– Свети! – надменно приказал Вадик.
Энтомолог немало времени и пуль потратил на бабахинг – стрелять из древних револьверов он научился метко. Две пули он быстро всадил в колени Лепяго, так что вурдалак свалился мордой вниз как подкошенный. Остальные Вадик выпустил ему в голову, последнюю в упор, почти засунув длинный ствол «Смит-и-Вессона» между зубов перевернувшегося на спину уньрки. Из пасти людоеда брызнуло, и он перестал шевелиться.
– Вот это я называю пострелушками! – горделиво заметил Вадик.
В ту же секунду когтистая лапа упыря схватила его за лодыжку.
– Уйди, противный! – Вадик без усилий высвободился.
– Поверить не могу! – пробормотал друган. – Всего ведь измолотили, а он все равно рыпается.
Из темноты к нам вышагнул Кутх. Эскимос был в штормовке, в которой я узнал дачную курточку Давида Яковлевича.
– Теперь вяжите ему руки и ноги, – распорядился он. – Крепче вязать надо.
Он кинул Вадику моток веревки. Слава поймал ее на лету. Распутывая капроновый шнур, шагнул к трупу Лепяго, который уже начал слабо шевелить конечностями.
Они быстро перехватили ноги Лепяго. Я светил фонарем. Подобрал выброшенный «Удар» и сунул в карман. Охотники перевернули уньрки, стянули за спиной запястья. Затем Слава испытанным, должно быть, афганским способом притянул к ним щиколотки, выгнув упыря дугой. Вурдалак замычал и что-то нечленораздельно пробулькал продырявленной грудной клеткой.
– Не мурчи, чушок, кантаченным не положено. – Корефан, не питавший уважения к Андрею Николаевичу Лепяго, пнул в бок его пустую от души оболочку. – Ну, че, взяли? Ильюха, ты как, отдышался малость, нести сможешь? Становись тогда со мной на переднюю часть. Зубов берегись, эта тварь кусачая. Вадик, Сергейч, берите за ноги.
Мы впряглись в ношу и потащили прочь от дороги, на болота, светя перед собой, чтобы не переломать ноги. Местность была неровная: кочки, кусты и большие отгнившие сучья, того гляди, навернешься. Уньрки был тяжелый, как каменный. В своей новой жизни людоед неплохо питался.
Остановились, выбившись из сил. Только Кутх, как двужильный, невозмутимо ожидал, спрятав руки в карманах курточки.
– Сергейч, слышь, он не заразный? – Слава чиркнул зажигалкой, прикурил, покосился на мотающуюся по траве голову уньрки, сплюнул. – Если он укусит, сам таким не станешь?
– А ты попробуй, – захихикал Кутх. – Ый-ый, боишься?! Экий ты трусливый, как маленький, а с виду такой большой и сильный. Это от того, Слава, что ты телевизор смотришь и боишься. Телевизор делает тебя слабым и глупым, как маленький мальчик. Не бойся, Слава, не станешь ты уньрки от его укуса. Чтобы таким уньрки стать, надо сначала умереть, а потом, чтобы тебя шаман в Нижнем мире нашел. Кто тебя искать будет?
От болтовни Кутха стало повеселее. Вадик достал из заднего кармана джинсов плоскую стеклянную фляжку и пустил по кругу. Во фляжке оказался коньяк. Дрянной дагестанский бренди, отдающий сивухой и железной бочкой, но как он пришелся к месту! На душе сразу полегчало, а в теле прибавилось силы. Потом мы снова взялись за нагл страшный груз. Надолго, впрочем, энергии не хватило. Последние двести метров мы волокли уньрки по земле. Наконец я остановился и выдохнул:
– Хватит!
– Здесь, что ли? – Слава взял у меня фонарь и осмотрелся.
– Да, лучше места не найти во всей Сосновке. – Пятачок действительно был поганый. На нем царила мертвая тишина, какая встречается лишь на болотах. Возможно, потому, что рядом лежала настоящая топь, в которую я провалился в детстве, и, если бы не помощь одноклассника, меня, наверное, засосало бы по макушку – дна под ногами я так и не встретил. – Место тут, Слава, самое козырное!
– Тебе видней, Ильюха, ты здесь рос, – не стал спорить корефан. – Приступай, Сергейч.
– Давай нож, – сказал мне Кутх.
Понимая, что она уже ко мне не вернется, я беспрекословно подчинился и протянул эскимосу финку Короля. Кутх бережно принял Сучий мне показалось, взвесил его в руке со знанием дела и остался доволен. Затем склонился над уньрки, перевернул его на спину. Ободранная во время таскания по земле морда упыря, и без того страшная, сделалась совершенно отвратной. Выпученные глаза обратились на клинок. Уньрки узнал вожделенный предмет, заворочался. Кутх спросил его о чем-то на странном языке, но Лепяго понял и отрицательно помотал головой. Кутха ответ явно не устроил. Он присел на корточки, спокойно отвернул за подбородок башку вурдалака и стал деловито перепиливать шею. Мы со Славой переглянулись, так обыденно он этим занимался. Почему-то не хотелось даже думать о том, как становятся генеральными директорами на Камчатке.
Вадик сделал пару глотков и пустил по кругу бутылку. Сам он предпочитал смотреть в сторону.
Кутх быстро справился с позвоночным столбом и откатил голову. Тело сразу обмякло. Вонзив финку в грудь, он проломил ребра и вырвал сердце уньрки. В луче фонаря оно было черным, цвета старой загустевшей крови, и ритмично сокращалось.
– Сколько стреляли, а не попал никто, – в голосе афганца звучало разочарование.
Пульсирующее сердце вурдалака Кутх засунул во внутренний карман его куртки и повесил на корявую низенькую сосну, подняв капюшон. В темноте получилось очень похоже на Лепяго. Выпотрошенный труп мы скинули в канаву, притопили поглубже, отправив туда же голову. Ирригационные канавы в Сосновском лесопарке были выкопаны на совесть. В толще бурой холодной воды труп может долго пролежать незамеченным, да и кто его станет здесь искать.
Я притащился домой вымотанный и опустошенный, чувствуя себя проклятым и почти что убитым. Я набрал полную ванну горячей воды и заснул в ней, не видя снов, а когда вода остыла, ушел в комнату, забрался в постель и отдался Морфею.

* * *
Над городом висели свинцовые, серые тучи, но дождя не проливали. После полудня я отправился погулять. Коленка ныла, и болели рассаженные руки, от вонючего бренди во рту словно нассали кошки, в голове был дурман после кошмарной ночи, но на свежем воздухе морок развеялся.
Не хотелось думать ни о чем, но реальность все же запустил в душу когти криминального прошлого гадской телефонной мелодией о бывших спортсменах.
– Скотск… скотомобильник! – проскрежетал я, выдергивая из-за пазухи трубку. – Алло!
– Здравствуйте, Илья Игоревич, следователь Ласточкин вас беспокоит. – От официозного тона у меня очко ушло на минус. – Вы слушаете?
– Слушаю.
– Будьте любезны зайти сегодня ко мне на беседу. Или вам повестку прислать?
– Не надо, я зайду, – мертвым голосом отозвался я.
Подлый мусор все же решил сыграть со мной по-хорошему, раз уж по-плохому не получилось.
– Помните, где я работаю на Захарьевской?
– Помню.
– Тогда жду вас сегодня в шестнадцать ноль-ноль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91