«Все, – подумал я. – Крандец!» Мы оказались в ловушке. Надо было сразу садиться в кабину и таранить ворота, тогда остались бы шансы уйти. А сейчас собровцы обнаружат нас и расстреляют в этой мышеловке, куда мы сами сдуру забились.
Из будки КПП выскочил боец и уставился в небо. Сзади послышались голоса – это высыпали из барака прокурорские, а потом их заглушил грохот движка. Ми-2 завис над биржей и опустился рядом с нашим Ми-8. Мы со Славой отпрянули от окошек и пригнулись. Брезентовые клапана било тугим ветром, затем пилот сбросил обороты, винт остановился, и мы снова приникли к смотровым щелям, не опасаясь быть замеченными.
К вертолету подтянулся оставшийся на бирже резерв – пятеро собровцев. Значит, гостей не ждали и были они непрошеными. Дверца Ми-2 открылась. Кряжистая, словно налитая свинцом фигура в зеленом кителе тяжело спрыгнула на траву.
Проскурин!
Следом вылезло нелепое существо в парке с накинутым капюшоном. Я узнал Лепяго. Покойный директор краеведческого музея злой волей сибирских богов превращался во что-то загадочное.
На санитарном вертолете к нам прилетели мертвецы. В кабине недвижно сидел пилот, и я бы не удивился, окажись он мертвым.
Собровцы и трое в синих прокурорских кителях приблизились к Проскурину. Тот заговорил, слов отсюда не было слышно, но люди подались вперед и стали выстраиваться в шеренгу. Что с ними делал проклятый шаман, забалтывал? Или…
Мы пропустили появление харги. Медведь вышел из «слепой зоны», от нас его скрывал тент, но не могли же его не видеть бойцы! А они, похоже, не видели, стояли, зачарованные словами злокозненного колдуна. Только сейчас я разглядел, какой медведь здоровый. Не с дом размером, конечно, однако в холке он достигал плеча самого рослого собровца и был черный, словно сгущенный из тьмы.
Адская клыкастая кабарга зашла с другой стороны строя. Древние демоны собирались на поживу.
В руке Проскурина блеснул клинок Сучьего ножа. Люди в шеренге не шевелились. То ли харги обездвижили их, то ли им уже неведом был страх смерти.
Проскурин приблизился к правофланговому – рослому бойцу с безвольно поникшими плечами и о чем-то его спросил. Боец отрицательно покачал головой. Из-за его спины ножа не было видно, но плечи Проскурина быстро двинулись, и спецназовец упал. Хозяин был строг и деловит. Шагнув вдоль застывшего строя, полковник обратился к следующему бойцу. Снова отрицательное движение, на землю валится еще одно тело. Третий собровец оказался покорнее. Кивок. Проскурин что-то говорит, боец опускается на колени и целует клинок Сучьего ножа в руке шамана.
– Он обращает их в свою веру! – шепотом вырвалось у меня.
Слава зыркнул в мою сторону и снова прилип к окошку. Вадик вяло заворочался на плитах, мягко, негромко лязгая золотом.
Проскурин меж тем продвинулся до конца строя, и еще трое легли, а остальные приняли позу покорности. Наблюдать за этим было невыносимо. Харги караулили пленных, своими демоническими чарами вводя в оцепенение. Пару раз испытав его, в пещере и в скиту, я догадывался, насколько сейчас тошно красноярцам. Мне стало их жалко. И еще – страшно: что примутся творить харги, покончив с ними? Разыскивать остальных, уцелевших и спрятавшихся, чтобы перекрестить Сучьим ножом?
Зэковский артефакт, обильно политый кровью сотен несчастных и впитавший их силу, снова был использован на злое дело.
Шаманский гипноз Проскурина дотянулся не до всех собровцев. Возле ворот бухнуло, и вертолет, возле которого казнили бойцов, исчез в ярко-оранжевой вспышке. Тент, словно поддутый ветром парус, хлопнул меня по морде. На секунду в глазах потемнело. Я очухался на полу. Пистолет был зажат в руке. В спину упиралось Вадиково колено и давило так, что я испугался за позвоночник. Сломан?! Это было первое сильное ощущение. Пошевелившись, я отметил, что могу двигаться, значит, с хребтом все в порядке. Источником второго сильного ощущения стал нормальный дневной свет и небо над головой. Тент исчез. Его сорвало и унесло что-то массивное, пролетевшее над кузовом. Стойки были погнуты. Не одной ли из них меня дополнительно приложило?
– Все живы? – командный голос Славы вывел нас из ступора.
– Живой! – откликнулся я.
– Жив, – простонал Вадик и выдернул из-под меня ногу.
– Целы?
– Вроде да.
– Осмотреться.
– Вроде нормально. – Ничего не болело, и кровь не текла. – Что это было, Слава?
– С КПП из «Мухи» саданули. Молодцы, обустроились, – спокойно и рассудительно произнес афганец.
Я приподнялся и сел. Посмотрел на вертолет. Вертолеты кончились. Санитарный Ми-2 развалился, а Ми-8 опрокинулся на бок и горел. Горели раскиданные дюралевые обломки, горели пятна керосина, горели тела. Ни одно из них не двигалось.
– Сейчас баки взорвутся, наш Ми-8 совсем пустой! – сообразил я. – Слава, заводи машину!
Корефана не надо было долго упрашивать. Оценив обстановку, он сиганул через левый борт, рванул на себя дверцу и скрылся в кабине. Закрутился стартер, кузов вздрогнул от принявшегося движка. Армейская машина в самом деле заводилась от кнопки!
– Вадик, держись! – крикнул я, но Гольдберг и так лежал неподвижно, обессилев окончательно.
«Урал» покатил, набирая скорость, прямо на ворота. С КПП ударила очередь. Пули защелкали о кабину, о жесть бортов. Я пригнулся и трижды выстрелил в сторону будки. Грузовик разгонялся. Собровец бил короткими очередями по кабине, но Славу, видимо, не доставал. Из бокового окошка высунулся ствол «калаша». Не целясь, корефан прижал чересчур ретивого бойца. Я до кучи пару раз саданул из «Макарова» и бросился на пластины, потому что в этот момент передний бампер протаранил ворота.
Удар, треск. Мелькнули столбы запретки. Мы оказались за территорией старой биржи!
Приподнявшись на карачки, я добил остатки обоймы по будке. С КПП уже не стреляли, видимо, собровец плюнул на беглую машину и переключился на более насущные задачи.
Слава давил на газ. «Урал», подкидывая груз на колдобинах, мчался по лесной дороге. Я сменил обойму и сунул «Макаров» в карман.
– Как ты? – склонился я над Вадиком, держась за скамейку.
– Порядок, – пробормотал Гольдберг и улыбнулся бледными губами.
Глаз зацепился за странный предмет, перекатывающийся возле правого борта. Это был явно не кусок дюраля от погибшего вертолета, но его также закинуло сюда взрывом. Я дотянулся, взял в руки прилетевший ко мне артефакт. Он зачаровывал законченностью линий, в нем чувствовалась сила и хищная красота.
Это был Сучий нож.

* * *
Порядком отъехав от старой биржи, Слава остановился. Мы пересели в кабину. Вадик заметно воспрянул духом и уже не выглядел так бледно, как при побеге. Корефан, к моему облегчению, оказался невредим, а вот стекла пострадали изрядно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91