G днем рождения, сестра.
Она рассмеялась со слезами на глазах и послала мне воздушный поцелуй.
Экран потемнел, я опустила голову на руки и задрожала. Из горла у меня вырвался звук, похожий на крик маленького животного. Он перешел в пронзительный вопль, как будто железом по стеклу. Я вздрогнула от прикосновения шерсти к ногам и, опустив глаза, увидела, что Луна смотрит на меня, задрав хвост; всем своим гибким светлым телом она прижималась ко мне.
– Тебе ее тоже не хватает? – Я почесала ее за ушами, как делала Оливия, и она пала перед этим. Буквально. Плюхнулась на пол, и все ее тело задрожало в предвкушении. «Какая забавная картина – мы с ней, – подумала я. – Пьяная женщина и кошка».
И тут другой голос – его – заполнил комнату. Мы е Луной ужаснулись, и одна из нас зашипела. Не уверена, что это была кошка. Я развернулась, но поняла, где он, только когда мой взгляд упал на экран.
– Проклятый ублюдок!
Из телевизора на меня уставилось вытянутое лицо Аякса.
– Эта штука включена? – спросил он с насмешливым выражением. Он наклонился вперед, постучал по объективу – так что костяшки пальцев появились на экране, – и рассмеялся. – Ну, неважно. Я на самом деле не думаю, что ты это увидишь, Джоанна, потому что знаю: они все устроят – и ты никогда больше не встретишься с сестрой, но на всякий случай… если ты настолько глупа, что останешься поблизости, в моем городе, живой, я решил послать тебе свои поздравления с днем рождения. Дать тебе кое-что такое, что ты могла бы запомнить.
Он послал мне воздушный поцелуй, как сделала Оливия, и я, сидя перед телевизором, ощутила запах гнилого сока кактуса, холодного пепла и еще один запах, который обернулся вокруг моей шеи, как алое ожерелье: капля крови за каждого убитого им, а таких убитых было очень много. Я подавилась. Луна, прижав уши, бросилась из комнаты, а мне пришлось закрывать рот и нос руками, так что голос мой звучал приглушенно:
– Пошел ты!
– Чтоб ты знала: и я тебя могу унюхать. – Аякс поднес руку к горлу, достал серебряную цепочку и начал играть ею. Мне хотелось пробить сжатым кулаком телевизионный экран. Вырвать эту цепочку из его пальцев и надеть на шею, где ее место.
– Ты повсюду, хотя кажется, что тебя нигде нет. Но мы оба знаем, что внешность может быть обманчивой. – Он глубоко вдохнул: гурман, оценивающий качество вина. – Да, ты была в квартире сестры, и твой запах есть и здесь, как в твоем закрытом доме, который и домом-то трудно назвать. Я даже был в школе, где ты, должно быть, тренировалась годами. Все это место пронизано твоим потом, твоей кровью и яростью, словно пятнами на гнилом абрикосе, весь золотой сок которого заплесневел. – Он слегка содрогнулся, потом поднес цепочку ко рту, погладил губами, потер о зубы, лизнул.
Я опустила руки: комната начала очищаться от его зловония.
– Знаешь, – продолжал Аякс разговорным тоном, – я даже на похоронах ощущал твой запах. – Он покачал головой. – Нет, не тебя опустили в землю, верно? Но твой запах был на бедном парне, который поверил в твою смерть. Ты ведь его знаешь? – Ом снова помолчал, наклонив голову. – Он коп.
Я вскочила, схватив руками телевизор с обеих сторон от экрана. Лицо мое оказалось в нескольких дюймах от лица Аякса. Он снисходительно улыбнулся и скрестил ноги. Жест мог показаться женственным, если бы не был таким чертовски рассчитанным.
– Я знаю, для тебя все это внове, дорогая, поэтому позволь преподать тебе небольшой урок. У любви очень острый запах, и когда присутствует еще один, например, горя, то запах любви действует как связующий агент, как энзим по отношению к молекулам. Запахи обрабатываются, взаимно меняются. Становятся не такими, какими были поодиночке. Я нахожу результаты этого… опьяняющими. – Он принюхался. – Можешь представить себе, как я был поражен, узнав, что Джоанна Арчер позволила себе быть любимой. Приятное открытие. Восстанавливает мою веру в женщин. – Аякс провел языком по губам, снова коснулся им цепочки и подался вперед, опустив подбородок. – Просто имей в виду. Он давно был бы мертв… если бы не одно обстоятельство. – На лице его появилось свирепое выражение. – Пока он жив, вам обоим гораздо труднее. – Тут он снова послал мне ядовитый воздушный поцелуй. – Пока, Джоанна.
К тому времени как экран потемнел, я задыхалась. Стакан был пуст, но я была абсолютно трезва. Я пыталась дышать медленно и размеренно, но на самом деле мне хотелось кого-нибудь ударить. «Этот сукин сын был здесь», – с яростью думала я. Я сразу поняла, что комната была такой же, как сейчас, вся в прикосновениях Шер, Не похожая на ту, в которой жила Оливия.
Он побывал и в моем доме. И в студии Асафа. Рядом с Беном. А я не могу их защитить, потому что мне. нельзя к ним приближаться. По крайней мере не как мне, настоящей.
Я подняла голову, уловив движение на стекле… Солнце стоит высоко, и его лучи проходят через окно, образуя ощутимый слой между городом и мной. Однако поверх этого слоя было еще одно– изображение, более четкое. Я смотрела на отразившуюся в стекле женскую фигуру. Тело из шелковистых изгибов и сверкающие волосы, мириады шрамов и стальная спина.
– Она прекрасна, – прошептала я, глядя на себя. И в этом проблема. Я по-прежнему в зеркале вижу другого человека. Как на город за стеклом, на мой внутренний ландшафт наложен образ Оливии. Тело Оливии. Оливия повсюду.
Но это была Оливия, какой мир никогда не видел. Полные губы гневно сжаты. Глаза темные, мертвые и холодные от ненависти. Я закрыла их, глубоко вдохнула, как учил меня Майках… и освободилась от всего.
Я чувствовала, как пульсирует жизнь в окружающих меня растениях. Чувствовала свернувшуюся клубком Луну в соседней комнате, ощущала слабые запахи людей, недавно побывавших в квартире.
Аякс был здесь ровно два дня назад, в полдень. Он не потрудился скрыть свой запах. Хотел, чтобы я знала, что он приходил сюда, чтобы ненавидела и боялась.
Вместо этого я оттолкнула в сторону ненависть, страх и это знание и представила себе, как я – та женщина, которой я всегда была, – сливаюсь с мягкой плотью, отражающейся в окне. И когда комната совершенно очистилась от эмоций, я открыла глаза.
Фотография была на прежнем месте. Я посмотрела сначала на нас обеих на снимке, потом на нас – меня в теле Оливии – на оконном стекле.
– Покажи мне, – попросила я. – Покажи, как быть тобой.
Шер утверждает, что у меня нет цели. Что ж, теперь есть.
Я отправила водку в морозильник и сварила такой крепкий черный кофе, что он, словно кислота, обжег мне желудок. А потом снова просмотрела диск. И еще раз. Я изучала Оливию, изучала монтаж своей прежней жизни – со всей возможной объективностью, а покончив с этим, принялась изучать его.
Три чашечки кофе спустя, когда солнце село и «Полоса» гигантским приглашением развернулась подо мной, я снова посмотрела на женщину, наложенную на картину города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Она рассмеялась со слезами на глазах и послала мне воздушный поцелуй.
Экран потемнел, я опустила голову на руки и задрожала. Из горла у меня вырвался звук, похожий на крик маленького животного. Он перешел в пронзительный вопль, как будто железом по стеклу. Я вздрогнула от прикосновения шерсти к ногам и, опустив глаза, увидела, что Луна смотрит на меня, задрав хвост; всем своим гибким светлым телом она прижималась ко мне.
– Тебе ее тоже не хватает? – Я почесала ее за ушами, как делала Оливия, и она пала перед этим. Буквально. Плюхнулась на пол, и все ее тело задрожало в предвкушении. «Какая забавная картина – мы с ней, – подумала я. – Пьяная женщина и кошка».
И тут другой голос – его – заполнил комнату. Мы е Луной ужаснулись, и одна из нас зашипела. Не уверена, что это была кошка. Я развернулась, но поняла, где он, только когда мой взгляд упал на экран.
– Проклятый ублюдок!
Из телевизора на меня уставилось вытянутое лицо Аякса.
– Эта штука включена? – спросил он с насмешливым выражением. Он наклонился вперед, постучал по объективу – так что костяшки пальцев появились на экране, – и рассмеялся. – Ну, неважно. Я на самом деле не думаю, что ты это увидишь, Джоанна, потому что знаю: они все устроят – и ты никогда больше не встретишься с сестрой, но на всякий случай… если ты настолько глупа, что останешься поблизости, в моем городе, живой, я решил послать тебе свои поздравления с днем рождения. Дать тебе кое-что такое, что ты могла бы запомнить.
Он послал мне воздушный поцелуй, как сделала Оливия, и я, сидя перед телевизором, ощутила запах гнилого сока кактуса, холодного пепла и еще один запах, который обернулся вокруг моей шеи, как алое ожерелье: капля крови за каждого убитого им, а таких убитых было очень много. Я подавилась. Луна, прижав уши, бросилась из комнаты, а мне пришлось закрывать рот и нос руками, так что голос мой звучал приглушенно:
– Пошел ты!
– Чтоб ты знала: и я тебя могу унюхать. – Аякс поднес руку к горлу, достал серебряную цепочку и начал играть ею. Мне хотелось пробить сжатым кулаком телевизионный экран. Вырвать эту цепочку из его пальцев и надеть на шею, где ее место.
– Ты повсюду, хотя кажется, что тебя нигде нет. Но мы оба знаем, что внешность может быть обманчивой. – Он глубоко вдохнул: гурман, оценивающий качество вина. – Да, ты была в квартире сестры, и твой запах есть и здесь, как в твоем закрытом доме, который и домом-то трудно назвать. Я даже был в школе, где ты, должно быть, тренировалась годами. Все это место пронизано твоим потом, твоей кровью и яростью, словно пятнами на гнилом абрикосе, весь золотой сок которого заплесневел. – Он слегка содрогнулся, потом поднес цепочку ко рту, погладил губами, потер о зубы, лизнул.
Я опустила руки: комната начала очищаться от его зловония.
– Знаешь, – продолжал Аякс разговорным тоном, – я даже на похоронах ощущал твой запах. – Он покачал головой. – Нет, не тебя опустили в землю, верно? Но твой запах был на бедном парне, который поверил в твою смерть. Ты ведь его знаешь? – Ом снова помолчал, наклонив голову. – Он коп.
Я вскочила, схватив руками телевизор с обеих сторон от экрана. Лицо мое оказалось в нескольких дюймах от лица Аякса. Он снисходительно улыбнулся и скрестил ноги. Жест мог показаться женственным, если бы не был таким чертовски рассчитанным.
– Я знаю, для тебя все это внове, дорогая, поэтому позволь преподать тебе небольшой урок. У любви очень острый запах, и когда присутствует еще один, например, горя, то запах любви действует как связующий агент, как энзим по отношению к молекулам. Запахи обрабатываются, взаимно меняются. Становятся не такими, какими были поодиночке. Я нахожу результаты этого… опьяняющими. – Он принюхался. – Можешь представить себе, как я был поражен, узнав, что Джоанна Арчер позволила себе быть любимой. Приятное открытие. Восстанавливает мою веру в женщин. – Аякс провел языком по губам, снова коснулся им цепочки и подался вперед, опустив подбородок. – Просто имей в виду. Он давно был бы мертв… если бы не одно обстоятельство. – На лице его появилось свирепое выражение. – Пока он жив, вам обоим гораздо труднее. – Тут он снова послал мне ядовитый воздушный поцелуй. – Пока, Джоанна.
К тому времени как экран потемнел, я задыхалась. Стакан был пуст, но я была абсолютно трезва. Я пыталась дышать медленно и размеренно, но на самом деле мне хотелось кого-нибудь ударить. «Этот сукин сын был здесь», – с яростью думала я. Я сразу поняла, что комната была такой же, как сейчас, вся в прикосновениях Шер, Не похожая на ту, в которой жила Оливия.
Он побывал и в моем доме. И в студии Асафа. Рядом с Беном. А я не могу их защитить, потому что мне. нельзя к ним приближаться. По крайней мере не как мне, настоящей.
Я подняла голову, уловив движение на стекле… Солнце стоит высоко, и его лучи проходят через окно, образуя ощутимый слой между городом и мной. Однако поверх этого слоя было еще одно– изображение, более четкое. Я смотрела на отразившуюся в стекле женскую фигуру. Тело из шелковистых изгибов и сверкающие волосы, мириады шрамов и стальная спина.
– Она прекрасна, – прошептала я, глядя на себя. И в этом проблема. Я по-прежнему в зеркале вижу другого человека. Как на город за стеклом, на мой внутренний ландшафт наложен образ Оливии. Тело Оливии. Оливия повсюду.
Но это была Оливия, какой мир никогда не видел. Полные губы гневно сжаты. Глаза темные, мертвые и холодные от ненависти. Я закрыла их, глубоко вдохнула, как учил меня Майках… и освободилась от всего.
Я чувствовала, как пульсирует жизнь в окружающих меня растениях. Чувствовала свернувшуюся клубком Луну в соседней комнате, ощущала слабые запахи людей, недавно побывавших в квартире.
Аякс был здесь ровно два дня назад, в полдень. Он не потрудился скрыть свой запах. Хотел, чтобы я знала, что он приходил сюда, чтобы ненавидела и боялась.
Вместо этого я оттолкнула в сторону ненависть, страх и это знание и представила себе, как я – та женщина, которой я всегда была, – сливаюсь с мягкой плотью, отражающейся в окне. И когда комната совершенно очистилась от эмоций, я открыла глаза.
Фотография была на прежнем месте. Я посмотрела сначала на нас обеих на снимке, потом на нас – меня в теле Оливии – на оконном стекле.
– Покажи мне, – попросила я. – Покажи, как быть тобой.
Шер утверждает, что у меня нет цели. Что ж, теперь есть.
Я отправила водку в морозильник и сварила такой крепкий черный кофе, что он, словно кислота, обжег мне желудок. А потом снова просмотрела диск. И еще раз. Я изучала Оливию, изучала монтаж своей прежней жизни – со всей возможной объективностью, а покончив с этим, принялась изучать его.
Три чашечки кофе спустя, когда солнце село и «Полоса» гигантским приглашением развернулась подо мной, я снова посмотрела на женщину, наложенную на картину города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112