Это были подрывники.
– Сколько вас? – спросил Слава.
– Пятеро, – охотно ответил один. Ни о каком сопротивлении мужики не помышляли. Они даже не были вооружены. – Пятеро нас и шофер.
Постороннего вмешательства Проскурин не опасался. Тем более – нашего. Когда тебя недооценивает противник, это большая удача.
– Чего вы тут минировали? – наехал Слава на худосочного человека в очках, который командовал тут до нашего появления. Судя по всему, какой-нибудь горный мастер или инженер, специалист по проведению взрывных работ.
– Феликс Романович приказал засыпать пещеру. Мы устанавливаем заряды с таким расчетом, чтобы обвалить потолок в этом и соседнем зале.
Подземный холод продрал меня до костей. Теперь я понял, зачем Проскурин вез заключенных. Согнать в пещеру и обрушить на них свод, чтобы тонны породы похоронили людей навечно, – такое чудовищное жертвоприношение должно было умилостивить духов, наградивших потерявшего разум Феликса магической силой.
– Гекатомбы не будет, – уверенно заявил я. – Но придется как следует поработать. Шевелите булками, господа саперы!
В дальней пещере мы перешли по каменной дорожке подземное озеро и ступили на пятачок. С замиранием сердца я посветил под ноги. Золотые Врата лежали на своем месте, никем не востребованные. Слегка искореженные лапой харги, огромные, они казались выросшими здесь – естественными порождениями этого странного мира кромешного мрака и тишины.
Какое-то время в зале был слышен только перестук капели. Саперы молчали, потрясенные таким количеством золота. Наконец я сказал:
– Тащите на тот берег. Сначала одну, потом другую половинку. Вместе вы ее поднимете.
Мужики нерешительно взялись за створку, сдвинули и, натужно кряхтя, потащили к воде. А мы со Славой вступили в дьявольский каземат.
Поначалу было жутковато соваться в нору, которая, казалось, должна до конца жизни сниться в ночных кошмарах, но болезненное любопытство одержало верх. Рассуждая логически, бояться было нечего: те, кто хотел вырваться, давно оттуда ушли.
В пещерке было темно. Красный туман угас или улетучился наружу. Голые стены были всего лишь каменными стенами, от страшного ручья осталась лишь бурая потрескавшаяся полоска, даже разделочный стол и каменные рубила не приводили в трепет. Мир Кровавой реки умер.
– Кончились черти, – цыкнул зубом Слава и сплюнул. – Пошли отсюда, Ильюха.
Тем временем саперы заканчивали переноску первого листа. Если я что-нибудь понимал в золоте, весить створка должна была центнера полтора.
– А ну, резче там! – крикнул Слава для профилактики. – Чего крутитесь, как подбитый танк? Клади на землю и бегом сюда.
Но никто и не думал удирать. Мужики опустили створку у выхода из зала и поспешили обратно.
Во вторую ходку впряглись и мы. Закинули автоматы за спину, с плеском вступили в воду и поволокли увесистую плиту. Ноги заломило от холода. «Простудимся», – подумал я, скидывая Врата на берег, и посмотрел на часы. Под землей мы находились примерно двадцать пять минут.
– Время, время! – поторопил я. Надо было обернуться до приезда Проскурина, иначе о золоте придется забыть. Обнадеживало только, что дальше будет легче. Самый трудный участок, озеро, остался позади.
Когда мы вынесли первый лист из пещеры, водителя снаружи не оказалось. Оклемался, небось, болезный да сделал ноги. И правильно, залеживаться здесь – все равно, что заснуть на рельсах.
Всемером мы доволокли плиту до вертолета и стали заправлять ее в дверной блистер грузовой кабины. На солнце золото сияло совершенно ослепительно, отчего Врата казались просто громадными. В проем створка не лезла. Вадик заорал на летунов, пригнал на работу, и вместе с Лепяго они стали принимать воротину. Наконец она оказалась в вертолете, и саперы изнуренно поплюхались на землю.
– Подъем, подъем, не филонить! – запаленно дыша, просипел я, хлопая по цевью АКС.
Раскатистый корефанов мат заставил мужиков подняться. За второй половиной отправились все вместе. Одиннадцать пар рук – это сила! Когда мы, облепив со всех сторон створку, единым махом вынесли ее наружу, я услышал вполне разборчивый гул приближающихся грузовиков.
– Давай-давай-давай-давай!
Мой речитатив возымел действие. Рабочие ускорили ход, однако едва мы обогнули отвал, из леса показался капот головной машины.
– Шире шаг! – гаркнул Слава, но горлом взять не удалось.
Мы уже вышли на финишную прямую, до вертолета было рукой подать, когда саперы, словно по команде, бросились врассыпную. Внезапно отяжелевшую ношу удержать не получилось, тем более что летуны последовали их примеру вместе с поддавшимся стадному инстинкту Лепяго. Лист вырвался и упал, глубоко зарывшись углом в землю.
– Куда? Стоять! – с кошачьей ловкостью перехватил Вадик дезертировавшего пилота, а Слава одним прыжком догнал радиста и швырнул назад. Директор, тряся задом, мчался к вертолету.
На поляну выезжали машины: ГАЗы-автозаки и «Уралы» с солдатами. Наше время кончилось.
– Взяли, быстро! – крикнул я. – Пилот, запускай двигатель! Быстрее! Подняли, понесли!
Для четверых плита стала неподъемной. Кое-как скрючившись, мы поволокли ее к Ми-8. Летун послушно занял свое место в кабине. Вертолет был все ближе, ближе…
– Подымай, – выдавил Слава, вздергивая свой край, чтобы он мог пролезть в дверной проем. – Не идет…
– Взлетаем! – запаниковал Вадик. Из машин, предусмотрительно остановившихся метрах в ста от нас, посыпались солдаты.
Провокационный выкрик внес разлад в наши ряды. Тужились все и так из последних сил, но эта капля переполнила чашу. Воротину снова бросили, и она уперлась округлой стороной в землю, прислонившись плоскостью к вертолету.
Как всегда, в боевой обстановке соображавший быстрее всех, Слава оценил наши возможности и запрыгнул в грузовую кабину. За ним, наступая на створку, полез Вадик. В вертолете суетился Андрей Николаевич. Мы с радистом пока стояли снаружи.
– Илья! – Вадик протянул руку.
– Принимайте, – я нагнулся, подсовывая пальцы под нижний край. Поднятый винтом ветер хлестал по ушам. – А ты что стоишь? – крикнул я радисту.
Летун вздрогнул и вцепился в лист, поверхность которого мелко вибрировала.
– Бросай его, Ильюха. – Из-за гольдберговского плеча показалась морда корефана. – Хрен с ним, бросай его, слышишь!
– Нет!
Забег с препятствиями был мной почти выигран. Я слишком долго мчался наперегонки со смертью, чтобы сдаться, когда до полной победы осталось всего ничего. Золото в моих руках. Теперь, когда его можно взять целиком, я не желал довольствоваться половиной. Золото было МОЕ, и я не мог его бросить.
– Убьют же! – вопль заставил радиста разогнуть спину. – Ильюха, залезай!
– Принимай!!! – в моем голосе было столько свирепой ярости, что бедный радист поспешно нагнулся, а Вадик со Славой оставили пререкания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91