Второй ключ, принадлежавший еще недавно командиру ракетной боевой части, бестолковому балаболу Вове, лежал рядом с ним на мокрой ладони и выглядел близнецом командирского. Но Дрожжин-то хорошо знал, что их зубцы не совпадали. Он сжал их в ладони и теперь уже ощутил, что уколол и ключ ракетчика. Он так долго добывал их из спецсейфов, что ключи, казалось, теперь мстили ему за то, что их достали из теплых бронированных ячеек.
- Ты с клофелином не переборщил? - лениво спросила потянувшаяся на кресле Лариса. - Чего-то ни адмирал, ни командир никак не очухаются...
- Еще не время, - недовольно ответил он.
- А у вас комфортно служить, - с удовольствием сообщила
она. - Говорят, сауна есть. И цветник...
Туман пьянил, обволакивал его. Дрожжин отвернулся к пульту управления ракетами. Колдовской гул в ушах ослаб, но запах духов все резал и резал ноздри. Возможно, это и был запах тумана.
Женщина на корабле - к несчастью. Так говорили на флоте еще с парусных времен. Рассказывают, что великий адмирал Ушаков после посещения своего фрегата женами высоких особ сам ходил вдоль борта с кадилом и окуривал ладаном палубу. А когда уже в наши дни, точнее, в дни власти Горбачева, президент СССР приехал на атомную лодку вместе с Раисой Максимовной, команда взбунтовалась и потребовала не пускать ее дальше сходни. Чем там кончилось, Дрожжин не помнил, но Лариса почему-то не вызывала у него такого неприятия. Наверное потому, что на ней был черный комбинезон. А в нем она больше смахивала на парня, чем на женщину.
- Зак уже поставил Кремль на уши, - с вызовом и гордостью произнесла она. - Боже, помоги ему...
- И нам тоже, - самому себе тихо сказал Дрожжин и вогнал
по очереди оба ключа в щели на ракетном пульте.
_17
Ревун заставил Тулаева вздрогнуть. Сразу после появления этого истошного волчьего воя внутри лодки происходило что-нибудь плохое. Сердце замолотило в тревожный барабан и заставило Тулаева отшатнуться от трапа, хотя он после пары минут раздумий все-таки решил подняться этажом выше.
Палец сам нажал на металлический язычок предохранителя. Пистолет, вскинув к люку дуло-ухо, казалось, вслушивался в рев, за которым вполне могли замаскироваться шаги. Но страшный зверь, рождавший звук, умер, а ничего не произошло.
И от этого Тулаев ощутил себя еще более обреченным. Как будто зверь оттянул казнь, наверняка зная, что пленнику трюма от нее не спастись.
- Бугае-ец! - позвал далекий голос.
Неужели зверь научился говорить по-человечески?
- Бугае-ец, тебя Борода на связь вызывает!
Зверь помолчал и загрохотал пудовыми каблучищами. Он явно спускался с этажа офицерских кают этажом ниже.
Тулаев с сожалением посмотрел на валяющуюся у ног Бугайца проволоку. Сделать второй раз электрический стул из трапа он уже не успевал.
- Бугае-ец! - уже громче, пробулькивающим горлом проорал зверь. - Вот козел!
- Я тут, брата-ан, - прикрыв ладонью рот, голосом-стоном ответил Тулаев. - Я но-огу сломал...
- Ты где?
Кирпичи били и били над головой. Зверь будто бы месил глину своими огромными ножищами. Наверно, ноги у него были самой развитой частью тела. Глазам эта роль не досталась.
Каблучищи выбивали над головой Тулаева чечетку, но к люку не приближались.
- Ты где... твою мать?..
- Я внизу-у, - согревая ладонь дыханием, повторно
простонал Тулаев.
- Где внизу?
Шаги замерли. Возможно, на время ноги все-таки решили уступить свою лидерскую роль глазам.
- А-а!.. Внизу! - обрадовался зверь.
В полумрак трюма, где после снятия проволоки Тулаев так и не включил свет, осторожно стали спускаться американские десантные ботинки. Их размер - не больше сорок второго - плохо соответствовал хриплому, пробулькивающему голосу хозяина. А когда показалась коленка с углом торчащей от нее черной тканью комбеза, по длине голени Тулаев сразу определил рост - не больше метра семидесяти пяти. Зверь оказался меньше и щуплее, чем можно было предположить. Связь между ним и ревуном, страшным истошным ревуном, мгновенно исчезла. Остались лишь сумрачный трюм, Тулаев и парень его же роста и комплекции.
- В этой темнотище не только ногу можно сломать, но и кое-что поценнее, - предположил нырнувший уже по плечи в трюм парень.
Самое ценное, оказавшись точно между ступеньками трапа, заставило Тулаева бросить вперед кулак. Он с яростью вмялся во что-то мягкое.
- У-у! - взвыл парень.
Такой неподдельной грусти и боли не было еще ни в одной песне на нашей эстраде. Вой парня мог стать хитом века и выжать слезу у кого угодно. Но только не у Тулаева. Он не услышал звука. Наверное, потому, что не хотел слышать. Любой звук демаскировал его. А сейчас он меньше всего хотел этого.
Схватившись за скользкий поручень трапа, Тулаев бросил себя во вращение, вылетел к спине парня и с замаха ударил ногой по почкам, но парень именно в этот момент все-таки решил не только петь, но и скорчиться, и удар пришелся по бедрам. Лоб парня вмялся в стальной брус ступеньки, и он сразу перестал выть, словно какому-то слушателю это надоело, и он отключил пластинку.
Черное тело, превратившись в тряпичную куклу, сползло по трапу вниз. Тулаев вскинул голову к свету, не нашел в нем ничего опасного, но все-таки оттащил парня в угол. Влажными матросскими носками он связал ему руки и ноги, вытянул из кобуры еще одну "Ческу збройовку" с полной обоймой и уже хотел новому пленнику вбить в рот кляп из последнего оставшегося на палубе синего матросского носка с дыркой на пятке, но что-то остановило его.
Лицом его недавний соперник совсем не походил на зверя. Он не походил даже на Бугайца, у которого в жестких складках у губ и глаз явно читалось зековское прошлое. А может, и не читалось, но только парень не ощущался дитем зоны. Такие, скорее, бывают отличниками и передовиками. Он даже был красив. Хотя, говорят, все маньяки как правило довольно красивы. За приятной личиной часто дремлет зверь, но Тулаев уже перестал бояться зверя. Без ревуна он был совсем не страшен.
Тулаев надавил пальцем на точку пробуждения на шее. Захрипевшим горлом парень хватанул воздух, почмокал, будто проверял его на вкус, и медленно открыл глаза. Пистолет в руке Тулаева тут же всплыл к ним.
Смешно сведя глаза у переносицы, парень посмотрел на черную дыру ствола и спросил у нее:
- Ты чего, Буг... гаец?
Только по этому вопросу Тулаев понял, что парень или плохо знает Бугайца, или не знает вовсе. Значит, он был не из матросов-контрактников.
- Если ты издашь хоть один громкий звук, я продырявлю тебе
башку, - шепотом рассказал о его возможной судьбе Тулаев.
- Ты меня хорошо понял?
- Д-да, - потрясенно ответил он и сжал ноги в коленях.
Самое ценное, наверное, опять остро напомнило о себе.
- Сколько вас? - еще чуть ближе придвинув пистолет, спросил Тулаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
- Ты с клофелином не переборщил? - лениво спросила потянувшаяся на кресле Лариса. - Чего-то ни адмирал, ни командир никак не очухаются...
- Еще не время, - недовольно ответил он.
- А у вас комфортно служить, - с удовольствием сообщила
она. - Говорят, сауна есть. И цветник...
Туман пьянил, обволакивал его. Дрожжин отвернулся к пульту управления ракетами. Колдовской гул в ушах ослаб, но запах духов все резал и резал ноздри. Возможно, это и был запах тумана.
Женщина на корабле - к несчастью. Так говорили на флоте еще с парусных времен. Рассказывают, что великий адмирал Ушаков после посещения своего фрегата женами высоких особ сам ходил вдоль борта с кадилом и окуривал ладаном палубу. А когда уже в наши дни, точнее, в дни власти Горбачева, президент СССР приехал на атомную лодку вместе с Раисой Максимовной, команда взбунтовалась и потребовала не пускать ее дальше сходни. Чем там кончилось, Дрожжин не помнил, но Лариса почему-то не вызывала у него такого неприятия. Наверное потому, что на ней был черный комбинезон. А в нем она больше смахивала на парня, чем на женщину.
- Зак уже поставил Кремль на уши, - с вызовом и гордостью произнесла она. - Боже, помоги ему...
- И нам тоже, - самому себе тихо сказал Дрожжин и вогнал
по очереди оба ключа в щели на ракетном пульте.
_17
Ревун заставил Тулаева вздрогнуть. Сразу после появления этого истошного волчьего воя внутри лодки происходило что-нибудь плохое. Сердце замолотило в тревожный барабан и заставило Тулаева отшатнуться от трапа, хотя он после пары минут раздумий все-таки решил подняться этажом выше.
Палец сам нажал на металлический язычок предохранителя. Пистолет, вскинув к люку дуло-ухо, казалось, вслушивался в рев, за которым вполне могли замаскироваться шаги. Но страшный зверь, рождавший звук, умер, а ничего не произошло.
И от этого Тулаев ощутил себя еще более обреченным. Как будто зверь оттянул казнь, наверняка зная, что пленнику трюма от нее не спастись.
- Бугае-ец! - позвал далекий голос.
Неужели зверь научился говорить по-человечески?
- Бугае-ец, тебя Борода на связь вызывает!
Зверь помолчал и загрохотал пудовыми каблучищами. Он явно спускался с этажа офицерских кают этажом ниже.
Тулаев с сожалением посмотрел на валяющуюся у ног Бугайца проволоку. Сделать второй раз электрический стул из трапа он уже не успевал.
- Бугае-ец! - уже громче, пробулькивающим горлом проорал зверь. - Вот козел!
- Я тут, брата-ан, - прикрыв ладонью рот, голосом-стоном ответил Тулаев. - Я но-огу сломал...
- Ты где?
Кирпичи били и били над головой. Зверь будто бы месил глину своими огромными ножищами. Наверно, ноги у него были самой развитой частью тела. Глазам эта роль не досталась.
Каблучищи выбивали над головой Тулаева чечетку, но к люку не приближались.
- Ты где... твою мать?..
- Я внизу-у, - согревая ладонь дыханием, повторно
простонал Тулаев.
- Где внизу?
Шаги замерли. Возможно, на время ноги все-таки решили уступить свою лидерскую роль глазам.
- А-а!.. Внизу! - обрадовался зверь.
В полумрак трюма, где после снятия проволоки Тулаев так и не включил свет, осторожно стали спускаться американские десантные ботинки. Их размер - не больше сорок второго - плохо соответствовал хриплому, пробулькивающему голосу хозяина. А когда показалась коленка с углом торчащей от нее черной тканью комбеза, по длине голени Тулаев сразу определил рост - не больше метра семидесяти пяти. Зверь оказался меньше и щуплее, чем можно было предположить. Связь между ним и ревуном, страшным истошным ревуном, мгновенно исчезла. Остались лишь сумрачный трюм, Тулаев и парень его же роста и комплекции.
- В этой темнотище не только ногу можно сломать, но и кое-что поценнее, - предположил нырнувший уже по плечи в трюм парень.
Самое ценное, оказавшись точно между ступеньками трапа, заставило Тулаева бросить вперед кулак. Он с яростью вмялся во что-то мягкое.
- У-у! - взвыл парень.
Такой неподдельной грусти и боли не было еще ни в одной песне на нашей эстраде. Вой парня мог стать хитом века и выжать слезу у кого угодно. Но только не у Тулаева. Он не услышал звука. Наверное, потому, что не хотел слышать. Любой звук демаскировал его. А сейчас он меньше всего хотел этого.
Схватившись за скользкий поручень трапа, Тулаев бросил себя во вращение, вылетел к спине парня и с замаха ударил ногой по почкам, но парень именно в этот момент все-таки решил не только петь, но и скорчиться, и удар пришелся по бедрам. Лоб парня вмялся в стальной брус ступеньки, и он сразу перестал выть, словно какому-то слушателю это надоело, и он отключил пластинку.
Черное тело, превратившись в тряпичную куклу, сползло по трапу вниз. Тулаев вскинул голову к свету, не нашел в нем ничего опасного, но все-таки оттащил парня в угол. Влажными матросскими носками он связал ему руки и ноги, вытянул из кобуры еще одну "Ческу збройовку" с полной обоймой и уже хотел новому пленнику вбить в рот кляп из последнего оставшегося на палубе синего матросского носка с дыркой на пятке, но что-то остановило его.
Лицом его недавний соперник совсем не походил на зверя. Он не походил даже на Бугайца, у которого в жестких складках у губ и глаз явно читалось зековское прошлое. А может, и не читалось, но только парень не ощущался дитем зоны. Такие, скорее, бывают отличниками и передовиками. Он даже был красив. Хотя, говорят, все маньяки как правило довольно красивы. За приятной личиной часто дремлет зверь, но Тулаев уже перестал бояться зверя. Без ревуна он был совсем не страшен.
Тулаев надавил пальцем на точку пробуждения на шее. Захрипевшим горлом парень хватанул воздух, почмокал, будто проверял его на вкус, и медленно открыл глаза. Пистолет в руке Тулаева тут же всплыл к ним.
Смешно сведя глаза у переносицы, парень посмотрел на черную дыру ствола и спросил у нее:
- Ты чего, Буг... гаец?
Только по этому вопросу Тулаев понял, что парень или плохо знает Бугайца, или не знает вовсе. Значит, он был не из матросов-контрактников.
- Если ты издашь хоть один громкий звук, я продырявлю тебе
башку, - шепотом рассказал о его возможной судьбе Тулаев.
- Ты меня хорошо понял?
- Д-да, - потрясенно ответил он и сжал ноги в коленях.
Самое ценное, наверное, опять остро напомнило о себе.
- Сколько вас? - еще чуть ближе придвинув пистолет, спросил Тулаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112