Левую руку, забившуюся под днище машины, я медленно подтягивал к карману.
Бойцы неподвижно стояли, я видел только белые шнурки берцев. Наконец, так же молча, маргарины вздернули меня за плечи и поставили на ноги. При этом левая рука совершенно случайно попала в нужный карман.
– За что вы меня? – жалобно просипел я, желая хоть на миг отвлечь их внимание. То, что они боксеры и умеют бить точно и незаметно, я отлично убедился и не хотел пострадать снова. – Вам деньги нужны? На, бери.
И я вполне естественным движением вынул светошоковый фонарь.
Неважно, в темноте или при солнечном свете, от яркой вспышки зрительный пигмент родопсин на сетчатке глаза распадается мгновенно, погружая жертву волшебного фонаря в беспросветный мрак. Сам я зажмурился, а когда открыл глаза, то нашел боксеров застывшими будто в нерешительности. Но я-то знал, что минут на десять-пятнадцать, пока не восстановится зрительный пурпур, ребятушки не опаснее манекена. Они пока не поняли, что случилось, и не скоро врубятся. Тут я им помогу в меру сил. Я проморгался от болтающихся перед глазами оранжевых на сей раз пятен и с удовольствием врезал веснушчатому по сопатке.
Лупил я их долго. А поскольку рукопашным боем не владел, то орудовал извлеченной из-под сиденья монтировкой.
Первым ударом я проломил веснушчатому голову, свалив его с ног, а после занялся напарником, с разворота втерев локтем по переносице. Там глухо чвакнуло. Я примерился и приложил маргарину по печени, но тот лишь отступил. Будучи в шоке, боли он не чувствовал. Перекрестив его наискось монтировкой, я под хруст ключиц отправил спортсмена на покой и приступил к исследованию болевых мест пегого урода, который начал стонать. Удар железиной по башке он перенес на удивление легко, видимо, отшибать там было нечего. Я оттянул его пару раз по почкам и со сладостным упоением впечатал истинно футбольное пенальти по печени. Аж пальцы загудели! Мои внутренности при резких движениях напоминали о себе, так что я разозлился и одним пенальти не ограничился. Педали у «нивы» были тугие, поэтому ботинки я подбирал специально с толстой и твердой подметкой. Ими-то я и превратил туловище веснушчатого в отбивную. Только когда он стал судорожно рыгать и плеваться кровью, я прекратил избиение.
– Что, сделали меня, маргарины хреновы? – рыкнул я безрукому, который наконец-то прозрел и даже начал кое-что соображать. По крайней мере, в глазах у него колыхался густой звериный страх, а это уже достижение. – Наехать решили, да? – Я дернул его за грудки, вызвав на окровавленном лице гримасу боли. – Передай своим старшим, что в следующий раз сломаю все кости. Вообще все, ты понял? На носилки вас будут с земли лопатами соскребать!
Не дождавшись ответа, я оттолкнул теперь уже бывшего боксера, закрыл машину и помчался домой.
– Господи! – ахнула Маринка, когда я ворвался в квартиру и торопливо ткнул кнопку АОНа, вызывая список входящих номеров.
Надо было передать Ласточкину, что разговор состоялся. Пусть забирает своих быков, пока мясо не протухло. Не хватало только, чтобы их отправили в больницу, где будут задавать много наводящих вопросов. Бойцы хотя и постараются молчать, но в полумертвом состоянии кто-нибудь да проговорится, а мне только новых заморочек с ментами не хватает. В интересах самого Ласточкина будет оперативно удалить облажавшихся игроков с поля.
– Илья! – Маринка испуганно заглянула мне в лицо. – У тебя кровь идет. Что случилось?
– Подрался, – лаконично ответил я. Список звонков разочаровал: номер, с которого говорил следак, не определился. Судя по времени, звонил он с работы, хотя у этих товарищей даже на домашних линиях блокираторы стоят. На всякий случай я схватил записную книжку. Ласточкин, Ласточкин… Где тут «Л»? Телефон Кирилла Владимировича отыскался на следующей странице. Логично: «М» – мусор. Я спешно набрал номер.
– Слушаю, Ласточкин, – долгожданный голос, даже и преисполненный скуки, звучал как прекрасная музыка.
– Кирилл Владимирович, узнали?
– Да, – встрепенулся он.
– У моего дома лежит результат нашего разговора. Забирайте его скорей. И запомните, я не передумал.
Ласточкин бросил трубку.
Я с облегчением вздохнул. Пущай помечется. Очень надеюсь, что он немедленно свяжется с клубом и оттуда приедет дежурная бригада. Имеется же у них кто-нибудь на подхвате. Я надеялся, что таковые имеются.
– Я опять в историю влип, – сообщил я Маринке. – Собирай быстро вещи, я закину тебя к родителям или на дачу.
– А ты сам где будешь? – привыкшая к заморочкам жена сумела взять себя в руки.
– В лес уеду.
– Тогда я с тобой, – Маринка была настоящей супругой кладоискателя.
Через полчаса мы уже мчались в сторону Московского шоссе. Конечно, можно было не гнать лошадей, убить бы меня все равно не успели – когда мы вышли во двор, там еще валялись бычьи туши, – но и попадать под горячую руку бойцам «Трискелиона» радости мало. Я решил отсидеться недельку-другую за городом. Гольдберг подождет.
– Что ты опять учудил? – спросила Маринка.
– Есть такое понятие «оголтелый патриотизм». – От ветерка из открытой форточки саднило поцарапанный лоб и вспухшую скулу. – Сегодня я ему слегка противостоял.
– И?..
– Результат на лице.
– С тобой не соскучишься, – укоризненно сказала Маринка.
3
«Каждому – свое» – так говорил Заратустра.
Я сидел у костра, помешивая прутиком толстую шапку кофейной гущи. Разумеется, молотый кофе в котелке – редкий изврат, но, если можно сварить, я никогда не променяю его на растворимый. И уж наверняка не откажусь от чашечки кофе, когда появляется такая возможность. Едкие клубы дыма от наваленных на огонь зеленых веток отгоняли эскадрильи полосатых лесных комаров. Вот уже неделю я проводил раскопки на берегу реки Сосницы и был ужасно доволен результатом.
Обретение счастья есть понятие весьма относительное. В большинстве случаев оно не зависит от внешних факторов и напрямую связано с предрасположенностью человека к определенному роду занятий. Вряд ли тот же Вадик пришел бы в восторг, получив в подарок картину Филонова, а его двоюродный братец – от созерцания мохнатой гусеницы или твердой рогатой куколки, внутри которой, как я уже заметил, происходят таинственные метаморфозы. И сомневаюсь, что оба Гольдберга, перемазавшись землей и пожив неделю в палатке, смогли разделить мою радость. А я был обрадован и совершенно счастлив.
Ничто так не лечит душу, как удачные раскопки при хорошей погоде! А мне, надо сказать, везло, причем везло с потрясающей периодичностью. Найти по берестяной грамоте давно забытое капище – случай беспрецедентный. Можно считать, уникальный. Так мой кумир Шлиман откопал Трою, пользуясь текстами Гомера, однако это заняло у него больше пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Бойцы неподвижно стояли, я видел только белые шнурки берцев. Наконец, так же молча, маргарины вздернули меня за плечи и поставили на ноги. При этом левая рука совершенно случайно попала в нужный карман.
– За что вы меня? – жалобно просипел я, желая хоть на миг отвлечь их внимание. То, что они боксеры и умеют бить точно и незаметно, я отлично убедился и не хотел пострадать снова. – Вам деньги нужны? На, бери.
И я вполне естественным движением вынул светошоковый фонарь.
Неважно, в темноте или при солнечном свете, от яркой вспышки зрительный пигмент родопсин на сетчатке глаза распадается мгновенно, погружая жертву волшебного фонаря в беспросветный мрак. Сам я зажмурился, а когда открыл глаза, то нашел боксеров застывшими будто в нерешительности. Но я-то знал, что минут на десять-пятнадцать, пока не восстановится зрительный пурпур, ребятушки не опаснее манекена. Они пока не поняли, что случилось, и не скоро врубятся. Тут я им помогу в меру сил. Я проморгался от болтающихся перед глазами оранжевых на сей раз пятен и с удовольствием врезал веснушчатому по сопатке.
Лупил я их долго. А поскольку рукопашным боем не владел, то орудовал извлеченной из-под сиденья монтировкой.
Первым ударом я проломил веснушчатому голову, свалив его с ног, а после занялся напарником, с разворота втерев локтем по переносице. Там глухо чвакнуло. Я примерился и приложил маргарину по печени, но тот лишь отступил. Будучи в шоке, боли он не чувствовал. Перекрестив его наискось монтировкой, я под хруст ключиц отправил спортсмена на покой и приступил к исследованию болевых мест пегого урода, который начал стонать. Удар железиной по башке он перенес на удивление легко, видимо, отшибать там было нечего. Я оттянул его пару раз по почкам и со сладостным упоением впечатал истинно футбольное пенальти по печени. Аж пальцы загудели! Мои внутренности при резких движениях напоминали о себе, так что я разозлился и одним пенальти не ограничился. Педали у «нивы» были тугие, поэтому ботинки я подбирал специально с толстой и твердой подметкой. Ими-то я и превратил туловище веснушчатого в отбивную. Только когда он стал судорожно рыгать и плеваться кровью, я прекратил избиение.
– Что, сделали меня, маргарины хреновы? – рыкнул я безрукому, который наконец-то прозрел и даже начал кое-что соображать. По крайней мере, в глазах у него колыхался густой звериный страх, а это уже достижение. – Наехать решили, да? – Я дернул его за грудки, вызвав на окровавленном лице гримасу боли. – Передай своим старшим, что в следующий раз сломаю все кости. Вообще все, ты понял? На носилки вас будут с земли лопатами соскребать!
Не дождавшись ответа, я оттолкнул теперь уже бывшего боксера, закрыл машину и помчался домой.
– Господи! – ахнула Маринка, когда я ворвался в квартиру и торопливо ткнул кнопку АОНа, вызывая список входящих номеров.
Надо было передать Ласточкину, что разговор состоялся. Пусть забирает своих быков, пока мясо не протухло. Не хватало только, чтобы их отправили в больницу, где будут задавать много наводящих вопросов. Бойцы хотя и постараются молчать, но в полумертвом состоянии кто-нибудь да проговорится, а мне только новых заморочек с ментами не хватает. В интересах самого Ласточкина будет оперативно удалить облажавшихся игроков с поля.
– Илья! – Маринка испуганно заглянула мне в лицо. – У тебя кровь идет. Что случилось?
– Подрался, – лаконично ответил я. Список звонков разочаровал: номер, с которого говорил следак, не определился. Судя по времени, звонил он с работы, хотя у этих товарищей даже на домашних линиях блокираторы стоят. На всякий случай я схватил записную книжку. Ласточкин, Ласточкин… Где тут «Л»? Телефон Кирилла Владимировича отыскался на следующей странице. Логично: «М» – мусор. Я спешно набрал номер.
– Слушаю, Ласточкин, – долгожданный голос, даже и преисполненный скуки, звучал как прекрасная музыка.
– Кирилл Владимирович, узнали?
– Да, – встрепенулся он.
– У моего дома лежит результат нашего разговора. Забирайте его скорей. И запомните, я не передумал.
Ласточкин бросил трубку.
Я с облегчением вздохнул. Пущай помечется. Очень надеюсь, что он немедленно свяжется с клубом и оттуда приедет дежурная бригада. Имеется же у них кто-нибудь на подхвате. Я надеялся, что таковые имеются.
– Я опять в историю влип, – сообщил я Маринке. – Собирай быстро вещи, я закину тебя к родителям или на дачу.
– А ты сам где будешь? – привыкшая к заморочкам жена сумела взять себя в руки.
– В лес уеду.
– Тогда я с тобой, – Маринка была настоящей супругой кладоискателя.
Через полчаса мы уже мчались в сторону Московского шоссе. Конечно, можно было не гнать лошадей, убить бы меня все равно не успели – когда мы вышли во двор, там еще валялись бычьи туши, – но и попадать под горячую руку бойцам «Трискелиона» радости мало. Я решил отсидеться недельку-другую за городом. Гольдберг подождет.
– Что ты опять учудил? – спросила Маринка.
– Есть такое понятие «оголтелый патриотизм». – От ветерка из открытой форточки саднило поцарапанный лоб и вспухшую скулу. – Сегодня я ему слегка противостоял.
– И?..
– Результат на лице.
– С тобой не соскучишься, – укоризненно сказала Маринка.
3
«Каждому – свое» – так говорил Заратустра.
Я сидел у костра, помешивая прутиком толстую шапку кофейной гущи. Разумеется, молотый кофе в котелке – редкий изврат, но, если можно сварить, я никогда не променяю его на растворимый. И уж наверняка не откажусь от чашечки кофе, когда появляется такая возможность. Едкие клубы дыма от наваленных на огонь зеленых веток отгоняли эскадрильи полосатых лесных комаров. Вот уже неделю я проводил раскопки на берегу реки Сосницы и был ужасно доволен результатом.
Обретение счастья есть понятие весьма относительное. В большинстве случаев оно не зависит от внешних факторов и напрямую связано с предрасположенностью человека к определенному роду занятий. Вряд ли тот же Вадик пришел бы в восторг, получив в подарок картину Филонова, а его двоюродный братец – от созерцания мохнатой гусеницы или твердой рогатой куколки, внутри которой, как я уже заметил, происходят таинственные метаморфозы. И сомневаюсь, что оба Гольдберга, перемазавшись землей и пожив неделю в палатке, смогли разделить мою радость. А я был обрадован и совершенно счастлив.
Ничто так не лечит душу, как удачные раскопки при хорошей погоде! А мне, надо сказать, везло, причем везло с потрясающей периодичностью. Найти по берестяной грамоте давно забытое капище – случай беспрецедентный. Можно считать, уникальный. Так мой кумир Шлиман откопал Трою, пользуясь текстами Гомера, однако это заняло у него больше пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91