– Ни о чем не беспокойся.
– Ты не видел Уоррена? – спросил Хантер. Он единственный сохранил относительное спокойствие. Я подумала, сидит ли он по-прежнему в своем кресле, наклонившись, закинув ногу на ногу, как посторонний наблюдатель. Но проверить не могла. Мои глаза – как и глаза всех остальных – не отрывались от Грегора.
Лицо его сморщилось, изо рта повисли розовые нити слюны.
– Меня использовали как приманку. Аякс выследил мои феромоны.
В комнате повисла мертвая тишина.
– А Уоррен меня не слушал. – Теперь Грегор всхлипывал, рот его широко раскрылся. – Я пробовал упросить его не делать этого, но он меня не послушал.
– Что? Что он сделал?
– Он поменял себя на меня.
Все застыли, пораженные этой новостью. Грегор снопа беспомощно всхлипнул.
– Меня отпустили, но за мной следили. Мне так жаль. Я один не смог закрыть вход на кладбище. И никто не закрыл его за мной.
Я поняла, что это дает возможность агентам Тени попасть на Неоновое кладбище. Но какое это имеет значение? Всякий враг, который попытается проникнуть в убежище, сгорит, верно? Я открыла рот, собираясь это сказать, но тело мое сотряслось от еще одного яростного приступа. Глаза болезненно выкатились из глазниц, горло подавилось беззвучным криком. И судьба убежища перестала меня интересовать.
– Его пытают, – догадался Майках и наклонился к мне. – Помните, они с Оливией связаны? Она испытывала побочные явления.
Если это побочные, то основные я не хотела бы испытать. Еще один разрез, и я так плотно стиснула глаза, что них заплясали огненные пятна. И пришла я в себя, только чтобы услышать последние слова Грегора:
– … потому что он знает ее подлинную личность. Mы должны передать ее на рассвете…
– Иначе они убьют Уоррена, – закончил за него Хантер На этот раз я повернулась, изогнула спину, чтобы отыскать его. Он сидел в кресле, бесстрастно глядя на меня, оценивая, как корову, которую предстоит продать на сельской ярмарке. Я закрыла глаза, удивляясь, как могла находить его красивым.
– Мы не можем выслать ее, даже если бы захотели, – заявила Ванесса. – Она сгорит до того, как вдохнет свежи воздух.
– Что?.. – Грегор скорчился. Феликс поддержал его, он со стоном откинул голову.
Я снова согнулась.
– Прекрати! – крикнула я небу, Уоррену, тем, кто en Пытает, и Богу, о существовании которого мне ничего не известно. Я кричала, пока не распухло горло, а когда закончила, в комнате послышался смешок, пронесся, как порыв ветра. И пытка прекратилась. Все переглядывались.
– Твой голос, – бросил Хантер прямо мне в лицо. – Аякс услышал его.
– Они связаны, – повторил Майках.
Я вспомнила, каким ушел Уоррен: возбужденным, рассерженным, испуганным. Больше я никого не потеряю. И поняла, что он, должно быть, предвидел это. Конечно, человек, который верит, что благополучие отряда важнее жизни Индивида, так и сделает. Он знал и все равно пошел.
– О мой бог! – воскликнул Майках, который тоже это понял. Он опустил голову на руки, кровь Грегора вымазала его виски, лоб и уши, – Все время Аякс опережает пас на шаг.
В моей памяти возник Уоррен, идущий по коридору, в плаще, клубящемся у ног: им двигала потребность поступать правильно. Сердце мое упало. «Если это игра, – подумала я, – сжимая живот, мы на грани проигрыша».
23
Феликс и Майках помогли мне вернуться в мою комнату, а Грета тем временем зажгла свечи и каким-то снадобьем освежила воздух, а потом дала мне пилюлю, чтобы ослабить связь с Уорреном.
– Тебе нужно отдохнуть, – произнесла она, когда я с облегчением и стыдом проглотила пилюлю. – Сосредоточься на создании мысленной стены между Уорреном и тобой. Защити свои мысли и чувства от тех, кто через Уоррена пытается в них проникнуть. Это даже важнее, чем блокировать боль.
«Легко сказать», – подумала я. Но дымок благовоний вмешался, разделил синапсы мозга, заставляя забыть о тревогах.
– Уоррен хотел бы этого, – добавила Рена. Она сидела в углу, раскачиваясь в кресле, которое принесла из своей комнаты. – Можно быть уверенным, что он делает то же самое.
Провалы ее глаз при свечах превратились в темные бассейны. Все ее подопечные уже спали, и она предложила присмотреть за мной, пока остальные собрались в комнате для совещаний. Я знала, что они там говорят обо мне, обо всем, что со мной связано, но… не со мной. И лениво гадала, чей голос окажется решающим при голосовании… и как скоро после этого меня выбросят из убежища. Принесут в жертву ради своего руководителя.
– Ты должна медитировать. – Рена откинулась на кресле-качалке.:
Как будто это может решить все проблемы?
– Упражнения по медитации не действуют. – Я попыталась рявкнуть и расплатилась за это огнем, заполнившим внутренности.
– Это потому, что ты их не делаешь, – ответила она, а Я снова откинулась на подушки, дергаясь от ожогов внутри.
Когда начало казаться, что дело ограничится ожогом, я слезящимися глазами посмотрела на нее.
– Они ведь проголосуют за то, чтобы выбросить меня, верно? Считают меня виновной в пленении Уоррена.
Она покачала головой, но это было скорее признание поражения, чем выражение уверенности.
– Нет, Оливия. Это все устроили Тени, точно так же как все наши остальные беды. – Она опять опустила голову; из нее словно выпустили воздух. – И Уоррен тоже это сделал. Он всегда делает.
Последнее было сказано с давно выношенным убеждением, и я постаралась разглядеть се ауру, но слишком устали, от аромата в воздухе у меня кружилась голова; и еще я боялась, что это вызовет новый приступ боли. Мне хотелось понять, что она имела в виду, но я опасалась, что услышу, как от Майкаха, слова о тайнах Уоррена или возражения, что не ей об этом рассказывать, как заявила мне Грета. Поэтому я задала другой вопрос:
– Откуда у Уоррена хромота?
Кресло перестало раскачиваться, воцарилась тишина. Рена была свидетелем первого жизненного цикла Уоррена; и если кто-нибудь знает его и его прошлое, так это она. И хотя у меня были гораздо более важные вопросы, этот казался достаточно невинным, поэтому я молча ждала, что она расскажет.
– Он получил ее от отца.
Я вздрогнула, вызвав вспышку огня вдоль спины. Это напомнило мне, что не стоит неожиданно двигаться, но я ожидала чего угодно, только не этого.
– Да, кондуиты производят устойчивые повреждения. – Рена поморщилась и снова начала раскачиваться. – Ты заметила, что Уоррен не носит личное оружие? – Она продолжила, хотя не могла видеть мой кивок. – Он не прикасается к кондуиту Тельца после того, как отец применил кондуит против него… а он – против отца.
И она рассказала мне о человеке, который в одно мгновение бывает нелепым, в другое – серьезным, рассказала такое, о чем я не могла догадаться.
Самсон Кларк был не первым в своем поколении кандидатом на Тельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Ты не видел Уоррена? – спросил Хантер. Он единственный сохранил относительное спокойствие. Я подумала, сидит ли он по-прежнему в своем кресле, наклонившись, закинув ногу на ногу, как посторонний наблюдатель. Но проверить не могла. Мои глаза – как и глаза всех остальных – не отрывались от Грегора.
Лицо его сморщилось, изо рта повисли розовые нити слюны.
– Меня использовали как приманку. Аякс выследил мои феромоны.
В комнате повисла мертвая тишина.
– А Уоррен меня не слушал. – Теперь Грегор всхлипывал, рот его широко раскрылся. – Я пробовал упросить его не делать этого, но он меня не послушал.
– Что? Что он сделал?
– Он поменял себя на меня.
Все застыли, пораженные этой новостью. Грегор снопа беспомощно всхлипнул.
– Меня отпустили, но за мной следили. Мне так жаль. Я один не смог закрыть вход на кладбище. И никто не закрыл его за мной.
Я поняла, что это дает возможность агентам Тени попасть на Неоновое кладбище. Но какое это имеет значение? Всякий враг, который попытается проникнуть в убежище, сгорит, верно? Я открыла рот, собираясь это сказать, но тело мое сотряслось от еще одного яростного приступа. Глаза болезненно выкатились из глазниц, горло подавилось беззвучным криком. И судьба убежища перестала меня интересовать.
– Его пытают, – догадался Майках и наклонился к мне. – Помните, они с Оливией связаны? Она испытывала побочные явления.
Если это побочные, то основные я не хотела бы испытать. Еще один разрез, и я так плотно стиснула глаза, что них заплясали огненные пятна. И пришла я в себя, только чтобы услышать последние слова Грегора:
– … потому что он знает ее подлинную личность. Mы должны передать ее на рассвете…
– Иначе они убьют Уоррена, – закончил за него Хантер На этот раз я повернулась, изогнула спину, чтобы отыскать его. Он сидел в кресле, бесстрастно глядя на меня, оценивая, как корову, которую предстоит продать на сельской ярмарке. Я закрыла глаза, удивляясь, как могла находить его красивым.
– Мы не можем выслать ее, даже если бы захотели, – заявила Ванесса. – Она сгорит до того, как вдохнет свежи воздух.
– Что?.. – Грегор скорчился. Феликс поддержал его, он со стоном откинул голову.
Я снова согнулась.
– Прекрати! – крикнула я небу, Уоррену, тем, кто en Пытает, и Богу, о существовании которого мне ничего не известно. Я кричала, пока не распухло горло, а когда закончила, в комнате послышался смешок, пронесся, как порыв ветра. И пытка прекратилась. Все переглядывались.
– Твой голос, – бросил Хантер прямо мне в лицо. – Аякс услышал его.
– Они связаны, – повторил Майках.
Я вспомнила, каким ушел Уоррен: возбужденным, рассерженным, испуганным. Больше я никого не потеряю. И поняла, что он, должно быть, предвидел это. Конечно, человек, который верит, что благополучие отряда важнее жизни Индивида, так и сделает. Он знал и все равно пошел.
– О мой бог! – воскликнул Майках, который тоже это понял. Он опустил голову на руки, кровь Грегора вымазала его виски, лоб и уши, – Все время Аякс опережает пас на шаг.
В моей памяти возник Уоррен, идущий по коридору, в плаще, клубящемся у ног: им двигала потребность поступать правильно. Сердце мое упало. «Если это игра, – подумала я, – сжимая живот, мы на грани проигрыша».
23
Феликс и Майках помогли мне вернуться в мою комнату, а Грета тем временем зажгла свечи и каким-то снадобьем освежила воздух, а потом дала мне пилюлю, чтобы ослабить связь с Уорреном.
– Тебе нужно отдохнуть, – произнесла она, когда я с облегчением и стыдом проглотила пилюлю. – Сосредоточься на создании мысленной стены между Уорреном и тобой. Защити свои мысли и чувства от тех, кто через Уоррена пытается в них проникнуть. Это даже важнее, чем блокировать боль.
«Легко сказать», – подумала я. Но дымок благовоний вмешался, разделил синапсы мозга, заставляя забыть о тревогах.
– Уоррен хотел бы этого, – добавила Рена. Она сидела в углу, раскачиваясь в кресле, которое принесла из своей комнаты. – Можно быть уверенным, что он делает то же самое.
Провалы ее глаз при свечах превратились в темные бассейны. Все ее подопечные уже спали, и она предложила присмотреть за мной, пока остальные собрались в комнате для совещаний. Я знала, что они там говорят обо мне, обо всем, что со мной связано, но… не со мной. И лениво гадала, чей голос окажется решающим при голосовании… и как скоро после этого меня выбросят из убежища. Принесут в жертву ради своего руководителя.
– Ты должна медитировать. – Рена откинулась на кресле-качалке.:
Как будто это может решить все проблемы?
– Упражнения по медитации не действуют. – Я попыталась рявкнуть и расплатилась за это огнем, заполнившим внутренности.
– Это потому, что ты их не делаешь, – ответила она, а Я снова откинулась на подушки, дергаясь от ожогов внутри.
Когда начало казаться, что дело ограничится ожогом, я слезящимися глазами посмотрела на нее.
– Они ведь проголосуют за то, чтобы выбросить меня, верно? Считают меня виновной в пленении Уоррена.
Она покачала головой, но это было скорее признание поражения, чем выражение уверенности.
– Нет, Оливия. Это все устроили Тени, точно так же как все наши остальные беды. – Она опять опустила голову; из нее словно выпустили воздух. – И Уоррен тоже это сделал. Он всегда делает.
Последнее было сказано с давно выношенным убеждением, и я постаралась разглядеть се ауру, но слишком устали, от аромата в воздухе у меня кружилась голова; и еще я боялась, что это вызовет новый приступ боли. Мне хотелось понять, что она имела в виду, но я опасалась, что услышу, как от Майкаха, слова о тайнах Уоррена или возражения, что не ей об этом рассказывать, как заявила мне Грета. Поэтому я задала другой вопрос:
– Откуда у Уоррена хромота?
Кресло перестало раскачиваться, воцарилась тишина. Рена была свидетелем первого жизненного цикла Уоррена; и если кто-нибудь знает его и его прошлое, так это она. И хотя у меня были гораздо более важные вопросы, этот казался достаточно невинным, поэтому я молча ждала, что она расскажет.
– Он получил ее от отца.
Я вздрогнула, вызвав вспышку огня вдоль спины. Это напомнило мне, что не стоит неожиданно двигаться, но я ожидала чего угодно, только не этого.
– Да, кондуиты производят устойчивые повреждения. – Рена поморщилась и снова начала раскачиваться. – Ты заметила, что Уоррен не носит личное оружие? – Она продолжила, хотя не могла видеть мой кивок. – Он не прикасается к кондуиту Тельца после того, как отец применил кондуит против него… а он – против отца.
И она рассказала мне о человеке, который в одно мгновение бывает нелепым, в другое – серьезным, рассказала такое, о чем я не могла догадаться.
Самсон Кларк был не первым в своем поколении кандидатом на Тельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112