнике отодвинул свой стул назад,— я люблю стихи,— добавил он.
— «Встретил я раз печенега»,— начал Вахо,
— Вахо, садись! — приказал ему Андро.
— Вы замечательный человек! — сказал Вахо Торнике.
— Благодарю вас,— Торнике засмеялся и окинул присутствующих победоносным взглядом.
Вахо усадили. Андро выпил за здоровье Бежана. После Андро слово взял Торнике.
— Вот самое благородное дело,— сказал он,— в детстве я мечтал стать милиционером.— По столу пробежал сдержанный смех.— Быть бдительным стражем поряди — это великое дело!
— Что он за тип? — тихо сказал Мамия Адаму.— Всем говорит одно и то же.
— «Птичка-горлинка летела, оу рануни»,— заорал вдруг Вахо.
— Вахо, пригляди за вином! — прикрикнул на него Андро.
— «За орла ее я принял, оу рануни»,— подхватил Бежан.
Тогда Андро сделал Вахо знак рукой: не вставай и продолжай петь.
Адам пел самозабвенно. И вдруг почувствовал, что поет он один. Ему стало ужасно стыдно. Что же Мамия меня не одернул, подумал он, и тут же услышал голос Мамии:
— В древних Сиракузах, оказывается, был такой обычай,— говорил Мамия,— в древних Сиракузах... Я знаю, вы будете смеяться, но...
«Готов!» — подумал Адам.
— Дайте мне точку опоры! — провозгласил Мамия.
— Мамия,— потянул его за рукав Адам.
— Оставь!
Но Мамию никто не слушал. За столом уже образовалось несколько групп, одни разговаривали между собой, другие пели и никого не слушали, а на тамаду и вовсе внимания не обращали. Андро это мало тревожило. Обняв Торнике за плечи, он что-то горячо доказывал ему. Торнике пытался как-нибудь отстранить руку Андро. Ему уже все порядком надоело и хотелось в гостиницу, спать.
— Я знаю, все вы смеетесь надо мной,— сказал Мамия и вдруг закричал:—Архимеда убил варвар, варвар!
Торнике помахал Мамии рукой, хотя и не слышал, о чем тот говорил.
— Ты тоже,— Мамия указал на Торнике,— ты тоже смеешься надо мной!
Торнике не разобрал, что сказал ему Мамия, стараясь, чтобы Андро не заметил, он делал "Мамии знаки, что пора уходить.
Поднялся директор школы:
— Мамия, я люблю тебя как родного брата, ты же знаешь это!
— Нет! — ответил Мамия.— Нет!
— Я хочу спеть цыганский романс,— твердил Бежан.
Начальник почты, положив голову на стол, сладко спал, на его лице играла блаженная улыбка. Во сне он стучал пальцем по тарелке. Можно было подумать, что он сидит за телеграфным аппаратом.
«Вот все опьянели,— думал Адам,— а я абсолютно трезвый!»
На самом деле он-то был пьянее всех. Его настолько развезло от вина, что ему вдруг захотелось провозгласить тост, и это желание подняло его на ноги. Он наполнил большой бокал и оглядел всех сидящих за столом.
— Ого! — воскликнул Торнике и ободряюще кивнул ему, решив, что Адам будет пить за здоровье тамады.
Сейчас Адам любил всех на свете и хотел сказать что-нибудь такое, что бы всех обрадовало. Дрогнувшим голосом он начал:
— Я хочу, чтобы все мы долго жили. Пусть вечно существует небо, хлеб, песня... Главное, чтобы человек был счастлив...
— Ого! — воскликнул снова Торнике.— Медведь заговорил.
Вахо расхохотался:
— Медведь! Медведь! Ох, умираю! Ха-ха-ха-ха!
Адам продолжал:
— Как хорошо, когда ты не один, когда идет дождь. Пусть себе идет, не беда! Хорошо, когда ты слышишь чей-то голос, хотя бы голос дождя...
И тут он сам почувствовал, что пьян, собственный голос показался ему чужим и странным. Так он никогда не разговаривал.
— Медведь защебетал! — не унимался Торнике. Он как будто шутил, на самом же деле злился на Адама за его бесконечно длинный тост, так некстати начатый.
Кроме Вахо засмеялись и другие. Хмыкнул и Андро, но так, чтобы Адам не заметил.
Мамия разговаривал сам с собой; Бежан все порывался петь; директор школы, насупив брови, смотрел на Мамию; начальник почты спал; Вахо так и ел глазами Торнике и, что бы тот ни сказал, начинал хохотать.
— Ты кончил? — спросил исполкомовский секретарь у Адама.
— Вот и сейчас я счастлив,— продолжал Адам,— сам не знаю отчего...
— Он счастлив! — смеялся Торнике.
— Ха-ха-ха-ха! Умереть можно! — смеялся Вахо.
— Что тут смешного, не понимаю? — очень тихо, почти про себя проговорила Тина.
Но эти негромкие слова услышали все. За столом наступила тишина. Проснулся начальник почты, словно его разбудила эта внезапная тишина.
Адам посмотрел на Тину, она сидела потупившись. Все старались не смотреть на нее и, словно сразу проголодавшись, начали ковыряться в своих тарелках.
— Тина! — закричал Адам.— Тина! Я люблю тебя, Тина!
Он сорвался с места и выскочил из комнаты.
Некоторое время спустя, уже на улице, его догнал Торнике. Он тоже выбежал без пальто.
— Что ты со мной сделал, что?! — закричал он издали.
Адам не остановился и даже не обернулся.
— Адам!
— Чего тебе? — повернулся Адам.
— Что ты со мной сделал?
-— При чем здесь ты?
— Разве так ведут себя в приличном обществе?
— Отстань!
— А я думал, что ты мне друг.
— Отстань, говорю. Отстань!
— Что ты из себя воображаешь,— разгорячился Торнике,— но и на таких, как ты, найдется управа!
Не успел он это произнести, как Адам угодил ему кулаком прямо в лицо. Торнике отлетел и растянулся в луже. Адам повернулся и ушел.
Через некоторое время к Торнике, лежавшему в луже, подскочил Вахо:
— Уважаемый Торнике!
Торнике открыл глаза. Вахо склонился над ним и попытался его поднять, но сам поскользнулся и упал.
— Я очень рад был с вами познакомиться,— говорил Вахо, оттирая рукой налипшую на лицо грязь,— очень рад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60