Беседуя так, мы очутились у моего дома. Господин д'Орсан пожелал засвидетельствовать свое почтение моей жене. Она чувствовала себя по-прежнему весьма слабой. Не успели мы сесть, как мне доложили, что пришел посыльный с запиской от госпожи д'Орвиль. Господин д'Орсан, который лучше меня знал, в чем тут дело, сказал, чтобы того попросили войти. Я повиновался, и мне вручили записку от этой дамы. Я отнюдь не собирался делать из нее тайну, а граф, как видно, очень интересовался ее содержанием. Записка гласила:
«После вашего ухода я нашла на туалетном столике кошелек. Не принадлежит ли он вам, сударь? Или его позабыл граф? Прошу вас сообщить, кому из вас двоих я должна отослать его?
д'Орвиль»
Я с улыбкой взглянул на графа; он спокойно выдержал мой взгляд, сохраняя при этом невозмутимое выражение лица. С самым невинным видом, который вполне мог бы обмануть кого-нибудь менее осведомленного, он сунул руку в карман и заверил меня, что его кошелек при нем. Ничуть не заблуждаясь насчет истины, я решил подыграть ему: тоже пошарил в кармане. Конечно, мой кошелек также оказался на месте. Я не сомневался, что великодушный поступок исходил от графа, и уже собирался ответить по своему разумению, когда граф попросил у меня позволения написать ответ от моего имени, ибо госпожа д'Орвиль все равно еще не знает моего почерка. Любовь изобретательна! Она умеет использовать малейшую возможность. А может быть, граф опасался какой-нибудь неловкости с моей стороны. Как бы то ни было, вот что он написал:
«Сударыня, найденный вами кошелек не принадлежит мне. Граф находится сейчас у меня, он присутствовал при чтении вашей записки и уверяет, что и он ничего не терял. Вероятно кошелек принадлежит вам или оставлен каким-нибудь лицом, лучше осведомленным о ваших делах.
Полагаю, что вы можете со спокойной совестью оставить его себе. Я даже убежден, что вам будут за это признательны. Тот, кто действовал столь таинственным образом, хочет, очевидно, остаться неизвестным; вам не удастся его найти. Его единственное желание – быть вам полезным. Таково мое мнение.
Всегда готовый к услугам, искренне преданный,
Ля Валле»,
Если письмо это кажется немного слишком длинным, то не следует забывать, что писал его влюбленный, писал в период первых восторгов, ухватившись за предлог послать записку своей возлюбленной. Сообразив все это, вы согласитесь, что его послание надо еще считать весьма лаконичным; ведь влюбленные вечно боятся, что не все успели сказать.
Несмотря на все усилия графа скрыть, что кошелек оставлен им, я заподозрил истину. «Действительно, – думал я, – само его хладнокровие свидетельствует об этом. Когда госпожа д'Орвиль разговаривала с высоким худым господином, я видел, что граф ревновал, а теперь, когда ей сделан щедрый подарок, который с еще большим основанием может быть поводом для ревности, граф совершенно спокоен; значит, он знает, кто сделал этот великодушный дар и чье благородное сердце его продиктовало».
Как это верно подмечено, что у человека всегда есть слабое место! Он невольно выдает себя, особенно тем, кто способен его понять или сознательно за ним наблюдает. Что касается меня, я делал лишь первые шаги в свете и потому присматривался ко всякому, кто встречался на моем пути, столь пристально, что ничто не ускользало от моего внимания. Вы могли уже заметить это при чтении моих мемуаров. Наблюдательность, несомненно, была лучшим моим учителем в искусстве вести себя в обществе.
Рассудив так, я уже больше не сомневался, что кошелек оставил не кто иной, как граф д'Орсан; и вдруг перед уходом он сказал, что хочет поговорить со мной наедине. Моя жена, лежавшая в постели, ничуть нам не мешала, мы отошли в отдаленный угол комнаты и могли свободно поговорить.
– Не скрою от вас, дорогой друг, – сказал граф, – что причиной беспокойства госпожи д’Орвиль являюсь я. Чего бы я не сделал для этой милой женщины! Но ее записка ставит меня в весьма щекотливое положение. Я боюсь ее щепетильности и хочу предотвратить поспешные шаги с ее стороны. Она не должна знать, что кошелек оставил я; но если она не будет знать, что деньги ей подарены, то постесняется ими воспользоваться. С другой стороны, если она узнает, что это мой подарок, сделанный из любви к ней, то я рискую получить отказ…
Он умолк, погрузившись в раздумье, а я спросил, как, по его мнению, надо действовать, чтобы избежать отказа, и вместе с тем дать почувствовать молодой вдове что она может вполне свободно располагать деньгами, которые нашла у себя в доме?
– Я просто теряюсь, – ответил он, – положение затруднительное… но… постойте… Да, кажется, я вижу выход. Вам следует пойти к ней, выведать, что она думает, успокоить ее сомнения, по возможности рассеять их совсем; убедите госпожу д'Орвиль, что она Должна воспользоваться подарком, не вникая в его происхождение. Пусть думает, что хочет; но она не должна ни в коем случае заподозрить, что вам известно лицо, имевшее счастье придти ей на помощь.
– Такое поручение очень нелегко выполнить, – заметил я.
– Ах, дорогой Ля Валле, – воскликнул граф, – я рассчитываю на вас!
И не дожидаясь ответа, он изложил мне все доводы, которые я должен был привести, чтобы победить щепетильность его возлюбленной.
Благодарность не позволяла мне ослушаться, ведь граф своими приказаниями оказывал мне честь. Я обещал завтра же исполнить его просьбу и сообщить ему ответ госпожи д'Орвиль. Граф ушел, еще раз заверив меня, что употребит все свое влияние, чтобы устроить мое будущее.
– Займитесь этим делом, а я повидаю Боно и извинюсь за вас. Он славный человек, и нездоровье вашей жены вполне оправдает вас в его глазах.
Граф мог бы добавить, что мои извинения, услышанные из его уст, не допускали никаких возражений со стороны Боно; но он не хотел унизить меня и ничего подобного не сказал.
Как только я остался один с женой, я решил подробнее расспросить ее, как она себя чувствует. Ей, по-видимому, стало немного лучше. Я сказал, что собираюсь пойти завтра за племянниками; она надеялась, что сможет сопровождать меня, и я охотно согласился. Но этому не суждено было сбыться.
Она провела очень скверную ночь, ее мучили боли во всем теле, острые, но быстро проходившие. Я вызвал лекаря, который, по правде говоря, совершенно ничего не понял в этой странной болезни, но прописал кровопускание и несколько микстур, – по-моему, только для того, чтобы оправдать свой визит, а не в надежде, что это поможет.
Кровопускание сделали, но никаких более определенных симптомов не обнаружилось. Жена моя жаловалась только на крайнюю слабость, и я решил, что могу отлучиться и пойти к брату. Она не только не воспротивилась, а, наоборот, выразила сожаление, что не может меня сопровождать, и просила передать брату, что с удовольствием расцелует своих племянников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132