- Забудь.
- Тебе не хватает еще и расходов на ремонт. Я заплачу.
- Серьезно. Не бери в голову.
- Ну...
- Ами, я прекрасно знаю, что тебе сто раз плевать на мою дурацкую машину, и когда ты притворяешься, это видно.
- Ты прав. Все равно извини, что я неправильно оценила ситуацию.
- Я сам виноват, - говорит Рэнди. - Надо было объяснить тебе, зачем я сюда еду. Но на черта ты взяла грузовой фургон?
- В аэропорту Сан-Франциско все нормальные машины оказались разобраны - какая-то большая конференция в Москон-центре. Вот я и проявила смекалку*. [Эта фраза - пародия на Дугласа Макартура Шафто.]
- Как ты добралась сюда так быстро? Мне казалось, я вылетел из Манилы последним рейсом.
- Я приехала в аэропорт на несколько минут позже тебя. На твой рейс билетов не было. Я села на ближайший самолет до Токио. Кажется, он взлетел раньше твоего.
- Нас задержали с вылетом.
- В Токио я села на первый же самолет в Сан-Франциско. Прилетела на пару часов позже тебя и очень удивилась, что мы въехали в город одновременно.
- Я заглянул к другу. И ехал живописной дорогой. - Рэнди на минуту закрывает глаза, вспоминая катящиеся глыбы и дрожащее под колесами шоссе.
- Когда я увидела твою машину, то решила, что мне вроде Бог помогает, - говорит Ами. - Или тебе.
- Бог помогает? С чего ты взяла?
- Ну, прежде всего должна сказать, я рванула сюда не потому, что сильно беспокоилась, но от ярости и желания все на свете тебе к чертовой бабушке оторвать.
- Я догадался.
- Я даже не уверена, что у нас с тобой что-нибудь может быть. Просто ты старательно демонстрировал свой ко мне интерес, а это предполагает определенные обязательства. - Ами заводится и начинает расхаживать по двору. Младшие Шафто, уплетая горячую овсянку, внимательно смотрят, готовые скрутить двоюродную сестрицу, если она будет представлять угрозу для общества. - Совершенно... неприемлемо с твоей стороны после всех этих телодвижений вскочить на самолет и улететь к своей калифорнийской подруге, не явившись прежде ко мне и не пройдя через некоторые, пусть даже и неприятные, формальности. Правильно?
- Правильно.
- Так что ты можешь представить себе, как это выглядело.
- Наверное. Допуская, что ты абсолютно мне не доверяешь.
- Ладно, извини, но я хочу сказать, что в самолете мне пришло в голову: может, ты не так и виноват, а это Чарлин тебя захомутала.
- В каком смысле «захомутала»?
- Не знаю, может, вас что-то связывает.
- Не думаю, - вздыхает Рэнди.
- Ладно, я решила, что ты в полушаге от чудовищной ошибки. Когда я садилась на самолет, мне просто хотелось догнать тебя и... - Она набирает в грудь воздуха и мысленно считает до десяти. - Но когда я вышла в Сан-Франциско, меня вдобавок бесила мысль, что ты вернешься к женщине, которая тебе не подходит, и потом всю жизнь будешь расхлебывать. Я думала, уже поздно что-нибудь исправить. И вот, я въезжаю в город, огибаю угол и вижу прямо впереди твою «акуру». Ты говорил по сотовому.
- Я оставлял сообщение на твоем автоответчике в Маниле. Объяснял, что прилетел сюда забрать кой-какие документы, но несколько минут назад произошло землетрясение, и поэтому я могу немного задержаться.
- Мне некогда было проверять бесполезные сообщения оставленные на моем автоответчике, когда поезд уже давным-давно ушел, - говорит Ами. - Пришлось действовать, исходя из неполного знания ситуации, потому что никто не удосужился меня просветить.
- И?
- Я решила, что надо действовать хладнокровно.
- И потому скинула меня на обочину?
Ами немного раздосадована его тупостью. Она говорит нарочито терпеливым голосом, как воспитательница в садике Монтессори, помогающая ребенку собрать пирамидку.
- Ну, Рэнди, подумай сам. Я видела, куда ты едешь.
- Я торопился узнать, полностью я разорен или только обанкротился.
- Но я, не обладая полным знанием ситуации, решила, что ты мчишься в объятия бедной крошки Чарлин. Другими словами что эмоциональный шок от землетрясения может толкнуть тебя на что-то непоправимое.
Рэнди стискивает зубы и глубоко вдыхает через нос.
- Что по сравнению с этим какая-то железяка? Знаю, многие мужики отошли бы в сторонку и дали небезразличному им человеку спокойно поломать себе жизнь, чтобы все и дальше разъезжали пусть несчастные, зато в блестящих автомобилях.
Рэнди может только закатить глаза.
- Ладно, - говорит он. - Прости, что наорал на тебя, когда вылез из машины.
- Чего тут такого? Конечно, ты разозлился, что водитель фургона скинул тебя с дороги.
- Я не сообразил, что это ты. Не узнал тебя в этой обстановке. Мне в голову не приходило, что ты проделаешь эту штуку с самолетами.
Ами разбирает неуместный озорной смех. Рэнди озадачен и слегка раздражен. Ами смотрит на него оценивающе.
- Держу пари, ты никогда не орал на Чарлин.
- Да.
- Правда-правда? Все эти годы?
- Когда у нас были разногласия, мы разрешали их спокойно.
- Ну и скучный же у вас, наверное, был... - Она обрывает фразу.
- Что скучное?
- Не важно.
- Слушай, я считаю, что при нормальных отношениях любые разногласия можно уладить по-человечески, - назидательно говорит Рэнди.
- А таранить машину - не по-человечески.
- Против этого метода возникают определенные возражения.
- И вы с Чарлин цивилизованно улаживали свои разногласия. Не повышая голоса. Не бросаясь обидными словами.
- Не тараня автомобилей.
- Ага. И все было хорошо?
Рэнди вздыхает.
- Как насчет ее статьи по поводу бород? - спрашивает Ами.
- Откуда ты знаешь?
- Нашла в Интернете. Это пример того, как вы улаживали свои разногласия? Поливая друг друга грязью в научных изданиях?
- Я хочу овсянки.
- Так что не извиняйся, что наорал на меня.
- Самое время позавтракать.
- И вообще за то, что ты живой человек, у которого есть чувства.
- Есть пора!
- Потому что речь об этом. В том-то вся и соль, мальчик мой. - Жестом, унаследованным от отца, она хлопает его между лопаток. - М-м-м, как же вкусно пахнет овсянка!
Караван трогается вскоре после полудня: впереди Рэнди на помятой «акуре», рядом с ним на пассажирском сиденье - Ами. Она закинула загорелые, в белых полосках от сандалий, ноги на приборную доску, не опасаясь, что их (согласно предупреждению Рэнди) переломает подушкой безопасности. Тюнингованную «импалу» с расточенным движком ведет ее пилот и старший механик Марк Аврелий Шафто. В арьергарде едет почти пустой мебельный фургон с Робином Шафто за рулем.
У Рэнди странное чувство, будто время превратилось в вязкий сироп: так бывает, когда в жизни происходит серьезная перемена. Он ставит адажио для струнных Сэмюэля Барбера и очень медленно едет по главной улице города, глядя на то, что осталось от кофеен, баров, пиццерий и тайских ресторанчиков, где много лет протекала его публичная жизнь. Этот обряд надо было совершить перед вылетом в Манилу, полтора года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157