Мне нужна работа, где требуются конкретные результаты, а не процесс сам по себе. Я устала от энергичного ничегонеделания. Мне бы хотелось иметь возможность указать на что-нибудь пальцем и сказать: «Это сделала я!»
Непроизвольная ирония ее слов меня восхитила. Да, кто-кто, а я ее понимаю.
Чего нельзя сказать о сэре Хамфри. С его лица не сходило выражение полного недоумения.
– Мне не понятно… – начал он. Сара улыбнулась.
– Знаю. Потому и ухожу.
Я поспешил заверить ее, что мне-то все понятно, но тем не менее спросил:
– Уж не хотите ли вы сказать, что управлять такой страной, как Британия, – недостаточно важное дело?
– Нет, очень важное. Просто мне пока не встретился человек, который бы действительно занимался этим… А бесконечные интриги?
Я спросил, что она имеет в виду.
– Ну, скажем, вашу идею с троянским конем, – не задумываясь, ответила Сара. – Признайтесь, вас ведь пытались припугнуть: дескать, профсоюзы горой встанут против моего назначения?
Ну и дела! Неужели опять утечка?
– Откуда вам это известно?
Мой естественный вопрос привел ее в восторг. Она даже не пыталась скрыть своего удовольствия.
– Ниоткуда. Просто знаю, как здесь делаются дела.
Мы оба посмотрели на сэра Хамфри, у которого хватило совести чуть-чуть покраснеть.
После небольшой паузы я предпринял еще одну попытку переубедить ее.
– Послушайте, Сара, неужели вы не понимаете, какую битву мне пришлось выдержать ради вашего назначения?
В ее глазах вспыхнул злой огонек. Она вся как бы подобралась, словно тигрица перед прыжком, и я впервые за время нашего знакомства почти физически ощутил ту внутреннюю жесткость, благодаря которой она так многого добилась в жизни. И характер, и чувство собственного достоинства. «Я что-то сказал не так», – мелькнула в голове мысль.
– Вот как? – язвительно спросила она. – Но я ведь не просила вас биться за меня. Мне совсем не хочется быть частью двадцатипятипроцентной нормы. Женщины – не низшие существа и не нуждаются в подачках! Боюсь, вы такой же патерналист и шовинист, как и все остальные. Я ухожу туда, где ко мне будут относиться как к равной, где меня будут ценить не за принадлежность к полу, а за личные качества!
Конечно же, мои слова ее оскорбили. Я вдруг отчетливо понял: моя борьба обречена на поражение.
– Я могу идти? – вежливо спросила Сара.
Задерживать ее не имело смысла, поэтому я, извинившись за свою неловкость – хотя мне до сих пор не ясно, как все это получилось, – отпустил ее.
– Ничего странного, господин министр, – она снова улыбнулась. – И… спасибо. Я знаю, вы оба хотели, как лучше.
– Женщины! – извиняющимся тоном произнес я, когда дверь за ней закрылась.
– Да, господин министр, – в тон мне пробормотал сэр Хамфри и печально покачал головой: «А что я говорил!»
(На этом дело отнюдь не закончилось. Как явствует из недавно опубликованных материалов, Хэкер еще долго боролся за свою двадцатипятипроцентную квоту – по крайней мере, несколько недель. А неделя в политике – срок немалый! Надеемся, вы помните это изречение сэра Гарольда Вильсона?
Изобретательность сэра Хамфри в последующих эпизодах борьбы за «равные возможности», как и следовало ожидать, была непревзойденной. В частности, он предупредил Хэкера, что Управление по вопросам расовых отношений по своим каналам узнало о предполагаемой квоте для женщин и если в государственной службе будет установлена норма представительства женщин, то ее придется вводить и для черных.
Энтузиазм Хэкера заметно поубавился. Расистом он, конечно, не был, но, как политик, отчетливо понимал: если борьба за равные возможности для женщин сулит новые голоса избирателей, то борьба за равные возможности для черных – скорее всего, потерю старых.
Через несколько дней Хэкер вновь поднял вопрос о «группах меньшинств – женщинах, черных, тред-юнионистах и т.п.» (выражение Хэкера).
Сэр Хамфри объяснил ему, что женщины и тред-юнионисты не входят в эту категорию, хотя им также свойственно параноидальное восприятие действительности, отличающее любую группу меньшинства.
В результате Хэкер сам пришел в тому, что предлагал раньше Эплби: приступить к созданию равных возможностей для женщин и черных… при приеме на работу практикантов государственной службы.
Хэкер также согласился с необходимостью создания специального межведомственного комитета для изучения вопроса о повышении эффективности методов отбора практикантов для работы в системе государственной службы. Свои рекомендации комитет должен представить через четыре года. Правда, к тому времени Хэкер, скорее всего, не будет министром. – Ред.)
16
Вызов
10 марта
Отличные новости! Сегодня утром меня пригласили на Даунинг, 10. Прибыв туда, я узнал о грядущих административных изменениях. Речь идет не о перестановке в кабинете, а о реорганизации. Я остаюсь министром административных дел, но теперь в сферу моей компетенции входят еще органы местного управления. Это не шутка!
(Позднее в тот же день Хэкер дал интервью Людовику Кеннеди – ведущему популярной радиопрограммы новостей 70-80~х годов «Мир в час дня». В нашем распоряжении оказалась стенограмма этой беседы. – Ред.)
БИ-БИ-СИ РАДИО
Людовик: Центральным событием сегодняшнего дня, безусловно, является правительственная реорганизация, еще более расширяющая административную империю достопочтенного Джима Хэкера, члена парламента. Мистер Хэкер, говорят, вы теперь не только «мистер Уайтхолл», но и «мистер Таунхолл»?
Хэкер: Конечно, лестно, что вы меня так называете, Людо…
Людовик: Это не я вас так называю, господин министр, а «Дейли миррор». Я всего лишь хочу получить подтверждение, что теперь вы – главный бюрократ страны.
Хэкер: Понятно. Что вы, такие слухи – нелепость. Наше правительство – за борьбу с бюрократией.
Людовик: Да, но, по имеющимся у меня данным, только в этом году аппарат министерства увеличился на десять процентов…
Хэкер: Не может быть!
Людовик: Если у вас другие сведения, сообщите, пожалуйста.
Хэкер: Насколько я помню, в последнем отчете фигурировала цифра девять и девяносто семь десятых процента.
Людовик: Существует мнение, мистер Хэкер, что вы стремитесь не столько к сокращению бюрократического аппарата, сколько к его росту.
Хэкер: Но… но только потому, что нам приходится набирать штаты, чтобы сократить штаты…
Людовик: Простите?…
Хэкер: Так подсказывает здравый смысл: чем больше врачей, тем больше они вылечат больных, чем больше пожарных, тем больше пожаров они затушат, чем больше…
Людовик (перебивает его): Ну а как вы предполагаете бороться с бюрократией органов местного самоуправления?
Хэкер: Что ж, это серьезный вызов, и я принимаю его!
Людовик: Вы согласны с утверждением, что на местах бюрократических издержек даже больше, чем в Уайтхолле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Непроизвольная ирония ее слов меня восхитила. Да, кто-кто, а я ее понимаю.
Чего нельзя сказать о сэре Хамфри. С его лица не сходило выражение полного недоумения.
– Мне не понятно… – начал он. Сара улыбнулась.
– Знаю. Потому и ухожу.
Я поспешил заверить ее, что мне-то все понятно, но тем не менее спросил:
– Уж не хотите ли вы сказать, что управлять такой страной, как Британия, – недостаточно важное дело?
– Нет, очень важное. Просто мне пока не встретился человек, который бы действительно занимался этим… А бесконечные интриги?
Я спросил, что она имеет в виду.
– Ну, скажем, вашу идею с троянским конем, – не задумываясь, ответила Сара. – Признайтесь, вас ведь пытались припугнуть: дескать, профсоюзы горой встанут против моего назначения?
Ну и дела! Неужели опять утечка?
– Откуда вам это известно?
Мой естественный вопрос привел ее в восторг. Она даже не пыталась скрыть своего удовольствия.
– Ниоткуда. Просто знаю, как здесь делаются дела.
Мы оба посмотрели на сэра Хамфри, у которого хватило совести чуть-чуть покраснеть.
После небольшой паузы я предпринял еще одну попытку переубедить ее.
– Послушайте, Сара, неужели вы не понимаете, какую битву мне пришлось выдержать ради вашего назначения?
В ее глазах вспыхнул злой огонек. Она вся как бы подобралась, словно тигрица перед прыжком, и я впервые за время нашего знакомства почти физически ощутил ту внутреннюю жесткость, благодаря которой она так многого добилась в жизни. И характер, и чувство собственного достоинства. «Я что-то сказал не так», – мелькнула в голове мысль.
– Вот как? – язвительно спросила она. – Но я ведь не просила вас биться за меня. Мне совсем не хочется быть частью двадцатипятипроцентной нормы. Женщины – не низшие существа и не нуждаются в подачках! Боюсь, вы такой же патерналист и шовинист, как и все остальные. Я ухожу туда, где ко мне будут относиться как к равной, где меня будут ценить не за принадлежность к полу, а за личные качества!
Конечно же, мои слова ее оскорбили. Я вдруг отчетливо понял: моя борьба обречена на поражение.
– Я могу идти? – вежливо спросила Сара.
Задерживать ее не имело смысла, поэтому я, извинившись за свою неловкость – хотя мне до сих пор не ясно, как все это получилось, – отпустил ее.
– Ничего странного, господин министр, – она снова улыбнулась. – И… спасибо. Я знаю, вы оба хотели, как лучше.
– Женщины! – извиняющимся тоном произнес я, когда дверь за ней закрылась.
– Да, господин министр, – в тон мне пробормотал сэр Хамфри и печально покачал головой: «А что я говорил!»
(На этом дело отнюдь не закончилось. Как явствует из недавно опубликованных материалов, Хэкер еще долго боролся за свою двадцатипятипроцентную квоту – по крайней мере, несколько недель. А неделя в политике – срок немалый! Надеемся, вы помните это изречение сэра Гарольда Вильсона?
Изобретательность сэра Хамфри в последующих эпизодах борьбы за «равные возможности», как и следовало ожидать, была непревзойденной. В частности, он предупредил Хэкера, что Управление по вопросам расовых отношений по своим каналам узнало о предполагаемой квоте для женщин и если в государственной службе будет установлена норма представительства женщин, то ее придется вводить и для черных.
Энтузиазм Хэкера заметно поубавился. Расистом он, конечно, не был, но, как политик, отчетливо понимал: если борьба за равные возможности для женщин сулит новые голоса избирателей, то борьба за равные возможности для черных – скорее всего, потерю старых.
Через несколько дней Хэкер вновь поднял вопрос о «группах меньшинств – женщинах, черных, тред-юнионистах и т.п.» (выражение Хэкера).
Сэр Хамфри объяснил ему, что женщины и тред-юнионисты не входят в эту категорию, хотя им также свойственно параноидальное восприятие действительности, отличающее любую группу меньшинства.
В результате Хэкер сам пришел в тому, что предлагал раньше Эплби: приступить к созданию равных возможностей для женщин и черных… при приеме на работу практикантов государственной службы.
Хэкер также согласился с необходимостью создания специального межведомственного комитета для изучения вопроса о повышении эффективности методов отбора практикантов для работы в системе государственной службы. Свои рекомендации комитет должен представить через четыре года. Правда, к тому времени Хэкер, скорее всего, не будет министром. – Ред.)
16
Вызов
10 марта
Отличные новости! Сегодня утром меня пригласили на Даунинг, 10. Прибыв туда, я узнал о грядущих административных изменениях. Речь идет не о перестановке в кабинете, а о реорганизации. Я остаюсь министром административных дел, но теперь в сферу моей компетенции входят еще органы местного управления. Это не шутка!
(Позднее в тот же день Хэкер дал интервью Людовику Кеннеди – ведущему популярной радиопрограммы новостей 70-80~х годов «Мир в час дня». В нашем распоряжении оказалась стенограмма этой беседы. – Ред.)
БИ-БИ-СИ РАДИО
Людовик: Центральным событием сегодняшнего дня, безусловно, является правительственная реорганизация, еще более расширяющая административную империю достопочтенного Джима Хэкера, члена парламента. Мистер Хэкер, говорят, вы теперь не только «мистер Уайтхолл», но и «мистер Таунхолл»?
Хэкер: Конечно, лестно, что вы меня так называете, Людо…
Людовик: Это не я вас так называю, господин министр, а «Дейли миррор». Я всего лишь хочу получить подтверждение, что теперь вы – главный бюрократ страны.
Хэкер: Понятно. Что вы, такие слухи – нелепость. Наше правительство – за борьбу с бюрократией.
Людовик: Да, но, по имеющимся у меня данным, только в этом году аппарат министерства увеличился на десять процентов…
Хэкер: Не может быть!
Людовик: Если у вас другие сведения, сообщите, пожалуйста.
Хэкер: Насколько я помню, в последнем отчете фигурировала цифра девять и девяносто семь десятых процента.
Людовик: Существует мнение, мистер Хэкер, что вы стремитесь не столько к сокращению бюрократического аппарата, сколько к его росту.
Хэкер: Но… но только потому, что нам приходится набирать штаты, чтобы сократить штаты…
Людовик: Простите?…
Хэкер: Так подсказывает здравый смысл: чем больше врачей, тем больше они вылечат больных, чем больше пожарных, тем больше пожаров они затушат, чем больше…
Людовик (перебивает его): Ну а как вы предполагаете бороться с бюрократией органов местного самоуправления?
Хэкер: Что ж, это серьезный вызов, и я принимаю его!
Людовик: Вы согласны с утверждением, что на местах бюрократических издержек даже больше, чем в Уайтхолле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158