Говори.
– Уехали, – шепнул афганец. – Будем выбираться.
– Слава, – выдохнул я еле слышно, чтобы не запалил часовой. – Я. Тебя. Не понял.
– Ильюха, – корефан старался говорить разборчиво. – Я сейчас сниму часового. Ты будь готов. Понял?
– Понял, – не раздумывая ответил я.
По едва уловимому шороху стало ясно, что Слава отвалил.
Резко открылась дверь, в щель аж дунуло. Будка содрогнулась от удара о стенку. Я выскочил из своей клетушки и чуть не упал, налетев на сцепившиеся тела. Слава боролся с часовым, левой рукой прижав у спусковой скобы автомат, а правой как-то странно придерживая спецназовца возле шеи, словно за ручку. Я оттолкнулся от притолоки, чтобы не упасть, и резко попятился. В тесном тамбуре совершенно не осталось места. Часовой обмяк, и Слава задавил его по стене вниз. Выдернул нож, на стену брызнуло. Спецназовец захрипел, судорожно извиваясь. Слава ударил еще, повалил на пол и сел на грудь. Часовой сучил ногами все слабее. По полу растекалась блестящая, вишневого цвета лужа. Наконец он затих.
– Удачно попал! – афганец выдернул из горла собровца здоровенный «Скримиш», закрыл и убрал в карман. – Хорошо, что подбородок не прижал.
«Все, – подумал я, – конец. Теперь остров Огненный нам не грозит. Нас убьют здесь же, если поймают. Других вариантов нет».
Слава ловко приподнял труп, снял с него ремень автомата.
– Держи, – сунул мне оружие и расстегнул залитую кровью разгрузку.
Афганец освободил тело от разгрузочного жилета и надел его на себя. Застегнул. Проверил боекомплект.
– Держи, – подал мне ПМ и запасную обойму, забрал «Калашников», снял с предохранителя, слегка отвел затвор, проверил наличие патрона в казеннике. Патрон был. Слава дослал затворную раму вперед и прислушался. – Вроде никто не идет.
– На улице нет никого, – сообразил я. – Те, кто остался, сидят в бараке.
– Верно. – У Славы мелькнул оскал, и лицо сделалось на мгновение волчьим, раньше я такого не видел. – Почти все уехали, я считал. Остались какие-нибудь дневальные с дежурным и прокурорские… пидарасы.
Участь следователей стала ясна.
Слава сноровисто обшарил окровавленный камуфляж. Добыл зажигалку, пачку сигарет и немного денег.
– Давай раненого проведаем, – предложил корефан, рассовав добычу по карманам.
Я спрятал запасную обойму, проверил «Макаров». Указатель патрона в патроннике выступал, значит, пистолет был заряжен. Заступая на пост, часовой готовился стрелять с самовзвода из оружия «последнего шанса», но воспользоваться им Слава не дал.
– Ты живой там? – корефан заглянул в камеру Вадика.
Оттуда послышался слабый стон.
– Хреново, – скорчил сочувственную гримасу афгагнец. – Придется на себе тащить.
Мы зашли в клетушку, склонились над Вадиком.
– Как чувствуешь себя?
Гольдберг смотрел на нас тусклыми глазами. Лицо у него было совсем бледное.
– Поднимайся, Вадик, – сказал я.
Гольдберг пошевелился, но встать не сумел.
– За ночь задубел, – предположил Слава. – Сейчас ему много не надо.
Стискивая «Макаров», я прислушался, но никаких опасных шумов снаружи не наблюдалось. Убийства часового никто не заметил.
– Ты давай, эй, слышишь меня? Вставай! Нам побегать придется.
Вадик с видимым усилием заворочался и сел.
– Уже лучше, – одобрил Слава, подхватывая его под здоровую руку. – Давай, подъем!
Сделав с его помощью несколько шагов, Вадик слегка ожил. Во всяком случае, смог идти без посторонней помощи, когда Слава его отпустил. Разумеется, это не сильно повысило наши шансы выжить, но все-таки было лучше, чем таскать на себе раненого товарища.
– Ну-ка, стой, Ильюха, – придержал меня за плечо Слава, когда я собрался выглянуть в дверной проем. – Я сам.
Корефан внимательно изучил обстановку. Мы с Вадиком жались в пропахшем сыростью и древесной гнилью тамбуре. Вадик был взъерошен и тощ. Скулы выпирали, кадык нервно бегал по горлу. «Пить, наверное, хочет. Надолго его не хватит», – отметил я, и тут афганец скомандовал:
– Пошли!
Острое чувство, что все мосты сожжены и отступать некуда, накрыло меня, едва мы вышли из будки. После убийства часового нас не будут брать в плен. Разве что для быстрой и мучительной казни за погибшего товарища.
Отчаянно хотелось жить. А именно эту возможность мы только что свели к минимуму.
Биржа была пустынной. Прокурорские с охраной добирали сна по баракам, кроме дежурного, который сидел в будке возле ворот. Во времена ГУЛАГа там помещалась вахта. Однако, пока мы находились под прикрытием барака, спецназовец нас видеть не мог. Готовые выстрелить в первого встречного, мы двинулись к запретке. План был прост: скрыться в тайге и пешком дойти до трассы на Красноярск. В городе Вадик свяжется с Гольдбергом-старшим, который обеспечит нам стол и дом, там у Давида Яковлевича были какие-то влиятельные знакомые.
Мы были на полпути к ограждению, когда я увидел грузовик. «Урал» одиноко стоял возле следовательского барака. Золото было в кузове! Я очень четко ощутил его присутствие и остановился как вкопанный.
– Стойте! – шепнул я.
– Че?
– Золото, – я указал пальцем на машину.
– Хрен с ним! – отрезал Слава. – Уходим.
– Нет, – я не мог бросить Золотые Врата. – Надо проверить.
– Че, крыша поехала? Щас засекут. Валим!
– Уйдем на машине! – осенило меня. – Пробьемся сквозь ворота и помчим.
– На рывок хочешь? – засомневался было корефан, но затем посеянные мной рациональные зерна дали всходы. – А че, давай попробуем.
– Как вы ее без ключа заведете? – подал голос Вадик.
– Не ссы, – хмыкнул афганец, – это же армейская машина. Там кнопка вместо ключа.
– Это хорошо, – с неожиданным пониманием одобрил Вадик и сообщил: – У меня ноги подкашиваются.
Мы со Славой переглянулись. Путь с биржи был один – на колесах.
Поминутно оглядываясь на барак, из дверей которого мог появиться вооруженный автоматом боец, мы подкрались к грузовику.
– Что это? – спросил вдруг Вадик.
– Где?
– Слышите?
Я навострил уши и уловил знакомый гул винта:
– Вертолет!
Звук нарастал. На биржу кто-то летел. Сейчас шум услышат спецназовцы и выйдут встречать.
– В кузов! – скомандовал Слава.
Стараясь не греметь по железу, я схватился на задний борт, подтянулся и закинул ногу в кузов. Нырнув под тент, первым делом отыскал золотые пластины. Чутье не обмануло, Врата были на месте, и это меня сразу успокоило.
– Ильюха, принимай, – Слава подсадил Вадика, я схватил Гольдберга за здоровую руку, и мы совместными усилиями затащили товарища в машину.
В следующее мгновение афганец сноровисто взлетел под тент. Вадик сразу лег, экономя силы, а мы с корефаном прокрались к вентиляционным окошкам возле кабины. Отогнули плотную ткань, заглянули в щелочки.
Из-за деревьев появился вертолет. Небольшой пузатый Ми-2 с красным крестом на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Уехали, – шепнул афганец. – Будем выбираться.
– Слава, – выдохнул я еле слышно, чтобы не запалил часовой. – Я. Тебя. Не понял.
– Ильюха, – корефан старался говорить разборчиво. – Я сейчас сниму часового. Ты будь готов. Понял?
– Понял, – не раздумывая ответил я.
По едва уловимому шороху стало ясно, что Слава отвалил.
Резко открылась дверь, в щель аж дунуло. Будка содрогнулась от удара о стенку. Я выскочил из своей клетушки и чуть не упал, налетев на сцепившиеся тела. Слава боролся с часовым, левой рукой прижав у спусковой скобы автомат, а правой как-то странно придерживая спецназовца возле шеи, словно за ручку. Я оттолкнулся от притолоки, чтобы не упасть, и резко попятился. В тесном тамбуре совершенно не осталось места. Часовой обмяк, и Слава задавил его по стене вниз. Выдернул нож, на стену брызнуло. Спецназовец захрипел, судорожно извиваясь. Слава ударил еще, повалил на пол и сел на грудь. Часовой сучил ногами все слабее. По полу растекалась блестящая, вишневого цвета лужа. Наконец он затих.
– Удачно попал! – афганец выдернул из горла собровца здоровенный «Скримиш», закрыл и убрал в карман. – Хорошо, что подбородок не прижал.
«Все, – подумал я, – конец. Теперь остров Огненный нам не грозит. Нас убьют здесь же, если поймают. Других вариантов нет».
Слава ловко приподнял труп, снял с него ремень автомата.
– Держи, – сунул мне оружие и расстегнул залитую кровью разгрузку.
Афганец освободил тело от разгрузочного жилета и надел его на себя. Застегнул. Проверил боекомплект.
– Держи, – подал мне ПМ и запасную обойму, забрал «Калашников», снял с предохранителя, слегка отвел затвор, проверил наличие патрона в казеннике. Патрон был. Слава дослал затворную раму вперед и прислушался. – Вроде никто не идет.
– На улице нет никого, – сообразил я. – Те, кто остался, сидят в бараке.
– Верно. – У Славы мелькнул оскал, и лицо сделалось на мгновение волчьим, раньше я такого не видел. – Почти все уехали, я считал. Остались какие-нибудь дневальные с дежурным и прокурорские… пидарасы.
Участь следователей стала ясна.
Слава сноровисто обшарил окровавленный камуфляж. Добыл зажигалку, пачку сигарет и немного денег.
– Давай раненого проведаем, – предложил корефан, рассовав добычу по карманам.
Я спрятал запасную обойму, проверил «Макаров». Указатель патрона в патроннике выступал, значит, пистолет был заряжен. Заступая на пост, часовой готовился стрелять с самовзвода из оружия «последнего шанса», но воспользоваться им Слава не дал.
– Ты живой там? – корефан заглянул в камеру Вадика.
Оттуда послышался слабый стон.
– Хреново, – скорчил сочувственную гримасу афгагнец. – Придется на себе тащить.
Мы зашли в клетушку, склонились над Вадиком.
– Как чувствуешь себя?
Гольдберг смотрел на нас тусклыми глазами. Лицо у него было совсем бледное.
– Поднимайся, Вадик, – сказал я.
Гольдберг пошевелился, но встать не сумел.
– За ночь задубел, – предположил Слава. – Сейчас ему много не надо.
Стискивая «Макаров», я прислушался, но никаких опасных шумов снаружи не наблюдалось. Убийства часового никто не заметил.
– Ты давай, эй, слышишь меня? Вставай! Нам побегать придется.
Вадик с видимым усилием заворочался и сел.
– Уже лучше, – одобрил Слава, подхватывая его под здоровую руку. – Давай, подъем!
Сделав с его помощью несколько шагов, Вадик слегка ожил. Во всяком случае, смог идти без посторонней помощи, когда Слава его отпустил. Разумеется, это не сильно повысило наши шансы выжить, но все-таки было лучше, чем таскать на себе раненого товарища.
– Ну-ка, стой, Ильюха, – придержал меня за плечо Слава, когда я собрался выглянуть в дверной проем. – Я сам.
Корефан внимательно изучил обстановку. Мы с Вадиком жались в пропахшем сыростью и древесной гнилью тамбуре. Вадик был взъерошен и тощ. Скулы выпирали, кадык нервно бегал по горлу. «Пить, наверное, хочет. Надолго его не хватит», – отметил я, и тут афганец скомандовал:
– Пошли!
Острое чувство, что все мосты сожжены и отступать некуда, накрыло меня, едва мы вышли из будки. После убийства часового нас не будут брать в плен. Разве что для быстрой и мучительной казни за погибшего товарища.
Отчаянно хотелось жить. А именно эту возможность мы только что свели к минимуму.
Биржа была пустынной. Прокурорские с охраной добирали сна по баракам, кроме дежурного, который сидел в будке возле ворот. Во времена ГУЛАГа там помещалась вахта. Однако, пока мы находились под прикрытием барака, спецназовец нас видеть не мог. Готовые выстрелить в первого встречного, мы двинулись к запретке. План был прост: скрыться в тайге и пешком дойти до трассы на Красноярск. В городе Вадик свяжется с Гольдбергом-старшим, который обеспечит нам стол и дом, там у Давида Яковлевича были какие-то влиятельные знакомые.
Мы были на полпути к ограждению, когда я увидел грузовик. «Урал» одиноко стоял возле следовательского барака. Золото было в кузове! Я очень четко ощутил его присутствие и остановился как вкопанный.
– Стойте! – шепнул я.
– Че?
– Золото, – я указал пальцем на машину.
– Хрен с ним! – отрезал Слава. – Уходим.
– Нет, – я не мог бросить Золотые Врата. – Надо проверить.
– Че, крыша поехала? Щас засекут. Валим!
– Уйдем на машине! – осенило меня. – Пробьемся сквозь ворота и помчим.
– На рывок хочешь? – засомневался было корефан, но затем посеянные мной рациональные зерна дали всходы. – А че, давай попробуем.
– Как вы ее без ключа заведете? – подал голос Вадик.
– Не ссы, – хмыкнул афганец, – это же армейская машина. Там кнопка вместо ключа.
– Это хорошо, – с неожиданным пониманием одобрил Вадик и сообщил: – У меня ноги подкашиваются.
Мы со Славой переглянулись. Путь с биржи был один – на колесах.
Поминутно оглядываясь на барак, из дверей которого мог появиться вооруженный автоматом боец, мы подкрались к грузовику.
– Что это? – спросил вдруг Вадик.
– Где?
– Слышите?
Я навострил уши и уловил знакомый гул винта:
– Вертолет!
Звук нарастал. На биржу кто-то летел. Сейчас шум услышат спецназовцы и выйдут встречать.
– В кузов! – скомандовал Слава.
Стараясь не греметь по железу, я схватился на задний борт, подтянулся и закинул ногу в кузов. Нырнув под тент, первым делом отыскал золотые пластины. Чутье не обмануло, Врата были на месте, и это меня сразу успокоило.
– Ильюха, принимай, – Слава подсадил Вадика, я схватил Гольдберга за здоровую руку, и мы совместными усилиями затащили товарища в машину.
В следующее мгновение афганец сноровисто взлетел под тент. Вадик сразу лег, экономя силы, а мы с корефаном прокрались к вентиляционным окошкам возле кабины. Отогнули плотную ткань, заглянули в щелочки.
Из-за деревьев появился вертолет. Небольшой пузатый Ми-2 с красным крестом на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91