- Ба...
- Чего?!
- Ба...
Бородатый отшатнулся от люка, пьяно качнулся, ударился спиной о переборку каюты и с остекленевшими глазами сполз по ней на палубу, оставляя за собой ярко-красный, такой необычный на белом цвет.
Тулаев, совсем забыв о том, что человеку нужно дышать, чтобы не умереть, взлетел по трапу, бросился к следующему и, наткнувшись взглядом на огромную черную фигуру с "Кедром" под мышкой, заорал:
- На пол! Я сказал, на пол!
Правая лапища гиганта лежала на здоровенной телефонной трубке. Секунда - и он вырвет ее из зажимов, удерживающих трубку на стене, и соединится с отсеком, где находится Борода.
Тулаев выстрелил по пальцам. Черная трещина змеей метнулась по пакетнику под трубкой и тут же лопнула кровью. Или кровь, ударив с пальцев по пакетнику, заставила его треснуть. Но, скорее всего, это произошло одновременно. И так быстро, что гигант не успел вырвать трубку из зажимов.
- У-уй! - сунул он онемевшие пальцы под мышку и удивленно посмотрел на Тулаева.
Лицо - чужое. Униформа - родная. Лицо - минус. Униформа - плюс. За пару секунд в голове гиганта все его чувства не меньше десятка раз качнулись от минуса к плюсу, и только то, что за свою прежнюю жизнь телохранителя парень больше встречался с минусами, чем с плюсами, заставило его на третьей секунде вырвать окровавленные пальцы из-под мышки и бросить их к спусковому крючку "Кедра".
- На пол! - под выстрел все по тем же упрямым пальцам крикнул Тулаев и прыгнул вправо, к пластиковой двери.
Ударил в нее плечом и, с ужасом заметив, что она распахнулась легко, без сопротивления, упал вовнутрь помещения. Вскочил и испугался не меньше, чем от вида гиганта с "Кедром". От стен комнаты, которая оказалась кают-компанией, на него ошарашенно смотрела не меньше чем двумя сотнями глаз синяя толпа. Для нее он был одним из людей в черных комбинезонах. Одним из бандитов.
Проем двери намертво забил своим огромным телом охранник.
Его окровавленные пальцы держали наизготовку "Кедр".
- Э-эх! - крикнул кто-то слева от гиганта и прыгнул на него.
"Кедр", сбитый движением, пустил очередь по стене. Тулаев хотел выстрелить в голову гиганта, но не мог, потому что ее теперь закрывала чья-то синяя спина.
- Су-уки!.. Я-а ва-ас!.. - басом загрохотал охранник, но сразу двое повисли у него на враз умолкнувшем автомате.
Синие клещи из подводницких курток сжали гиганта с двух сторон, повалили его, смяли под собой. Он еще что-то кричал, матюгался, хрипел, но казалось, что кричит, матюгается и хрипит синий барахтающийся курган.
Тулаев опустил руку с пистолетом, и тут же его сбили с ног. Он больно упал на бок, выронил оружие и спасаясь от синей ярости, сгреб за грудки самого верхнего из нападавших.
- Убью, падлюка! Убью! - брызгал он слюной и пытался кулаком попасть по голове Тулаева, но кто-то слева эту же голову старался ухватить за шею, зажать согнутой в локте рукой, и главный противник бил именно по этой руке.
- Я свой! Свой! Свой! Идиоты, я же свой! Я - Тулаев!..
Нет, я - Корнеев!
- Убью, тварь бандитская! Уб-б...
- Вовка, не бей! Это ж психолог из Москвы!
- Уб-б..
- Не бей! Посмотри! У него рожа не бандитская! Он из
Москвы!
- Я - Ком... Кох-х... Корнеев... Из Москвы, - уцепился он за слово, остановившее кулак над ним.
Рука, обхватывавшая горло, обмякла и сползла с него. Лежащий на Тулаеве подводник подался назад и со злостью прохрипел:
- Так он же в их форме!
- Я нейтрализовал трех бандитов, - еле смог произнести Тулаев.
Язык устал сильнее, чем все тело, хотя на руках и ногах мешками сидели подводники.
- Я... снял форму с одного... Я... Тюльки вы, а не подводники, - из последних сил ругнулся он.
- Так это ты! - наконец-то узнал его Вова-ракетчик, верхом сидящий на Тулаеве. - Пол-литр-работник, твою мать!
- Я тебе голову за политработников оторву, - жесткими пальцами сжал плечо Вовы-ракетчика замповосп лодки. - Я тебе сколько раз говорил, чтоб ты язычок укоротил! Я...
- Иди ты!
Резким движением Вова-ракетчик вырвал из крабьих тисков замповоспа плечо, решил сказать еще что-нибудь колкое, но в коридоре яростно, нервно зазвонил телефон. Таких грубых звуков не существовало даже у дверных замков, с которыми раньше сдавали квартиры под заселение советские строители.
- Идиоты, отпустите меня! - криком согнал с себя
подводников Тулаев.
Все, кроме Вовы-ракетчика, безропотно подчинились приказу.
Его же пришлось сбросить с себя как одеяло во сне - ногами.
- Где здоровяк?! Ну, бандит?! - глазами заметался по
кают-компании вскочивший Тулаев.
- Здесь, - отступил в сторону механик.
- Это он его завалил, - со спины сообщил Тулаеву
замповосп.
Как всякий политработник, он преувеличивал. То, что механик
- если первым прыгнувшим на гиганта был все-таки он
повис на охраннике, Тулаев видел, но сбила-то его толпа.
Хотя, если разобраться, именно механик своим отчаянным прыжком спас ему жизнь и большого политработницкого преувеличения не было.
Подняв с палубы пистолет, Тулаев поставил его на предохранитель, сунул в жесткую кобуру и спросил гиганта, не глядя на него:
- В каких отсеках еще есть ваши люди?
- Во всех! - зло прохрипел гигант.
Даже со связанными руками и ногами он выглядел угрожающе. Хотелось уйти и больше не встречать его нигде и никогда.
Даже во сне. Такие гиганты приходят в сны еще более страшными, чем в жизни.
- Ты - из телохранителей? - все-таки подняв на него глаза, спросил Тулаев.
Сплющенный треугольник носа, белая гусеница шрама над левой бровью, вбок, на стену, отведенный взгляд.
- Борода из тебя отбивную сделает, - будто бы стене сказал он. - И рыбам на корм выбросит.
А телефон все звонил и звонил, выматывая душу. Еще немного - и трубка бы лопнула от ярости, разбросав по линолеуму острые куски пластика.
- Я ж сказал, Борода тебе глаз на пятку натянет,
радостно отозвался на звонок гигант. - И моргать заставит.
- Заткните ему пасть, - тихо скомандовал Тулаев. - На всю
лодку воняет. - За мной! - махнул Тулаев механику.
Вдвоем они выбежали из онемевшей кают-компании в коридор, к телефону. Трещина змеей лежала на том же месте на пакетнике цвета слоновой кости. Кровь потемнела и казалась уже не кровью, а браком пластиковой крышки.
- Соедини меня с ним! - приказал Тулаев.
- Есть! - крикнул механик и удивился новому чувству.
Раньше он не любил подчиняться. Если и делал это, то как-то вымученно, через силу. Подчинение после паузы выглядело уже и не подчинением чьей-то команде, а подчинением себе. Теперь же ему жгуче захотелось стать исполнительным. Он даже ощутил что-то похожее на любовь к этому странному человеку, который ну никак не соответствовал привычному образу политработника.
А Тулаев, пока механик выщелкивал из металлических зажимов трубку, попытался вспомнить голос Скока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112