как следует модному господину, нахожусь в театре, то есть заполняю в числе прочей публики зал. Время от времени до слуха моего доносятся аплодисменты; мои соседи тоже хлопают в ладоши; я машинально хлопаю вслед за ними. Я говорю машинально, так как слова господина д'Орсана крепко мне запомнились, я решил во всем следовать моде и принялся поминутно аплодировать неизвестно чему. На самом деле я, как мне казалось, умел чувствовать прекрасное; какой-то трепет пронизывал меня в такие минуты; но как раз в этих местах публика почему-то хлопала очень слабо. Я порой оставался вполне равнодушным, а все вокруг меня шумно аплодировали; и наоборот, я часто досадовал на партер, который безмолвствовал и тем мешал мне выразить свой восторг.
Здесь было бы уместно нарисовать портреты и описать игру актеров и актрис, выступавших в тот вечер; но я был так захвачен всем окружающим, что решительно не мог вникнуть в это настолько, чтобы удовлетворить любопытство читателей. Правда, впоследствии я имел случай познакомиться ближе с их игрой и мог бы восполнить пробелы своего внимания и памяти, но в писании моих мемуаров наступил перерыв, а за это время другие авторы опередили меня. Кроме того, я следую правилу: рассказывать обо всем последовательно, а в то время, которое здесь описывается, я был еще недостаточно осведомлен, чтобы вынести свое суждение.
Одно могу здесь сказать: героиня пьесы, Монима, приковала к себе мое внимание, как я ни старался, следуя моде, напускать на себя рассеянность. Я тогда еще ничего не знал о театральных героинях, но очаровательная актриса, исполнявшая эту роль, так воспламенила мою душу, что я обо всем позабыл. Ничто внешнее не могло отвлечь меня; стоило ей заговорить, как я оказывался в ее власти; я жадно ловил каждое ее слово, я испытывал вместе с ней ее страхи, разделял ее тревоги и сочувствовал ее желаниям.
Да, надо отдать справедливость актрисе: каждое ее слово звучало так совершенно, что казалось собственной ее речью; как ни был я прост и неопытен, но и я замечал, что пленяет меня не Монима, которую играет мадемуазель Госсен, а сама мадемуазель Госсен, играющая роль Монимы. Актеры делятся на разряды соответственно качествам, каких требуют характеры персонажей. Я был бы рад исполнить обещание, данное в конце пятой части; мое молчание относительно спектакля, возможно, разочарует и актеров и читателей. В самом деле, если выдающиеся люди, в любой области, пользуются уважением современников, в котором им по справедливости нельзя отказать, то и потомство тоже предъявляет право на удовольствие знать об этих людях. Оно хочет воздать им должное. Эта заслуженная честь, которая оказывается, так сказать, поневоле, больше значит для славы великих актеров, чем плебейские предрассудки, которые тщатся ее загрязнить. И если я ничего не пишу об игре актеров, то отнюдь не из желания умалить их заслуги. Просто я был невнимателен в тот вечер и не мог хорошенько все рассмотреть и расслышать; вот и вся причина моего молчания.
«Ах, создатель! – скажут иные, – зачем так много толковать о театре!» Но я уже предупредил читателей, что это театральное представление, – само по себе весьма обычное – оказалось одним из выдающихся событий моей жизни; я не зря так долго останавливаюсь на этом вечере; поистине, фортуна решила меня побаловать, ибо положение, которое могло бы повредить всякому другому, стало причиной дальнейшего моего благополучия. Нет, я никогда не забуду тех счастливых минут. Не корите же меня, если я вновь заговариваю о них. Вы сами видите: мне до сих пор не надоело думать о том дне, и я полон решимости возвращаться к нему снова и снова.
Начиналось четвертое действие; господин д'Орсан раскланялся с двумя дамами, сидевшими в передней ложе, в глубине зрительного зала. Я уже несколько раз пристально поглядывал на эту ложу; мне казалось, что оттуда через лорнет тоже старались разглядеть того, кто бросал столь пристальные взгляды; но, впрочем, я не придавал этому особенного значения. Поклон, отвешенный господином д'Орсаном, возбудил мой интерес: я подумал, что дамы в ложе смотрели на него, но как выяснилось позже, я ошибся.
Я отметил про себя, что приветствие господина д'Орсана было весьма любезным. Его дружеский поклон, относившийся к одной из дам, говорил о близком знакомстве, другую же он приветствовал более сдержанно, что свидетельствовало скорее о светской учтивости, чем о сердечных узах. Ответные поклоны также были разными, и я сумел уловить этот оттенок. Я стал внимательно разглядывать обеих дам. Они заметили, как мой друг шепнул мне что-то на ухо, и, по-видимому, насторожились. И тут я заметил взгляд блестящих карих глаз, ответивший на мои робкие взгляды. Я смутился: она сразу отвела глаза, и мне показалось, что она рассердилась на мою нескромность, но тут же с воодушевлением заговорила о чем-то со своей подругой, начавшей тоже разглядывать меня; дама как бы говорила мне: «можете продолжать, но знайте, что я взглянула на вас по чистой случайности». Я осмелел и смотрел на нее, не отрывая взгляда; глаза ее, как мне показалось, оживились; кровь прихлынула к моим щекам, и господин д'Орсан, вероятно заметил это, потому что сказал:
– Дорогой мой, либо я очень ошибаюсь, либо одна из дам, сидящих в этой ложе, была бы очень рада, если бы вечером я привел вас в ее салон.
– Не могу, – ответил я, – моя жена…
– Ах, ваша жена, – прервал он меня с живостью, – так вы женаты! Тем хуже, но это ничего не меняет. Сегодня вы принадлежите мне; я обязан вам жизнью, одного дня мне мало, чтобы хорошенько узнать вас. Я с вами не расстанусь; и не спорьте.
Что мог ответить на это господин де Ля Валле? Последнее слово всегда за знатным сеньором, мне же оставалось лишь повиноваться. Я все же пытался отнекиваться, так как помнил о своей супруге и не хотел причинить ей беспокойство. Благодарность обязывает нас щадить людей, перед которыми мы в долгу. Возражения уже готовы были сорваться с моих уст, когда еще один взгляд, брошенный графом на ту ложу, решил дело.
Как различен был ответ обеих дам! Мне казалось, я прочел его в их взглядах. Та, к которой в первую очередь обращались взоры графа, ответила ему простым жестом, означавшим «Как хотите», взгляд второй дамы выражал застенчивую признательность к тому, кто угадал ее желания. Эти наблюдения, подкрепив намерения господина д'Орсана, побудили меня поклониться обеим дамам. И если мой поклон одной из них означал простую вежливость, то второй он говорил о моей благодарности за ее внимание, зажегшее огонь в моих глазах.
Я сидел неподвижно, не спуская глаз с ложи. Если моя избранница иногда и отводила от меня взгляд, то тут же, вопреки смущению, покрывавшему краской ее лицо, невольно вновь поворачивала голову в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Здесь было бы уместно нарисовать портреты и описать игру актеров и актрис, выступавших в тот вечер; но я был так захвачен всем окружающим, что решительно не мог вникнуть в это настолько, чтобы удовлетворить любопытство читателей. Правда, впоследствии я имел случай познакомиться ближе с их игрой и мог бы восполнить пробелы своего внимания и памяти, но в писании моих мемуаров наступил перерыв, а за это время другие авторы опередили меня. Кроме того, я следую правилу: рассказывать обо всем последовательно, а в то время, которое здесь описывается, я был еще недостаточно осведомлен, чтобы вынести свое суждение.
Одно могу здесь сказать: героиня пьесы, Монима, приковала к себе мое внимание, как я ни старался, следуя моде, напускать на себя рассеянность. Я тогда еще ничего не знал о театральных героинях, но очаровательная актриса, исполнявшая эту роль, так воспламенила мою душу, что я обо всем позабыл. Ничто внешнее не могло отвлечь меня; стоило ей заговорить, как я оказывался в ее власти; я жадно ловил каждое ее слово, я испытывал вместе с ней ее страхи, разделял ее тревоги и сочувствовал ее желаниям.
Да, надо отдать справедливость актрисе: каждое ее слово звучало так совершенно, что казалось собственной ее речью; как ни был я прост и неопытен, но и я замечал, что пленяет меня не Монима, которую играет мадемуазель Госсен, а сама мадемуазель Госсен, играющая роль Монимы. Актеры делятся на разряды соответственно качествам, каких требуют характеры персонажей. Я был бы рад исполнить обещание, данное в конце пятой части; мое молчание относительно спектакля, возможно, разочарует и актеров и читателей. В самом деле, если выдающиеся люди, в любой области, пользуются уважением современников, в котором им по справедливости нельзя отказать, то и потомство тоже предъявляет право на удовольствие знать об этих людях. Оно хочет воздать им должное. Эта заслуженная честь, которая оказывается, так сказать, поневоле, больше значит для славы великих актеров, чем плебейские предрассудки, которые тщатся ее загрязнить. И если я ничего не пишу об игре актеров, то отнюдь не из желания умалить их заслуги. Просто я был невнимателен в тот вечер и не мог хорошенько все рассмотреть и расслышать; вот и вся причина моего молчания.
«Ах, создатель! – скажут иные, – зачем так много толковать о театре!» Но я уже предупредил читателей, что это театральное представление, – само по себе весьма обычное – оказалось одним из выдающихся событий моей жизни; я не зря так долго останавливаюсь на этом вечере; поистине, фортуна решила меня побаловать, ибо положение, которое могло бы повредить всякому другому, стало причиной дальнейшего моего благополучия. Нет, я никогда не забуду тех счастливых минут. Не корите же меня, если я вновь заговариваю о них. Вы сами видите: мне до сих пор не надоело думать о том дне, и я полон решимости возвращаться к нему снова и снова.
Начиналось четвертое действие; господин д'Орсан раскланялся с двумя дамами, сидевшими в передней ложе, в глубине зрительного зала. Я уже несколько раз пристально поглядывал на эту ложу; мне казалось, что оттуда через лорнет тоже старались разглядеть того, кто бросал столь пристальные взгляды; но, впрочем, я не придавал этому особенного значения. Поклон, отвешенный господином д'Орсаном, возбудил мой интерес: я подумал, что дамы в ложе смотрели на него, но как выяснилось позже, я ошибся.
Я отметил про себя, что приветствие господина д'Орсана было весьма любезным. Его дружеский поклон, относившийся к одной из дам, говорил о близком знакомстве, другую же он приветствовал более сдержанно, что свидетельствовало скорее о светской учтивости, чем о сердечных узах. Ответные поклоны также были разными, и я сумел уловить этот оттенок. Я стал внимательно разглядывать обеих дам. Они заметили, как мой друг шепнул мне что-то на ухо, и, по-видимому, насторожились. И тут я заметил взгляд блестящих карих глаз, ответивший на мои робкие взгляды. Я смутился: она сразу отвела глаза, и мне показалось, что она рассердилась на мою нескромность, но тут же с воодушевлением заговорила о чем-то со своей подругой, начавшей тоже разглядывать меня; дама как бы говорила мне: «можете продолжать, но знайте, что я взглянула на вас по чистой случайности». Я осмелел и смотрел на нее, не отрывая взгляда; глаза ее, как мне показалось, оживились; кровь прихлынула к моим щекам, и господин д'Орсан, вероятно заметил это, потому что сказал:
– Дорогой мой, либо я очень ошибаюсь, либо одна из дам, сидящих в этой ложе, была бы очень рада, если бы вечером я привел вас в ее салон.
– Не могу, – ответил я, – моя жена…
– Ах, ваша жена, – прервал он меня с живостью, – так вы женаты! Тем хуже, но это ничего не меняет. Сегодня вы принадлежите мне; я обязан вам жизнью, одного дня мне мало, чтобы хорошенько узнать вас. Я с вами не расстанусь; и не спорьте.
Что мог ответить на это господин де Ля Валле? Последнее слово всегда за знатным сеньором, мне же оставалось лишь повиноваться. Я все же пытался отнекиваться, так как помнил о своей супруге и не хотел причинить ей беспокойство. Благодарность обязывает нас щадить людей, перед которыми мы в долгу. Возражения уже готовы были сорваться с моих уст, когда еще один взгляд, брошенный графом на ту ложу, решил дело.
Как различен был ответ обеих дам! Мне казалось, я прочел его в их взглядах. Та, к которой в первую очередь обращались взоры графа, ответила ему простым жестом, означавшим «Как хотите», взгляд второй дамы выражал застенчивую признательность к тому, кто угадал ее желания. Эти наблюдения, подкрепив намерения господина д'Орсана, побудили меня поклониться обеим дамам. И если мой поклон одной из них означал простую вежливость, то второй он говорил о моей благодарности за ее внимание, зажегшее огонь в моих глазах.
Я сидел неподвижно, не спуская глаз с ложи. Если моя избранница иногда и отводила от меня взгляд, то тут же, вопреки смущению, покрывавшему краской ее лицо, невольно вновь поворачивала голову в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132