Мы с Вадиком почтительно оглядели отвалы. Тут же сотни кубометров породы! Представляю, как их замучились вытаскивать. А ведь еще раньше кто-то ухитрился это сложить, собирая камни по всей округе. Кто-то отнес их в пещеру, запечатав ее, казалось, надежно и навсегда. Пока не пришли кладоискатели.
Но какой должна быть цель, чтобы проделать такую неимоверную работу?
Мне вдруг стало не по себе. Потому что я понял: цель могла быть только одна – закрыть вход. Или выход! Я почувствовал, как по телу пробежали мурашки.
Выход имеют обыкновение закрывать, чтобы не выпустить кого-либо наружу. На волю. Кого-либо или что-либо! Судя по лицам моих спутников, они ни о чем таком не догадывались.
– Начнем, так сказать, экскурсию! – бодро воскликнул Андрей Николаевич, включая фонарь.
Фонарей у нас было три. Мы врубили их и двинулись вслед за экскурсоводом. Проем был высотой в человеческий рост и шириной метра четыре. Похоже, его специально увеличивали, чтобы освободить место рабочим. Проход вел вниз, но через двадцать шагов пол выровнялся, воздух стал сырым и холодным, а впереди зазвучало эхо.
В лучах фонарей засверкали белые бугристые столбы.
– Вот мы и в пещере, – оповестил Андрей Николаевич, светя куда-то вверх. Я задрал голову. С высокого потолка свисали толстые известковые сосульки. – Видите сталактиты? Когда идет дождь, вода проникает внутрь холма, вымывает из него соли и по трещинам стекает в пещеру. Там, где она капает на пол, – луч переместился вниз, – образуются вертикальные напластования, называемые сталагмитами. Если трещина достаточно большая или процесс продолжается долго, сталактит и сталагмит могут соединиться. Тогда образуется колонна – сталагнат. Ими, как вы можете убедиться, пещера изобилует.
– То есть она очень старая, – сделал вывод Гольдберг-младший.
– Верно, – согласился Лепяго. – А теперь пройдем далее.
Прямо от входа через всю пещеру вел ровный путь, расчищенный трудовой армией Загодина. Вскоре мы оказались у высокой, примерно в полтора человеческих роста, ниши, представлявшей собою проход, забитый пробкой из разномастного камня.
– Вот это и есть второй завал, который не стали разбирать, – таинственным тоном заявил Андрей Николаевич. – За ним пустота. Но что там кроется и от кого было закупорено – неведомо никому.
Я снова почувствовал, как покрылся гусиной кожей. Жутко стало от догадок, ЧТО могли скрывать древние эвенки.
Запертые харги. Алчный полковник милиции, возжелавший того, чего сам не клал, и не обретший оного. И его настырные последователи…
Я посмотрел на «прапорщика» Васю. Цирик, наверное, тоже был здесь впервые. Его простоватое лицо выражало крайнюю степень любопытства, немного растерянности и наивного испуга. Я оглянулся. Позади (отсюда казалось, что под самым потолком) сияло пятно выхода.
Который недавно был замурован.
Я глянул на компаньонов. Эти-то держались на удивление достойно. Вадик с интересом изучал сталагмит, лаская его кончик длинными тонкими пальцами, а Слава, выпятив челюсть, сосредоточенно уставился на завал.
– А вы, Илья, что думаете? – нарушил молчание Андрей Николаевич.
Вадик и Вася уставились на меня, словно ждали судьбоносного решения. Впрочем, нечто типа этого мне предстояло изречь. Сопровождающему надо было отчитаться перед хозяином, а Вадику – перед двоюродным братцем. Я зашел в нишу и поднялся по наклонной осыпи насколько сумел.
– Вы не знаете, какова толщина завала? – попытался я покачать верхний камень. Он держался прочно.
– Без понятия, к сожалению, – мотнул головой Лепяго. – Даже приблизительно не знаю.
– Плохо, очень плохо, – с расстановкой произнес я. – А… э-э, господин Проскурин не поможет нам рабочей силой?
– Феликс Романович? – испуганно покосился на Васю директор. – Я даже не знаю… Вам надо самому с ним поговорить, обсудить… Если будете вести работы, то, может быть, Феликс Романович подсобит. Я вас не обнадеживаю, это уж как он решит.
– Так, ладно, – заключил я и сбежал с насыпи.
Все, что хотел, я узнал. Сверху из-за завала не дуло, а значит, либо он настолько плотный или длинный, что не пропускает сквозняк, либо за ним находится глухая пещера, не имеющая другого выхода и даже трещины наружу. Что, в общем-то, не свойственно для известняков.
Не исключено, что она искусственного происхождения. И там кто-то есть. Или что-то. Что эвенки не хотели выпускать.
Я зябко поежился.
– Холодно у вас тут, Андрей Николаевич, – сказал я. – Пойдемте наверх, а то батарейки садятся.
– Отчего же, пошли, – засуетился Лепяго.
Фонари и в самом деле тускнели. Свет становился все желтее, словно подземелье отнимало у него силу, и мы поспешили вырваться из объятий тьмы, которая постепенно наваливалась со всех сторон, поглощая за нашими спинами нерукотворные колонны.
Когда мы наконец вынырнули на поверхность, все с облегчением вздохнули. Вася даже заулыбался. Мы дружно зашагали в лес, оставляя позади зловещий мрак пещерного входа. Обратная дорога показалась значительно короче, и спустя час мы подошли к машине. Водитель меланхолично курил, демонстрируя образчик чисто шоферской покорности судьбе. Правда, при появлении напарника он заметно приободрился и, похоже, перемигнулся с ним о чем-то, известном лишь им обоим. Вася, видимо, дал понять, что я согласился на раскопки. Он залез в кабину, а директор присоединился к нам. Всю дорогу царило напряженное молчание. Андрей Николаевич поначалу пытался заговорить со мною, но долго перекрикивать рев грузовика не смог и вынужден был заткнуться:
– Понравилась пещера? – проорал он.
– Очень! – крикнул я. – Вы детишек туда водите?
– Каждое лето, – кивнул Лепяго. – Хороша пещера!
– Холодно только!
– Что?!
– Холодно там, говорю!
– Сыро! Я тоже озяб.
Я кивнул и уставился в убегающий лес. Тема иссякла, но тут Лепяго толкнул меня локтем. Он что-то говорил, но я не расслышал.
– Верно, – проорал он в ухо. – Холодно сегодня очень. Я тоже замерз. В первый раз так.
Я пристально посмотрел на него, и директор умолк. Минут через сорок показались первые дома Усть-Марьи.
Заплатив шоферу чисто символическую сумму, мы отпустили машину. Зашли в избу, сели за стол и достали немудреную жратву, чтобы запитаться всухомятку. Возиться со стряпней мне расхотелось, экскурсия подействовала или просто в людях разочаровался, не знаю. Андрей Николаевич опять куда-то утек. Наверное, на доклад к хозяину. Да и хрен с ним.
– Как тебе пещерка? – спросил я у Славы.
– Гнилое место. – Корефан лущил яичную скорлупу, хмуро уставившись в стол.
– А тебе? – посмотрел я на Вадика.
Гольдберг скользнул по мне нерешительным взглядом и промолчал. Видок у энтомолога был несколько утомленный. Он напоминал слегка выжатый лимон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Но какой должна быть цель, чтобы проделать такую неимоверную работу?
Мне вдруг стало не по себе. Потому что я понял: цель могла быть только одна – закрыть вход. Или выход! Я почувствовал, как по телу пробежали мурашки.
Выход имеют обыкновение закрывать, чтобы не выпустить кого-либо наружу. На волю. Кого-либо или что-либо! Судя по лицам моих спутников, они ни о чем таком не догадывались.
– Начнем, так сказать, экскурсию! – бодро воскликнул Андрей Николаевич, включая фонарь.
Фонарей у нас было три. Мы врубили их и двинулись вслед за экскурсоводом. Проем был высотой в человеческий рост и шириной метра четыре. Похоже, его специально увеличивали, чтобы освободить место рабочим. Проход вел вниз, но через двадцать шагов пол выровнялся, воздух стал сырым и холодным, а впереди зазвучало эхо.
В лучах фонарей засверкали белые бугристые столбы.
– Вот мы и в пещере, – оповестил Андрей Николаевич, светя куда-то вверх. Я задрал голову. С высокого потолка свисали толстые известковые сосульки. – Видите сталактиты? Когда идет дождь, вода проникает внутрь холма, вымывает из него соли и по трещинам стекает в пещеру. Там, где она капает на пол, – луч переместился вниз, – образуются вертикальные напластования, называемые сталагмитами. Если трещина достаточно большая или процесс продолжается долго, сталактит и сталагмит могут соединиться. Тогда образуется колонна – сталагнат. Ими, как вы можете убедиться, пещера изобилует.
– То есть она очень старая, – сделал вывод Гольдберг-младший.
– Верно, – согласился Лепяго. – А теперь пройдем далее.
Прямо от входа через всю пещеру вел ровный путь, расчищенный трудовой армией Загодина. Вскоре мы оказались у высокой, примерно в полтора человеческих роста, ниши, представлявшей собою проход, забитый пробкой из разномастного камня.
– Вот это и есть второй завал, который не стали разбирать, – таинственным тоном заявил Андрей Николаевич. – За ним пустота. Но что там кроется и от кого было закупорено – неведомо никому.
Я снова почувствовал, как покрылся гусиной кожей. Жутко стало от догадок, ЧТО могли скрывать древние эвенки.
Запертые харги. Алчный полковник милиции, возжелавший того, чего сам не клал, и не обретший оного. И его настырные последователи…
Я посмотрел на «прапорщика» Васю. Цирик, наверное, тоже был здесь впервые. Его простоватое лицо выражало крайнюю степень любопытства, немного растерянности и наивного испуга. Я оглянулся. Позади (отсюда казалось, что под самым потолком) сияло пятно выхода.
Который недавно был замурован.
Я глянул на компаньонов. Эти-то держались на удивление достойно. Вадик с интересом изучал сталагмит, лаская его кончик длинными тонкими пальцами, а Слава, выпятив челюсть, сосредоточенно уставился на завал.
– А вы, Илья, что думаете? – нарушил молчание Андрей Николаевич.
Вадик и Вася уставились на меня, словно ждали судьбоносного решения. Впрочем, нечто типа этого мне предстояло изречь. Сопровождающему надо было отчитаться перед хозяином, а Вадику – перед двоюродным братцем. Я зашел в нишу и поднялся по наклонной осыпи насколько сумел.
– Вы не знаете, какова толщина завала? – попытался я покачать верхний камень. Он держался прочно.
– Без понятия, к сожалению, – мотнул головой Лепяго. – Даже приблизительно не знаю.
– Плохо, очень плохо, – с расстановкой произнес я. – А… э-э, господин Проскурин не поможет нам рабочей силой?
– Феликс Романович? – испуганно покосился на Васю директор. – Я даже не знаю… Вам надо самому с ним поговорить, обсудить… Если будете вести работы, то, может быть, Феликс Романович подсобит. Я вас не обнадеживаю, это уж как он решит.
– Так, ладно, – заключил я и сбежал с насыпи.
Все, что хотел, я узнал. Сверху из-за завала не дуло, а значит, либо он настолько плотный или длинный, что не пропускает сквозняк, либо за ним находится глухая пещера, не имеющая другого выхода и даже трещины наружу. Что, в общем-то, не свойственно для известняков.
Не исключено, что она искусственного происхождения. И там кто-то есть. Или что-то. Что эвенки не хотели выпускать.
Я зябко поежился.
– Холодно у вас тут, Андрей Николаевич, – сказал я. – Пойдемте наверх, а то батарейки садятся.
– Отчего же, пошли, – засуетился Лепяго.
Фонари и в самом деле тускнели. Свет становился все желтее, словно подземелье отнимало у него силу, и мы поспешили вырваться из объятий тьмы, которая постепенно наваливалась со всех сторон, поглощая за нашими спинами нерукотворные колонны.
Когда мы наконец вынырнули на поверхность, все с облегчением вздохнули. Вася даже заулыбался. Мы дружно зашагали в лес, оставляя позади зловещий мрак пещерного входа. Обратная дорога показалась значительно короче, и спустя час мы подошли к машине. Водитель меланхолично курил, демонстрируя образчик чисто шоферской покорности судьбе. Правда, при появлении напарника он заметно приободрился и, похоже, перемигнулся с ним о чем-то, известном лишь им обоим. Вася, видимо, дал понять, что я согласился на раскопки. Он залез в кабину, а директор присоединился к нам. Всю дорогу царило напряженное молчание. Андрей Николаевич поначалу пытался заговорить со мною, но долго перекрикивать рев грузовика не смог и вынужден был заткнуться:
– Понравилась пещера? – проорал он.
– Очень! – крикнул я. – Вы детишек туда водите?
– Каждое лето, – кивнул Лепяго. – Хороша пещера!
– Холодно только!
– Что?!
– Холодно там, говорю!
– Сыро! Я тоже озяб.
Я кивнул и уставился в убегающий лес. Тема иссякла, но тут Лепяго толкнул меня локтем. Он что-то говорил, но я не расслышал.
– Верно, – проорал он в ухо. – Холодно сегодня очень. Я тоже замерз. В первый раз так.
Я пристально посмотрел на него, и директор умолк. Минут через сорок показались первые дома Усть-Марьи.
Заплатив шоферу чисто символическую сумму, мы отпустили машину. Зашли в избу, сели за стол и достали немудреную жратву, чтобы запитаться всухомятку. Возиться со стряпней мне расхотелось, экскурсия подействовала или просто в людях разочаровался, не знаю. Андрей Николаевич опять куда-то утек. Наверное, на доклад к хозяину. Да и хрен с ним.
– Как тебе пещерка? – спросил я у Славы.
– Гнилое место. – Корефан лущил яичную скорлупу, хмуро уставившись в стол.
– А тебе? – посмотрел я на Вадика.
Гольдберг скользнул по мне нерешительным взглядом и промолчал. Видок у энтомолога был несколько утомленный. Он напоминал слегка выжатый лимон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91