Главное, не вступать в телесную близость.
- Тогда брак недействителен!
- О том, что мы не вступим в телесную близость, будем знать только я и Джульета.
- И Бог.
- Бог не выписывает паспортов.
- А церковь? Тебя вышибут.
- Может, я заслужил.
- Давай разберемся, - говорит Шафто. - Когда ты спал с Джульетой, ты говорил, что не спишь, и мог оставаться священником. Теперь ты намерен жениться на ней и не спать, а уверять, будто спишь.
- Ты хочешь сказать, что мои отношения с Церковью очень сложны. Я это знаю, Бобби.
- Тогда пошли, - говорит Шафто.
Они вытаскивают миномет и ящик с минами на берег, где можно укрыться за каменной подпорной стенкой высотой добрых пять футов. Однако за шумом прибоя ничего не слышно, поэтому Роот прячется за деревьями у дороги, оставив Шафто возиться с советским минометом.
Возиться особенно нечего. Неграмотный обмороженный на обе руки колхозник соберет эту штуковину за десять минут. За пятнадцать, если всю прошлую ночь отмечал успешное выполнение пятилетнего плана бутылью табуретовки.
Шафто смотрит инструкции. Не важно, что они напечатаны в России, все равно расчет на неграмотного. Нарисованы несколько парабол, которые опираются одним концом на миномет. Другим - на взрывающихся немцев. Поручите советскому инженеру сконструировать туфли, и получите что-то вроде коробок для обуви; поручите ему сделать из чего убивать немцев, и он превратится в Томаса, его мать, Эдисона. Шафто оглядывает местность, выбирает, куда стрелять, потом идет и промеряет расстояние шагами, считая шаг за метр.
Он возвращается, поправляет наклон ствола, и тут через стену, чуть не сбивая его с ног, прыгает кто-то большой. Енох Роот запыхался.
- Немцы, - говорит он. - Приближаются по дороге.
- Откуда ты знаешь, что это немцы? Может, Отто.
- Моторы по звуку похожи на дизельные. Немцы любят дизели.
- Сколько моторов?
- Кажется, два.
Как в аптеке! Из леса выползают два больших черных «мерседеса», словно две дурацкие мысли из затуманенных мозгов зеленого лейтенантика. Фары выключены. Машины останавливаются и замирают, потом дверцы открываются и наружу высыпают немцы. Некоторые в черных кожаных пальто. Некоторые с теми зашибенными автоматами, которые составляют фирменный знак немецкой пехоты, на зависть англичанам и янки, которые вынуждены обходиться первобытными охотничьими винтовками.
Впрочем, сейчас это не важно. Фашисты здесь. Работа Бобби Шафто и, в меньшей степени, Еноха Роота - их уничтожить. И не просто работа, а моральный долг, потому что они - живое воплощение сатаны, публично афиширующее свою гнусность. Это тот мир и та ситуация, к которым Бобби Шафто, как и многие другие люди, отлично приспособлен. Он берет мину из коробки, вставляет ее в дуло советского миномета и зажимает уши.
Миномет кашляет, как литавра. Немцы поворачиваются на звук. Монокль офицера вспыхивает в лунном свете. Всего из машин вышли восемь немцев. Из них трое - опытные бойцы, через микросекунду они уже на животе. Офицеры продолжают стоять, как и двое в штатском, которые тут же принимаются палить из автоматов. Шафто если и поражен, то исключительно их глупостью. Пули пролетают у них с Енохом над головой и не успевают упасть в Ботнический залив, как взрывается минометная мина.
Шафто выглядывает из-за стены. Как он примерно и ожидал, стоявших оторвало от земли и размазало по «мерседесам» шквалом осколков. Но двое - старые бойцы - ползут по-пластунски к избушке Отто, надеясь укрыться за толстыми бревенчатыми стенами. Третий палит из автомата, хотя их с Енохом не видит.
За пригорком ползущих немцев не видно. Шафто наудачу выпускает еще две мины. Слышно, как рывком открывается дверь.
Поскольку в доме всего одна комната, сейчас очень кстати пришлись бы гранаты. Однако у Шафто их нет, к тому же он не хочет разнести к чертовой бабушке весь дом.
- Займись вон тем фрицем, - говорит он Рооту и направляется вдоль берега, прижимаясь к стене на случай, если немцы смотрят из окон.
Когда он почти на месте, немцы выбивают стекла и начинаю палить по Рооту. Шафто вползает под дом, открывает люк и вылезает посреди комнаты. Немцы стоят к нему спиной. Он дает очередь из «суоми», а когда немцы перестают двигаться, вытаскивает трупы в люк и бросает на берегу, чтобы в доме не натекло кровищи. Их унесет следующим приливом и, если повезет, выбросит на берег фатерлянда недельки так через две.
Теперь все тихо, как и должно быть в уединенной избушке у моря. Впрочем, это ничего не значит. Шафто аккуратно отходит к лесу и из-за деревьев обозревает зону боевых действий. Оставшийся немец все еще ползет по-пластунски, пытаясь разобраться, что происходит. Шафто его убивает. Потом спускается к берегу и находит Еноха Роота на песке, в крови. Пуля попала точно под ключицу; крови много, она течет у Еноха из раны и горлом при выдохе.
- Я чувствую, что умираю, - говорит он.
- Отлично, - отвечает Шафто. - Значит, ты скорее всего не умрешь.
Один из «мерседесов» в рабочем состоянии, хотя осколки проделали в нем несколько дыр и одна шина спущена. Шафто находит домкрат, снимает колесо с другого «мерседеса», втаскивает Роота внутрь и укладывает на заднее сиденье. Жмет в Норрсбрук. «Мерседес» - классный автомобиль, хочется ехать на нем через Финляндию, Россию, Сибирь, Китай - может быть, перехватить в Шанхае порцию суси, - через Сиам и Малайю, оттуда на джонке «морских цыган» до Манилы, найти Глорию и...
Эротические мечтания прерывает Енох Роот. Булькая кровью, он просит:
- Езжай в церковь.
- Знаешь, падре, сейчас не время наставлять меня на путь истинный. Расслабься.
- Нет, едем сейчас. Отвези меня.
- Чтобы ты мог примириться с Богом? Ну уж нет, преподобный, ты не умрешь. Я отвезу тебя к доктору. В церковь успеешь в другой раз.
Роот впадает в беспамятство, что-то бормочет про сигары.
Шафто не обращает внимания на его бред, гонит машину, въезжает в Норрсбрук, будит врача. Потом находит Отто с Джульетой и ведет их в больничку. Потом идет в церковь и будит священника.
Когда он возвращается в больничку, Рудольф фон Хакльгебер спорит с врачом. Руди (по-видимому, от имени Роота, который почти не может говорить) требует, чтобы их с Джульетой повенчали прямо сейчас, на случай, если Енох умрет на операционном столе. Шафто потрясен тяжелым состоянием пациента, однако, памятуя недавний разговор, встает на сторону Руди: сначала венчание, потом операция.
Отто извлекает кольцо с бриллиантом буквально из задницы: он носит ценные вещи в полированной металлической трубочке, засунутой в прямую кишку. Шафто, в роли шафера, неуверенно берет кольцо, еще теплое после Отто. Роот слишком слаб, чтобы надеть кольцо на палец Джульете, и Руди направляет его руки. В роли подружки выступает медсестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
- Тогда брак недействителен!
- О том, что мы не вступим в телесную близость, будем знать только я и Джульета.
- И Бог.
- Бог не выписывает паспортов.
- А церковь? Тебя вышибут.
- Может, я заслужил.
- Давай разберемся, - говорит Шафто. - Когда ты спал с Джульетой, ты говорил, что не спишь, и мог оставаться священником. Теперь ты намерен жениться на ней и не спать, а уверять, будто спишь.
- Ты хочешь сказать, что мои отношения с Церковью очень сложны. Я это знаю, Бобби.
- Тогда пошли, - говорит Шафто.
Они вытаскивают миномет и ящик с минами на берег, где можно укрыться за каменной подпорной стенкой высотой добрых пять футов. Однако за шумом прибоя ничего не слышно, поэтому Роот прячется за деревьями у дороги, оставив Шафто возиться с советским минометом.
Возиться особенно нечего. Неграмотный обмороженный на обе руки колхозник соберет эту штуковину за десять минут. За пятнадцать, если всю прошлую ночь отмечал успешное выполнение пятилетнего плана бутылью табуретовки.
Шафто смотрит инструкции. Не важно, что они напечатаны в России, все равно расчет на неграмотного. Нарисованы несколько парабол, которые опираются одним концом на миномет. Другим - на взрывающихся немцев. Поручите советскому инженеру сконструировать туфли, и получите что-то вроде коробок для обуви; поручите ему сделать из чего убивать немцев, и он превратится в Томаса, его мать, Эдисона. Шафто оглядывает местность, выбирает, куда стрелять, потом идет и промеряет расстояние шагами, считая шаг за метр.
Он возвращается, поправляет наклон ствола, и тут через стену, чуть не сбивая его с ног, прыгает кто-то большой. Енох Роот запыхался.
- Немцы, - говорит он. - Приближаются по дороге.
- Откуда ты знаешь, что это немцы? Может, Отто.
- Моторы по звуку похожи на дизельные. Немцы любят дизели.
- Сколько моторов?
- Кажется, два.
Как в аптеке! Из леса выползают два больших черных «мерседеса», словно две дурацкие мысли из затуманенных мозгов зеленого лейтенантика. Фары выключены. Машины останавливаются и замирают, потом дверцы открываются и наружу высыпают немцы. Некоторые в черных кожаных пальто. Некоторые с теми зашибенными автоматами, которые составляют фирменный знак немецкой пехоты, на зависть англичанам и янки, которые вынуждены обходиться первобытными охотничьими винтовками.
Впрочем, сейчас это не важно. Фашисты здесь. Работа Бобби Шафто и, в меньшей степени, Еноха Роота - их уничтожить. И не просто работа, а моральный долг, потому что они - живое воплощение сатаны, публично афиширующее свою гнусность. Это тот мир и та ситуация, к которым Бобби Шафто, как и многие другие люди, отлично приспособлен. Он берет мину из коробки, вставляет ее в дуло советского миномета и зажимает уши.
Миномет кашляет, как литавра. Немцы поворачиваются на звук. Монокль офицера вспыхивает в лунном свете. Всего из машин вышли восемь немцев. Из них трое - опытные бойцы, через микросекунду они уже на животе. Офицеры продолжают стоять, как и двое в штатском, которые тут же принимаются палить из автоматов. Шафто если и поражен, то исключительно их глупостью. Пули пролетают у них с Енохом над головой и не успевают упасть в Ботнический залив, как взрывается минометная мина.
Шафто выглядывает из-за стены. Как он примерно и ожидал, стоявших оторвало от земли и размазало по «мерседесам» шквалом осколков. Но двое - старые бойцы - ползут по-пластунски к избушке Отто, надеясь укрыться за толстыми бревенчатыми стенами. Третий палит из автомата, хотя их с Енохом не видит.
За пригорком ползущих немцев не видно. Шафто наудачу выпускает еще две мины. Слышно, как рывком открывается дверь.
Поскольку в доме всего одна комната, сейчас очень кстати пришлись бы гранаты. Однако у Шафто их нет, к тому же он не хочет разнести к чертовой бабушке весь дом.
- Займись вон тем фрицем, - говорит он Рооту и направляется вдоль берега, прижимаясь к стене на случай, если немцы смотрят из окон.
Когда он почти на месте, немцы выбивают стекла и начинаю палить по Рооту. Шафто вползает под дом, открывает люк и вылезает посреди комнаты. Немцы стоят к нему спиной. Он дает очередь из «суоми», а когда немцы перестают двигаться, вытаскивает трупы в люк и бросает на берегу, чтобы в доме не натекло кровищи. Их унесет следующим приливом и, если повезет, выбросит на берег фатерлянда недельки так через две.
Теперь все тихо, как и должно быть в уединенной избушке у моря. Впрочем, это ничего не значит. Шафто аккуратно отходит к лесу и из-за деревьев обозревает зону боевых действий. Оставшийся немец все еще ползет по-пластунски, пытаясь разобраться, что происходит. Шафто его убивает. Потом спускается к берегу и находит Еноха Роота на песке, в крови. Пуля попала точно под ключицу; крови много, она течет у Еноха из раны и горлом при выдохе.
- Я чувствую, что умираю, - говорит он.
- Отлично, - отвечает Шафто. - Значит, ты скорее всего не умрешь.
Один из «мерседесов» в рабочем состоянии, хотя осколки проделали в нем несколько дыр и одна шина спущена. Шафто находит домкрат, снимает колесо с другого «мерседеса», втаскивает Роота внутрь и укладывает на заднее сиденье. Жмет в Норрсбрук. «Мерседес» - классный автомобиль, хочется ехать на нем через Финляндию, Россию, Сибирь, Китай - может быть, перехватить в Шанхае порцию суси, - через Сиам и Малайю, оттуда на джонке «морских цыган» до Манилы, найти Глорию и...
Эротические мечтания прерывает Енох Роот. Булькая кровью, он просит:
- Езжай в церковь.
- Знаешь, падре, сейчас не время наставлять меня на путь истинный. Расслабься.
- Нет, едем сейчас. Отвези меня.
- Чтобы ты мог примириться с Богом? Ну уж нет, преподобный, ты не умрешь. Я отвезу тебя к доктору. В церковь успеешь в другой раз.
Роот впадает в беспамятство, что-то бормочет про сигары.
Шафто не обращает внимания на его бред, гонит машину, въезжает в Норрсбрук, будит врача. Потом находит Отто с Джульетой и ведет их в больничку. Потом идет в церковь и будит священника.
Когда он возвращается в больничку, Рудольф фон Хакльгебер спорит с врачом. Руди (по-видимому, от имени Роота, который почти не может говорить) требует, чтобы их с Джульетой повенчали прямо сейчас, на случай, если Енох умрет на операционном столе. Шафто потрясен тяжелым состоянием пациента, однако, памятуя недавний разговор, встает на сторону Руди: сначала венчание, потом операция.
Отто извлекает кольцо с бриллиантом буквально из задницы: он носит ценные вещи в полированной металлической трубочке, засунутой в прямую кишку. Шафто, в роли шафера, неуверенно берет кольцо, еще теплое после Отто. Роот слишком слаб, чтобы надеть кольцо на палец Джульете, и Руди направляет его руки. В роли подружки выступает медсестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157