Он прошел мимо меня.
– Да что с тобой такого?
– Ты! – крикнул он, испепеляя меня горячими, полными ярости глазами. – Не поняла? С тобой, а не со мной!
Я смотрела в эти глаза, видела, как они горят, дымятся, потом тускнеют. Теперь в них нет чувства. Они апатичны. Мертвы. «Он от меня закрылся, – подумала я с удивлением и обидой. – Просто выбросил меня».
Я почувствовала, как широко распахиваются мои глаза, дыхание вырывается толчками.
– Ублюдок. Это ты меня втянул, помнишь? Крикнул: «Эврика!» и выпрыгнул перед моей машиной! Ты меня превратил в это, – сказала я, обведя рукой сверху донизу тело Оливии.
– Хочешь вернуть свою жизнь, Джоанна? – спросил он, удивив меня тем, что так открыто назвал меня настоящим именем. Я оглянулась, но снова посмотрела на него, когда он шаг-пул ко мне. – О, прошу прощения, я имею в виду то пустое существование, которое ты называла жизнью. Что ж, отлично. Как только мы найдем способ вывести тебя отсюда, мы тебя освободим. Физически. Умственно. Полностью. Довольна?
Я была бы довольна – несколько дней, может, даже несколько часов назад. Но теперь эта отставка, этот отказ – это даже более узкий выбор, чем он предоставлял мне раньше. Так почему именно сейчас?
Я наклонила голову и сделала шаг к нему.
– Ты меня боишься.
Тревога ударила по мне, как хлыстом, и Уоррен стиснул зубы, Он не хотел, чтобы я это чувствовала, и попытался скрыть свой промах за словами.
– Мы ошиблись. Я ошибся. Нам не следовало приближаться к тебе, не следовало вводить в Зодиак в таком позднем возрасте.
Я не обращала внимания на его слова, только на эмоции, дрожавшие, как горячее масло, под его восковой внешностью.
– Ты мне не доверяешь.
– Не доверяю Тени в тебе!
Я дернулась, не успев сдержаться; сердце пропустило удар. Из середины живота по всему телу начала распространяться волна паники. Он последний в этом подземном аду, от кого я ожидала услышать такие слова. Хотя я и подозревала, что Уоррен что-то утаивает от меня, но думала, что это связано с Теклой или с какими-то еще не понятными мне проблемами отряда. Но не со мной. Я почему-то с самого начала считала само собой разумеющимся, что Уоррен всегда на моей стороне.
– А как же Свет? Как сторона моей матери?
– Твоя мать, – фыркнул он, и горечь, словно яд, начала покрывать окружающие нас стены. – Зоя ушла, Джоанна. Она ушла и не вернется. Возможно, так долго жила на стороне Тени, что это начало ей нравиться. Кто знает? Она может и сейчас быть там, вести легкую жизнь, потому что, понимаешь, это гораздо легче… – Да. я знала. – Черт побери, да, не исключено, что именно она передает Тульпе информацию о наших звездных знаках…
– Нет. – Я покачала головой, – Это не она.
– А откуда тебе известно, что она может сделать и чего нет? Ты ее по-настоящему никогда не знала.
Мои губы задрожали. Он меня поймал.
– Мы забыли о существовании Зои и скоро то же самое сделаем с тобой. И тогда просто вернемся к жизни в разных реальностях.
Сердце мое сжалось, и я знала, что Уоррен почувствовал это. Он способен ощущать эхо моих чувств в своей крови… если хочет.
– Так… вот как? Он оглядел меня сверху донизу, лицо его на мгновение смягчилось, и он мигнул. Но вот лицо его снова застыло, эмоции окаменели, и он превратился в кого-то другого – не бродягу и не предводителя подполья. Он стал никем.
– Мне пора идти.
– Вот так просто, Уоррен? – бросила я ему вслед. – Ты собираешься повернуться ко мне спиной, как будто я не потеряла всю свою жизнь, свою личность, свою сестру? Как будто никто не пытался меня убить? – : Он продолжал уходить, и я заговорила еще громче: – Как будто мои глаза не истекали кровью в глазницах?
Никакого ответа, только глупое шлепанье его походки. Хотя как-то неожиданно она перестала выглядеть глупой. Теперь она стала решительной. Признающей поражение. Финальной.
– А как же наша с тобой особая связь, как она? – Он свернул за угол. Он слышал меня, но молчал. – Не поворачивайся ко мне своей проклятой спиной! – Я ударила кулаком по стене. – Уоррен!
Голос мой глухо отразился в пустом коридоре и перешел на шепот.
– Не… не уходи…
Прижавшись к стене, я попыталась восстановить дыхание.
«Как он мог? Он меня знал, знал, кто я и почему. Разве не он обнимал меня, когда я плакала на полу, глядя по местному каналу на собственные похороны, как на какое-то реалити – шоу? Он знает меня, – подумала я, – меня настоящую. Знает…»
– Даже я сама этого не знаю. – Дрожа, я оттолкнулась hi стены. Не хотела сломаться здесь, в коридоре, где меня любой может увидеть. Где, как вирус, повсюду сохраняется недоверие Уоррена.
Поэтому я бросилась к ближайшему выходу – к двери Греты, и она открылась так быстро, что я сделала два шага, прежде чем поняла, что забыла постучать. Полуослепнув от потрясения и жалости к себе, я едва заметила удивление Греты, то, как она вздрогнула, прежде чем овладела собой. Руки ее исчезли за спиной, она попятилась и прижалась к своему туалетному столику, и за ней в зеркале отразилось мое бледное лицо, мои темные глаза.
Похоже, я здесь на всех произвожу впечатление.
Она прижала руку к груди.
– Оливия!
– Прости. Я просто… Я не…
«Я не Оливия. Я не супергерой. Я не аноним. И я не стану плакать», – подумала я, хотя первые слезы уже выступили.
– Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить.
– О боже! Конечно. – Она бросилась ко мне, хотя я заметила, что оно поколебалась, прежде чем обнять меня, потом сдалась и позволила мне уткнуться в ее плечо. – Не знаю, к кому прийти, а мне нужно поговорить, и я видела Уоррена, и он не… Он просто…
– Ш-ш-ш, – сказала она, прижимая мою голову к своей груди. И я расслабилась. Расслабилась, кажется, впервые за десять лет с тех пор, как меня бросила мать. Закрыла глаза и глубоко вдохнула. Я поняла, что теперь знаю ее. Розы и травы, на которых она настаивала чай, напоены ее дыханием и кожей, и отличительный запах отпечатался, как звезда, на моих висках.
Постепенно отчаяние и горе покинули мое тело, уплыли вместе со слезами, и я успокоилась. Всхлипывания сменились блаженной пустотой, я молчала. Грета продолжала покачивать меня, и хотя я знала, что она по-прежнему в ужасе того, что произошло утром, и боится меня, я была так благодарна ей за эту доброту, что остальное перестало меня заботить.
– Спасибо, – сказала я, вытирая лицо рукой. – Еще раз.
– Один из тех дней? – негромко спросила она.
– Одна из тех жизней, – ответила я с горьким смехом.
– Ты слишком переполнена впечатлениями, дорогая. Ты прошла по убежищу, познакомилась с остальными…
Я подняла руку, прерывая ее. Бросила на нее виноватый взгляд, опустила руку и вздохнула.
– Я устала от того, что люди считают меня или избранным освободителем, или воплощением зла. Но больше всего я устала притворяться тем, кем я не являюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Да что с тобой такого?
– Ты! – крикнул он, испепеляя меня горячими, полными ярости глазами. – Не поняла? С тобой, а не со мной!
Я смотрела в эти глаза, видела, как они горят, дымятся, потом тускнеют. Теперь в них нет чувства. Они апатичны. Мертвы. «Он от меня закрылся, – подумала я с удивлением и обидой. – Просто выбросил меня».
Я почувствовала, как широко распахиваются мои глаза, дыхание вырывается толчками.
– Ублюдок. Это ты меня втянул, помнишь? Крикнул: «Эврика!» и выпрыгнул перед моей машиной! Ты меня превратил в это, – сказала я, обведя рукой сверху донизу тело Оливии.
– Хочешь вернуть свою жизнь, Джоанна? – спросил он, удивив меня тем, что так открыто назвал меня настоящим именем. Я оглянулась, но снова посмотрела на него, когда он шаг-пул ко мне. – О, прошу прощения, я имею в виду то пустое существование, которое ты называла жизнью. Что ж, отлично. Как только мы найдем способ вывести тебя отсюда, мы тебя освободим. Физически. Умственно. Полностью. Довольна?
Я была бы довольна – несколько дней, может, даже несколько часов назад. Но теперь эта отставка, этот отказ – это даже более узкий выбор, чем он предоставлял мне раньше. Так почему именно сейчас?
Я наклонила голову и сделала шаг к нему.
– Ты меня боишься.
Тревога ударила по мне, как хлыстом, и Уоррен стиснул зубы, Он не хотел, чтобы я это чувствовала, и попытался скрыть свой промах за словами.
– Мы ошиблись. Я ошибся. Нам не следовало приближаться к тебе, не следовало вводить в Зодиак в таком позднем возрасте.
Я не обращала внимания на его слова, только на эмоции, дрожавшие, как горячее масло, под его восковой внешностью.
– Ты мне не доверяешь.
– Не доверяю Тени в тебе!
Я дернулась, не успев сдержаться; сердце пропустило удар. Из середины живота по всему телу начала распространяться волна паники. Он последний в этом подземном аду, от кого я ожидала услышать такие слова. Хотя я и подозревала, что Уоррен что-то утаивает от меня, но думала, что это связано с Теклой или с какими-то еще не понятными мне проблемами отряда. Но не со мной. Я почему-то с самого начала считала само собой разумеющимся, что Уоррен всегда на моей стороне.
– А как же Свет? Как сторона моей матери?
– Твоя мать, – фыркнул он, и горечь, словно яд, начала покрывать окружающие нас стены. – Зоя ушла, Джоанна. Она ушла и не вернется. Возможно, так долго жила на стороне Тени, что это начало ей нравиться. Кто знает? Она может и сейчас быть там, вести легкую жизнь, потому что, понимаешь, это гораздо легче… – Да. я знала. – Черт побери, да, не исключено, что именно она передает Тульпе информацию о наших звездных знаках…
– Нет. – Я покачала головой, – Это не она.
– А откуда тебе известно, что она может сделать и чего нет? Ты ее по-настоящему никогда не знала.
Мои губы задрожали. Он меня поймал.
– Мы забыли о существовании Зои и скоро то же самое сделаем с тобой. И тогда просто вернемся к жизни в разных реальностях.
Сердце мое сжалось, и я знала, что Уоррен почувствовал это. Он способен ощущать эхо моих чувств в своей крови… если хочет.
– Так… вот как? Он оглядел меня сверху донизу, лицо его на мгновение смягчилось, и он мигнул. Но вот лицо его снова застыло, эмоции окаменели, и он превратился в кого-то другого – не бродягу и не предводителя подполья. Он стал никем.
– Мне пора идти.
– Вот так просто, Уоррен? – бросила я ему вслед. – Ты собираешься повернуться ко мне спиной, как будто я не потеряла всю свою жизнь, свою личность, свою сестру? Как будто никто не пытался меня убить? – : Он продолжал уходить, и я заговорила еще громче: – Как будто мои глаза не истекали кровью в глазницах?
Никакого ответа, только глупое шлепанье его походки. Хотя как-то неожиданно она перестала выглядеть глупой. Теперь она стала решительной. Признающей поражение. Финальной.
– А как же наша с тобой особая связь, как она? – Он свернул за угол. Он слышал меня, но молчал. – Не поворачивайся ко мне своей проклятой спиной! – Я ударила кулаком по стене. – Уоррен!
Голос мой глухо отразился в пустом коридоре и перешел на шепот.
– Не… не уходи…
Прижавшись к стене, я попыталась восстановить дыхание.
«Как он мог? Он меня знал, знал, кто я и почему. Разве не он обнимал меня, когда я плакала на полу, глядя по местному каналу на собственные похороны, как на какое-то реалити – шоу? Он знает меня, – подумала я, – меня настоящую. Знает…»
– Даже я сама этого не знаю. – Дрожа, я оттолкнулась hi стены. Не хотела сломаться здесь, в коридоре, где меня любой может увидеть. Где, как вирус, повсюду сохраняется недоверие Уоррена.
Поэтому я бросилась к ближайшему выходу – к двери Греты, и она открылась так быстро, что я сделала два шага, прежде чем поняла, что забыла постучать. Полуослепнув от потрясения и жалости к себе, я едва заметила удивление Греты, то, как она вздрогнула, прежде чем овладела собой. Руки ее исчезли за спиной, она попятилась и прижалась к своему туалетному столику, и за ней в зеркале отразилось мое бледное лицо, мои темные глаза.
Похоже, я здесь на всех произвожу впечатление.
Она прижала руку к груди.
– Оливия!
– Прости. Я просто… Я не…
«Я не Оливия. Я не супергерой. Я не аноним. И я не стану плакать», – подумала я, хотя первые слезы уже выступили.
– Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить.
– О боже! Конечно. – Она бросилась ко мне, хотя я заметила, что оно поколебалась, прежде чем обнять меня, потом сдалась и позволила мне уткнуться в ее плечо. – Не знаю, к кому прийти, а мне нужно поговорить, и я видела Уоррена, и он не… Он просто…
– Ш-ш-ш, – сказала она, прижимая мою голову к своей груди. И я расслабилась. Расслабилась, кажется, впервые за десять лет с тех пор, как меня бросила мать. Закрыла глаза и глубоко вдохнула. Я поняла, что теперь знаю ее. Розы и травы, на которых она настаивала чай, напоены ее дыханием и кожей, и отличительный запах отпечатался, как звезда, на моих висках.
Постепенно отчаяние и горе покинули мое тело, уплыли вместе со слезами, и я успокоилась. Всхлипывания сменились блаженной пустотой, я молчала. Грета продолжала покачивать меня, и хотя я знала, что она по-прежнему в ужасе того, что произошло утром, и боится меня, я была так благодарна ей за эту доброту, что остальное перестало меня заботить.
– Спасибо, – сказала я, вытирая лицо рукой. – Еще раз.
– Один из тех дней? – негромко спросила она.
– Одна из тех жизней, – ответила я с горьким смехом.
– Ты слишком переполнена впечатлениями, дорогая. Ты прошла по убежищу, познакомилась с остальными…
Я подняла руку, прерывая ее. Бросила на нее виноватый взгляд, опустила руку и вздохнула.
– Я устала от того, что люди считают меня или избранным освободителем, или воплощением зла. Но больше всего я устала притворяться тем, кем я не являюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112