Я посмотрела на позолоченные часы у постели Греты – «9:18» – и потерла глаза. Конечно, боль в них вызвана тем, что я спала так долго. И по той же причине спутаны и пропитаны потом простыни. Ведь я же не сумасшедшая.
«И Тульпа, – сказала я себе, продолжая успокаиваться, – не приходил ко мне во сне».
18
Когда я спустила ноги с кровати и, пошатываясь, пошла к зеркалу в гардеробе, один из попугайчиков негромко свистнул. К скошенному краю зеркала была прикреплена записка. Цветистым почерком на ароматной бумаге было написано: «Я ушла на работу. Будь как дома. К десяти за гобой придет Уоррен. Г.»
Я сорвала записку и принялась разглядывать в зеркале свое отражение. На виске пятно засохшей крови; его видно сквозь светлые пряди, как пятно далматинца. Я убрала его и, наклонившись, оттянула нижнее веко правого глаза. Никакой крови. Все нормальное. Целое. Я совершенно выздоровела, если не считать новой раны на губе. Да и та, я видела, уже затягивается.
:. Я облегченно вздохнула и возблагодарила божество, которое, может, слышит меня. Теперь для восстановления мне нужен только горячий душ и еда. А вот мозг – другое дело. Остатки сна затягивали меня, как зыбучий песок, грозя подавить любые новые мысли.
Достав смену одежды из сумки, я направилась в душ. Полчаса спустя я была в полном порядке, в куртке с капюшоном, в брюках – все, разумеется, розовое; волосы забраны в конский хвост, лицо вымыто и выскреблено. Уоррен обещал, что сегодня я начну тренировки, и я знала, что это лучше всего поможет мне снова стать самой собой.
Я подумывала, не рассказать ли Уоррену о своем сне, но промолчала, когда, открыв дверь, увидела его. Он был в отглаженных брюках цвета хаки и синей застегнутой до низу рубашке, заправленной в брюки. Лицо гладко выбритое, глаза ясные и отдохнувшие, ладони по-прежнему мозолистые, но чистые и аккуратные. Если бы не взлохмаченные волосы, я приняла бы его за бизнесмена, направляющегося на утреннюю деловую встречу.
– Я рад, что ты полностью оправилась. Уоррен одобрительно осмотрел меня сверху вниз, не взглянув мне в глаза. Человек, который при первой встрече предстал нелепым бродягой, превратился в серьезного, строгого руководителя, и, глядя на него, я наконец сформулировала вопрос, который преследовал меня с тех пор, как я с повязкой на глазах пришла в себя в комнате Греты.
Если в убежище нет предателя, как горячо настаивает Уоррен, почему так важно, чтобы никто не знал моей подлинной личности?
Я не могла спросить Уоррена об этом сейчас – он явно на меня сердит, – и когда он протянул телефон, который дала мне Шер, я просто взяла его с мозолистой ладони, сунула в карман и вслед за Уорреном вышла из комнаты.
Как объяснил мне накануне Феликс, убежище – это место отдыха; здесь осажденные звездные знаки пополняют запасы энергии, набираются знаний и тренируются для борьбы с тем врагом, который им в данный момент противостоит. Большая часть убежища населена только вспомогательным персоналом, детьми и новичками, которые постоянно живут под Неоновым кладбищем, но теперь здесь собрались и уцелевшие звездные знаки, и все убежище было возбуждено этой явной необычностью. Уоррен сообщил, что остальные – на совещании, несомненно, по поводу вчерашних событий, но скоро начнутся ежедневные тренировки в так называемом Саду Сатурна.
Однако для меня первой остановкой стали казармы. – Дом, милый дом, – сказал Уоррен, щелкая выключателем и пропуская меня в комнату. Комната чистая и по форме такая же, как комната Греты, но на этом сходство заканчивается. Нет никаких женских черточек, ни кружев, ни подушечек, ни салфеток. Бетонный пол и стены голы и выкрашены неизменной белой краской. К одной стене прижата огромного размера кровать, на которой только матрац, напротив низенький кофейный столик с фаянсовой посудой. На столике – поднос с камешками, все они белые; с потолка свисают три лампы с белыми бумажными абажурами – единственное освещение. Двенадцать полок шириной в ладонь, все красного дерева, подвешены над кроватью и прямоугольной формой повторяют форму абажуров. На полках стеклянные лампадки; будучи зажженными, они, наверно, придают тепло этой модульной, сделанной по единому образцу комнате.
Все в комнате строго утилитарно, тем не менее она теплая и сексуальная… хотя ничего не напоминает о том, кто здесь жил раньше. Мне она понравилась.
– Комната прекрасная, – заявила я Уоррену. Оставалось невысказанным, что эта комната в триста квадратных футов и должна быть прекрасной: мне предстоит в ней задержаться.
– А что имел в виду Майках, когда говорил, что создал меня так, что Аякс не мог меня найти? – спросила я, заглядывая в ванную и стараясь, чтобы вопрос звучал небрежно.
– Майках – талантливый врач, – отозвался Уоррен и направился за мной. – Он может не только изменить форму твоего носа, но и твою генетическую схему, то есть твои феромоны. Он синтезирует формулу, отличную от твоей собственной, и с помощью своего мастерства внедряет ее. Аякс не знал новый код и не мог отыскать тебя так быстро.
Однако отыскал из-за моего расстройства по поводу Бена. Но в это я пока не хотела вдаваться.
– А когда говорил, что я каким-то образом особо связана с тобой? – Я наблюдала за его отражением в зеркале ванной, потому что так было удобней, чем смотреть прямо на пего.
Уоррен несколько насторожился, но ответил:
– Сделав тебе прививку, он взял кровь у тебя и ввел мне.
Я не была уверена, что это мне понравилось. Старается ли Уоррен обеспечить мою безопасность или хочет постоянно следить за мной? После вчерашних обвинений последнее казалось более вероятным.
– Значит, это следящее устройство…
– … за эмоциями, – закончил он за меня. Заметив в зеркале, что я нахмурилась, он повернул меня к себе. – Я понимаю, тебе кажется, что это слишком навязчиво, Джо, но ты уязвимей других агентов. Если бы не эта связь, я бы вчера не успел вовремя.
– Итак, во мне жучок.
– Это во мне жучок, – поправил он, постучав себя по груди. – У меня словно второе сердце. Я знаю, когда у тебя ускоряется или замедляется пульс, хотя не знаю почему. Поток твоей крови в сосудах как будто шумит у меня в ушах. Если ты просыпаешься в поту, мое тело стремится успокоить тебя. Я чувствую любое метаболическое изменение в тебе, и особенно обострено обоняние.
– Своего рода шестое чувство?
– Скорее седьмое. Или восьмое. – Он сложил руки на груди. – Попробуй, если хочешь. Подумай о чем-нибудь, что тебя тревожит, и я скажу тебе, в какой момент это возникло в твоем сознании.
– Хорошо. – Я закрыла глаза и попыталась оставаться совершенно неподвижной. Вспомнила, как проснулась в ароматной комнате Греты, негромко переговаривались птицы на насесте. Вспомнила, какое облегчение меня охватило, когда я ушла от своего сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112