От их вида на сердце стало чуть веселее. Тягостная поездка начинала казаться курортным вояжем.
- Испанский не забыл? - спросил Межинский.
- Не забывается такое никогда.
В голове тележным колесом завертелись одни и те же слова: малярия, лихорадка, чума... Малярия, лихорадка, чума... Скорее всего, на этой клятой тропической Сан-Барбузе разгуливали совсем иные болячки, но Четверику упрямо казалось, что там будут именно эти три зверя: малярия, лихорадка, чума. В Западной Сахаре, где он ровно год отбыл в роли наблюдателя ООН на затихшем фронте войны между Марокко и Мавританией, в крохотном городке в пустыне знали и помнили чуму, холеру, тиф и дизентерию. От прививки, сделанной в первые дни, отваливалась спина и мир казался доменной печью. Но без прививки он умер бы уже в первый месяц службы. Сахара умела быстро заглатывать свеженьких стерильных ребят из Европы.
- Мне бы привиться нужно, - напомнил Четверик.
- Сделаешь на Кубе. Тебя встретят люди из посольства. На Сан-Барбузе выяснишь, какому банку принадлежит указанный террористами счет. Но все-таки твоя основная задача - найти Зака.
- Зака? - вскинул чернявую голову Четверик. - Вы думаете, его уже здесь нет?
- Из лаборатории дали первые данные по обработке голоса
террориста. Дважды звонил один и тот же человек. Но не Зак.
- Эти умники способны доказать, что это не Зак?
- Способны! - Грудью налег на стол Межинский. - Оказывается могут. Звонил не Зак. У голоса террориста нет раздвоения третьей частотной форманты, - словами эксперта-слухача сказал Межинский, но сказал с таким видом, будто это открыл он один.
- И вы считаете...
- Я уверен, что Зак если не там, то уже в пути. Он слишком уверен
в том, что у них все получится... К сожалению, у них как раз все и
получается...
Телефонный звонок оборвал его начинающуюся речь о способе, с помощью которого Зак мог по поддельному паспорту пересечь прозрачную границу между Россией и, к примеру, Украиной или Белоруссией и раствориться для начала среди городов тесной
Западной Европы, чтобы потом всплыть уже среди пальм Латинской Америки.
- Да, - ответил трубке Межинский и снова превратился в монумент.
Четверику стало холодно. Он почему-то подумал, что лодка сделала еще один залп. Уже ядерной ракетой.
- Есть, - исчез монумент.
Межинский бережно положил трубку и сказал, снова глядя сквозь Четверика:
- Меня вызывает президент. Он в ярости...
20
Больше всего в жизни Дрожжин не любил штурманов и штурманские карты. Он не помнил ни одной прокладки по кораблевождению, которую он в училище сдал бы с первого раза. Дрейфы, течения, невязки, глубины, пеленги, магнитные склонения, астрономические таблицы, смешавшись в голове будущего ракетчика, родили гремучую смесь. Он весь пропитался ею и если даже встречал в жизни хорошего штурмана, не мог сдержать к нему неприязни, как будто бы все штурманы мира составляли единую мафию, решившую извести Дрожжина.
Но еще большим злом казались ему карты. От каждой из них он ждал подвоха. Он не верил, что на них точно указаны глубины, не верил, что именно так, а не иначе направлены подводные течения, не верил, что лодка находится именно в этой точке, а не в другой.
Штурманские карты составляли обычные советские люди, а Дрожжин не помнил хоть что-то из своей жизни, что советские люди делали качественно.
Сейчас он стоял в центральном посту над прокладочным столом, смотрел на сиреневую извилистую линию, обозначающую на карте границу распространения дрейфующего льда, и думал, что только идиот мог на это время года определить здесь границу. Ну откуда картограф мог знать, что лето окажется таким жарким? Границу явно оплавило, сдвинуло севернее, а значит, и минута, когда Дрожжин мог ощутить себя спокойнее, минута, когда лодка уйдет под кромку льда и станет недоступна для надводных кораблей, отодвигалась на час, а то и больше от ожидаемой. А то, что за ними уже выслали ораву противолодочных кораблей, он даже не сомневался.
- Через одиннадцать минут наша очередь передавать сообщение, напомнила из кресла Лариса.
- Что?
- Наша очередь, говорю.
Он вскинул глаза на лодочные часы и опять ожегся о пулевую дыру в них.
- Таарищ камадир, - странным голосом произнес со своего штатного места механик, - паара атбой тр-ревоги аб... бъявить...
- Вы... ты... Ты что, пьян?! - вскрикнул Дрожжин.
- Не трогай его, - мягким кошачьим голоском остановила его
Лариса. - Он хороший спец. Он будет болеть, если не выпьет.
- Я чувствую, вы таких спецов набрали, - огрызнулся Дрожжин.
- Таащ камадир... и-ик, - то ли отрыгнул, то ли икнул механик.
- Таак я обявлю атбой?
- Центральный пост! Лариса! - миной разорвался в отсеке голос Бороды. - Что-то случилось в середине лодки!
Лариса нехотя встала с кресла, нехотя сунула нежные пальчики в бетонные американские десантные ботинки. Зак приобрел их оптом, считая, что так сэкономит на обуви. Легче было договориться с каким-нибудь флотским тыловиком-ворюгой из морской пехоты и закупить полусапожки у него. В морпеховских полусапожках хоть кожа мялась. И потом в самом названии ботинки - скрывалось что-то грубое, мужское. А полусапожки - это уже нечто женское.
- Ну что у тебя? - взяла она из дрожащей руки механика микрофон.
В этой части отсека уже можно было закусывать после знакомства с запахами.
- Отсек, куда мы согнали экипаж, не отвечает! - еще громче
заорал Борода.
Пакетник чуть не разорвало от его голоса.
Лариса болезненно сморщилась от крика и отнесла от губ микрофон. Капель крови на нем уже не было. Наверное, механик стер своими бурыми пальцами. Но она все равно отнесла его подальше от губ, будто только это одно могло уменьшить митинговую громкость Бороды.
- Пошли туда людей, - тихо сказала Лариса. - Выясни. Ты же воевал, знаешь, как осуществляется разведка...
- Люк туда задраен! - бабахнул Борода.
- Дай отбой тревоги, - скомандовал механику Дрожжин.
- Сейчас люки откроют, - лениво произнесла Лариса. - Дрожжин
дал приказ об отмене боевой тревоги.
- Ни в коем случае! - взмолился Борода.
- Почему?
- Я уверен, что там произошло что-то страшное.
- Что ты имеешь в виду?
Дрожжин увидел, как напряглась шея у Ларисы.
- Там была стрельба, - озабоченно доложил Борода. - Скок доложил, что это они усмиряли моряков...
- А вдруг не моряков? - не расслабляя шеи, спросила Лариса.
Дрожжин ощутил, как похолодело внутри. Такой ледяной стужи он не испытывал еще никогда. Откуда повеяло холодом, он не мог даже предположить. Не от будущего ли?
- Отставитьотбойбоевойтревоги! - вскрикнул он предложение в одно слово.
- Ты чего? - обернулась к нему Лариса.
Два крика, Бороды и Дрожжина, сплющили ее голову, оглушили, и она растерялась.
- Дай сюда! - вырвал микрофон из ее пальцев Дрожжин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
- Испанский не забыл? - спросил Межинский.
- Не забывается такое никогда.
В голове тележным колесом завертелись одни и те же слова: малярия, лихорадка, чума... Малярия, лихорадка, чума... Скорее всего, на этой клятой тропической Сан-Барбузе разгуливали совсем иные болячки, но Четверику упрямо казалось, что там будут именно эти три зверя: малярия, лихорадка, чума. В Западной Сахаре, где он ровно год отбыл в роли наблюдателя ООН на затихшем фронте войны между Марокко и Мавританией, в крохотном городке в пустыне знали и помнили чуму, холеру, тиф и дизентерию. От прививки, сделанной в первые дни, отваливалась спина и мир казался доменной печью. Но без прививки он умер бы уже в первый месяц службы. Сахара умела быстро заглатывать свеженьких стерильных ребят из Европы.
- Мне бы привиться нужно, - напомнил Четверик.
- Сделаешь на Кубе. Тебя встретят люди из посольства. На Сан-Барбузе выяснишь, какому банку принадлежит указанный террористами счет. Но все-таки твоя основная задача - найти Зака.
- Зака? - вскинул чернявую голову Четверик. - Вы думаете, его уже здесь нет?
- Из лаборатории дали первые данные по обработке голоса
террориста. Дважды звонил один и тот же человек. Но не Зак.
- Эти умники способны доказать, что это не Зак?
- Способны! - Грудью налег на стол Межинский. - Оказывается могут. Звонил не Зак. У голоса террориста нет раздвоения третьей частотной форманты, - словами эксперта-слухача сказал Межинский, но сказал с таким видом, будто это открыл он один.
- И вы считаете...
- Я уверен, что Зак если не там, то уже в пути. Он слишком уверен
в том, что у них все получится... К сожалению, у них как раз все и
получается...
Телефонный звонок оборвал его начинающуюся речь о способе, с помощью которого Зак мог по поддельному паспорту пересечь прозрачную границу между Россией и, к примеру, Украиной или Белоруссией и раствориться для начала среди городов тесной
Западной Европы, чтобы потом всплыть уже среди пальм Латинской Америки.
- Да, - ответил трубке Межинский и снова превратился в монумент.
Четверику стало холодно. Он почему-то подумал, что лодка сделала еще один залп. Уже ядерной ракетой.
- Есть, - исчез монумент.
Межинский бережно положил трубку и сказал, снова глядя сквозь Четверика:
- Меня вызывает президент. Он в ярости...
20
Больше всего в жизни Дрожжин не любил штурманов и штурманские карты. Он не помнил ни одной прокладки по кораблевождению, которую он в училище сдал бы с первого раза. Дрейфы, течения, невязки, глубины, пеленги, магнитные склонения, астрономические таблицы, смешавшись в голове будущего ракетчика, родили гремучую смесь. Он весь пропитался ею и если даже встречал в жизни хорошего штурмана, не мог сдержать к нему неприязни, как будто бы все штурманы мира составляли единую мафию, решившую извести Дрожжина.
Но еще большим злом казались ему карты. От каждой из них он ждал подвоха. Он не верил, что на них точно указаны глубины, не верил, что именно так, а не иначе направлены подводные течения, не верил, что лодка находится именно в этой точке, а не в другой.
Штурманские карты составляли обычные советские люди, а Дрожжин не помнил хоть что-то из своей жизни, что советские люди делали качественно.
Сейчас он стоял в центральном посту над прокладочным столом, смотрел на сиреневую извилистую линию, обозначающую на карте границу распространения дрейфующего льда, и думал, что только идиот мог на это время года определить здесь границу. Ну откуда картограф мог знать, что лето окажется таким жарким? Границу явно оплавило, сдвинуло севернее, а значит, и минута, когда Дрожжин мог ощутить себя спокойнее, минута, когда лодка уйдет под кромку льда и станет недоступна для надводных кораблей, отодвигалась на час, а то и больше от ожидаемой. А то, что за ними уже выслали ораву противолодочных кораблей, он даже не сомневался.
- Через одиннадцать минут наша очередь передавать сообщение, напомнила из кресла Лариса.
- Что?
- Наша очередь, говорю.
Он вскинул глаза на лодочные часы и опять ожегся о пулевую дыру в них.
- Таарищ камадир, - странным голосом произнес со своего штатного места механик, - паара атбой тр-ревоги аб... бъявить...
- Вы... ты... Ты что, пьян?! - вскрикнул Дрожжин.
- Не трогай его, - мягким кошачьим голоском остановила его
Лариса. - Он хороший спец. Он будет болеть, если не выпьет.
- Я чувствую, вы таких спецов набрали, - огрызнулся Дрожжин.
- Таащ камадир... и-ик, - то ли отрыгнул, то ли икнул механик.
- Таак я обявлю атбой?
- Центральный пост! Лариса! - миной разорвался в отсеке голос Бороды. - Что-то случилось в середине лодки!
Лариса нехотя встала с кресла, нехотя сунула нежные пальчики в бетонные американские десантные ботинки. Зак приобрел их оптом, считая, что так сэкономит на обуви. Легче было договориться с каким-нибудь флотским тыловиком-ворюгой из морской пехоты и закупить полусапожки у него. В морпеховских полусапожках хоть кожа мялась. И потом в самом названии ботинки - скрывалось что-то грубое, мужское. А полусапожки - это уже нечто женское.
- Ну что у тебя? - взяла она из дрожащей руки механика микрофон.
В этой части отсека уже можно было закусывать после знакомства с запахами.
- Отсек, куда мы согнали экипаж, не отвечает! - еще громче
заорал Борода.
Пакетник чуть не разорвало от его голоса.
Лариса болезненно сморщилась от крика и отнесла от губ микрофон. Капель крови на нем уже не было. Наверное, механик стер своими бурыми пальцами. Но она все равно отнесла его подальше от губ, будто только это одно могло уменьшить митинговую громкость Бороды.
- Пошли туда людей, - тихо сказала Лариса. - Выясни. Ты же воевал, знаешь, как осуществляется разведка...
- Люк туда задраен! - бабахнул Борода.
- Дай отбой тревоги, - скомандовал механику Дрожжин.
- Сейчас люки откроют, - лениво произнесла Лариса. - Дрожжин
дал приказ об отмене боевой тревоги.
- Ни в коем случае! - взмолился Борода.
- Почему?
- Я уверен, что там произошло что-то страшное.
- Что ты имеешь в виду?
Дрожжин увидел, как напряглась шея у Ларисы.
- Там была стрельба, - озабоченно доложил Борода. - Скок доложил, что это они усмиряли моряков...
- А вдруг не моряков? - не расслабляя шеи, спросила Лариса.
Дрожжин ощутил, как похолодело внутри. Такой ледяной стужи он не испытывал еще никогда. Откуда повеяло холодом, он не мог даже предположить. Не от будущего ли?
- Отставитьотбойбоевойтревоги! - вскрикнул он предложение в одно слово.
- Ты чего? - обернулась к нему Лариса.
Два крика, Бороды и Дрожжина, сплющили ее голову, оглушили, и она растерялась.
- Дай сюда! - вырвал микрофон из ее пальцев Дрожжин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112