Воздух улицы охладил запылавшие щеки Наждака. Он тяжко сошел со ступенек на землю и чуть не испугался.
Из тьмы выползло что-то огромное и хрипло дышашее.
- Я канистру пры-ыпер! - радостно сообщил Цыпленок.
"Надо же, какой шустрый! - удивился Наждак. - Может, и вправду надо было дать ему завалить Тимура. А то этот Нос..."
- Обливай, - коротко скомандовал он.
Цыпленок ходко обошел дом, грохнул оземь пустой канистрой, тупо посмотрел на огонек сигареты, точечкой пульсирующей во рту у Наждака, и поинтересовался:
- Кликнуть Носа?
Наждак молча повернулся на светящееся оконце, вырвал сигарету изо рта и стрельнул ею в это желтое пятно. Бензин ахнул, разом объял пламенем дом и отбросил на пару шагов Цыпленка. Наждак вытерпел жар, хотя кожа лица как-то враз заболела, заныла, но от огня не отвернулся.
Зато увидел, как вылетел из двери Нос со спущенными до колен брюками и, споткнувшись о них, упал прямо к ногам Цыпленка. Тот поднял его за шиворот с земли легко, будто куклу, подержал на весу.
- Ты что, Наждак?! Ты что?! - в воздухе запричитал Нос.
Я ж мог сгореть!
- Это не я, - сухо ответил Наждак. - Случайной искрой подожгло.
11
Фраза из великой песни "Нас утро встречает прохладой"
казалась безнадежной мечтой. На рассвете уже было жарко и
хотелось бежать к реке, озеру, пруду, к любой спасительной
воде. Но вместо этого Тулаев ехал в Бутырскую тюрьму.
Как ни торопил его Межинский, попасть туда вчерашним вечером Тулаев так и не смог. Уже почти ночью он все-таки разыскал этого неуловимого майора внутренней службы и договорился о встрече на утро.
У входа в здание, под номером которого значилась Бутырская тюрьма, висела странная доска "Мебельная фабрика". Поначалу Тулаев решил, что это маскировка, но когда мимо него тяжко протопал охранник в черном камуфляже и вошел в здание чуть дальше, то он понял, что ошибся. Просто мебельная фабрика и тюрьма стояли встык, и каждый, кто не знал о существовании Бутырки, думал, что все это длинное здание - фабрика.
Тулаеву выписали пропуск, сделав целые две ошибки в его фамилии, но он с ними прошел через оба КПП, внешнее и внутреннее, а уж потом через двор, обнесенный высоченной кирпичной стеной, в административный корпус.
Майор принял его настороженно. Худенький, совсем не похожий на человека, который может внушить страх убийцам и насильникам, он беспокойно ерзал на стуле, дважды прочел все слова из удостоверения, протянутого Тулаевым, но все равно не оттаял.
- К сожалению, начальник тюрьмы в отпуске, - посетовал он. - А без него я не могу организовать вам свидание с имээновцем.
- С кем? - не понял Тулаев.
- А-а, ну да... - смутился майор. - Это наши сокращения. ИМН - это исключительная мера наказания. Грубо говоря, вышак. Все, кто получил ИМН, у нас так и называются - имээновцы.
- Но вам же звонили, - напомнил Тулаев.
- Звонить-то звонили, но мне нужна бумага. Мало ли.
- Это серьезно?
- Конечно. Вот ведь, к примеру, войска в Чечню в свое время ввели и войну начали, а все указания по этому поводу давали только устно. Пойди теперь докажи, на основе чего все это началось. Вроде как сами военные решили маленько повоевать...
- Хорошо, - согласился Тулаев. - Разрешите я от вас позвоню...
Через пять минут он с интересом наблюдал за майором, который с окаменелым лицом разговаривал с министром внутренних дел и, кажется, все никак не мог в это поверить.
- Есть, - тихо закончил он разговор, положил мокрую трубку на рычажки, помолчал и все-таки решился: - Ладно. Встреча состоится. Вы в каком качестве будете с ним беседовать?
- Как журналист, - нащупал Тулаев в кармане джинсов удостоверение корреспондента какой-то не очень известной газетенки.
- С делом ознакомитесь?
- Обязательно.
Майор с ужасом вспомнил, что разрешение на ознакомление с делом имээновца может дать лишь начальник тюрьмы, и уж хотел сказать об этом, но резкий голос министра ожил в ухе и заставил бросить испуганный взгляд на телефон. Аппарат молчал, а голос все резал и резал слух, и майору захотелось быстрее избавиться от странного гостя, у которого не было с собой даже элементарных бумаг с просьбой посетить тюрьму.
Он отвел Тулаева в узкую комнату-планшет с суровым названием "Отдел кадров", оставил его там под неусыпным оком строгой дамы, а сам выудил из сейфа начальника тюрьмы семь толстенных томов - дело осужденного к исключительной мере наказания Миуса Александра Ионовича и сам отнес их странному гостю.
- Это все - его? - ощутил себя обманутым ребенком Тулаев.
- Так точно, - сразу стал военным майор. - На нем пять трупов, наркотики и еще по мелочам кое-что. Например, попытка теракта.
Тулаев вскинул удивленные глаза. Он впервые видел человека, который если уж не теракт, то хотя бы его попытку считает мелочью.
- Он под окна одной фирмы, которая отказалась ему дань платить, поставил автомобиль, начиненный взрывчаткой, - пояснил майор. - Они лишь случайно обнаружили опасность. Взрыва не было.
- А как определили, что это именно он? - удивился Тулаев.
- По голосу. Он им звонил с угрозами. Они его голос записали.
- А убийства?
Майор посмотрел на грозную стопку томов, хранящих в себе память о пролитой Миусом крови. Гостю явно не хотелось ворошить эту память. Ему тоже. Но майор все же выдавил из себя:
- Разборка была в ресторане. Между двумя бандами. Миуса и еще одного авторитета. Кто там первым выхватил пистолет, не помню, но Миус вместе со своими пристяжными пятерых положили. Их брали там же, в ресторане. Одного омоновцы убили, одного смертельно ранили, а Миуса... Так, немножко подранили. Все пять убийств в разборке на него и легли.
- Но не мог же он один пятерых положить! - не согласился Тулаев.
- Я в такие тонкости не вникал, - бросил майор быстрый взгляд на часы. - Извините, у меня дела. Вы читать будете?
- Буду, - твердо ответил Тулаев.
- На какое время привести осужденного в следственную
комнату для встречи?
- Часа через три...
12
Было время когда Тулаев стеснялся своего роста. Он даже висел в училище на перекладине по полчаса, надеясь вытянуть позвоночник. Не вытянул. И не вырос. Стеснение со временем загасло, а потом и вовсе исчезло, будто отнесенный в сторону новыми ветрами едкий дымок.
В ту минуту, когда за плексигласовую загородку следственной комнаты ковоиры ввели Миуса, дымок вернулся. Он сразу ударил в нозди и напомнил об ощущениях юности.
Перед Тулаевым стоял почти двухметровый детина с обритой налысо головой. На изжелта-бледном лице заметно выделялся мясистый пористый нос и совсем не подходящие к нему слишком мелкие глазки. Густая трехдневная щетина делала ее хозяина лет на пять старше, хотя и без щетины Тулаев дал бы ему сорок с лишним. А в анкете арестованного значилось - тридцать один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112