Свиток, который сейчас держала Ротана, умудрился найти именно Дункан, и Аларику пришлось выложить совершенно умопомрачительную сумму, запрошенную за этот свиток.
«Помнится, в Писании есть подходящие слова,» — сказала Ротана, нетерпеливо водя пальцем по каллиграфически выписанны буквам. — «Я — породительница любви, и страха, и знаний, и надежды на Бога… и воспоминание обо мне слаще меда, и наследие мое приятнее медового сота.»
Риченда ободряюще улыбнулась и, не отрываясь от гобелена, буркнула что-то в знак согласия, а Ротана вновь погрузилась в чтение.
В солярии было уже жарко, хотя только что миновал Терц, «Третий Час» по древней терминологии, когда Дух Святой нисходит на апостолов. Прежде, чем вечер принесет желанное облегчение, в комнате станет еще жарче. Вернувшись с заутрени, Риченда, по примеру Ротаны, сняла свою вуаль, страстно желая ощутить благодатную прохладу озер Анделона, где родилась ее мать, или хотя бы свежий морской ветерок коротского побережья. Она ненадолго оторвалась от гобелена, чтобы поправить шпильку в своих огненно-золотых кудрях. В знак уважения лазурных одежд Ротаны и других монахинь, Риченда этим утром одела не свое любимое синее платье, а нежно-розовое. Ей очень шел этот цвет, подчеркивавший вызванный жарой румянец на ее щеках и огненный оттенок ее волос.
А в Меаре, наверное, еще жарче, — подумала Риченда, когда ее пальцы вернулись к привычной ритмичной работе, заставляя костяной челнок порхать взад и вперед по вышиваемому ею узору.
Беспокоиться об Аларике смысла не было; ни ему, ни ей от этого легче бы не стало. А стихи, которые читала Ротана, приносили наслаждение, их ритм полностью соответствовал заклинанию, спрятанному между строк. Она почувствовала, как под воздействием слов, звучавших в утреннем воздухе подобно гальке, падающей в тенистый пруд, она как будто впадает в легкий, приятный транс, радуясь про себя, что они пришли сюда пораньше, до того, как кто-нибудь из остальных девушек решил присоединиться к ним.
«Здравствуй, небес королева, здравствуй, ангелов госпожа,» — продолжала Ротана. — «Привет тебе, ибо есть ты основа всего и светоч, давший жизнь миру…»
Нитка запуталась и Риченда, распутывая узел, склонилась над своим полотном, но часть ее разума продолжала следить за заклинанием, которое продолжала плести Ротана, читая стихи, и тут она внезапно поняла, что в комнату вошел кто-то еще, стоявший сейчас, прислушиваясь, за резной ширмой, стоящей перед дверью, и этот кто-то был Дерини, плотно закрывший свои экраны и не дающий вступить в контакт..
Любопытствуя, она оглянулась — войти сюда, в женские покои, без стука могли только два человека королевской крови — и, заметив как за ширмой мелькнул край белой одежды, убедилась, что ее подозрения оказались правильными: это ьыла Джеана, которая явно не узнала Риченду из-за того, что на той было не привычное синее, а розовое платье. Интересно, что будет, если королева решит подойти поближе.
Не останавливайся , — мысленно приказала она Ротане, когда девушка заметила, что к ним кто-то пришел, хоть и не узнав посетительницу.
Ротана, слегка подвинув лежащий на коленях свиток и еле заметно запнувшись, продолжила чтение. Риченда, заметив выходящую из-за ширмы Джеану, склонилась над своей вышивкой пониже, пряча лицо.
«Прошу прощения,» — негромко сказала Джеана, когда Ротана, подняв на нее свой взгляд, перестала читать. — «Я просто была очарована красивыми стихами, и я… Вы, часом, не одна из недавно прибывших монахинь? Вы так молоды.»
«Миледи, боюсь, на мне нет моего обычного одеяния,» — застенчиво улыбнувшись, сказала Ротана, подбирая со скамьи свою вуаль и вставая, чтобы поприветствовать королеву вежливым реверансом. — «Сейчас жарко, и, учитывая, что я всего лишь послушница, мои сестры снисходительно относятся к моим ребяческим ошибкам.»
«Да, дитя мое, здесь и вправду жарко. Я никому ничего не скажу,» — улыбнувшись в ответ, сказала Джеана и только тогда взглянула на Риченду, которая тоже поднялась при ее приближении.
«Вы! » — ахнув, прошептала она.
Риченда склонила голову и присела в почтительном реверансе.
«Ваше Величество…»
«Величество?» — отозвалась Ротана, вопросительно глядя на Риченду.
«Джеана Бреманская, мать нашего короля,» — негромко сказала Риченда, не отрывая глаз от королевы. — «Ваше Величество, разрешите мне представить свою родственницу Ротану, дочь Хакима, эмира Нур Халладжа, новообращенную послушницу обители святой Бриджиды.»
Когда онемевшая Джеана перевела взгляд с Риченды на выглядевшую испуганной Ротану, которая поспешила одеть свою вуаль, Риченда жестом пригласила королеву сесть рядом с Ротаной. Она была уверена, что королева откажется, но, предлагая королеве сесть, испытывала от этого удовольствие, граничащее с извращением.
«Ваше Величество, если хотите, можете присоединиться к нам,» — сказала она. — «Вам, похоже, хочется послушать стихи. Помимо обычных стихов, Ротана читала сегодня стихи великого Орина. Он, как и все мы, трое, был Дерини.»
Джеана шумно сглотнула и побледнела под стать своей одежде; казалось, что она вот-вот сбежит, ее зеленые глаза испуганно бегали между молчаливой Ротаной и Ричендой.
«Она же монахиня!» — прошептала она, тряся головой. — «Она не может
быть Д-д-д… просто не может ! Или не может быть монахиней…»
Риченда сдерживалась изо всех сил, чтобы не выказать свой гнев. — «А почему нет? Вы ведь хотите быть Дерини, правда? Так почему Вы думаете, что Вы — единственная?»
«Это — совсем другое,» — еле слышно отозвалась Джеана. — «И вы знаете это. Я обратилась к Церкви, чтобы изгнать таящееся во мне зло. А вы торжествуете , поддавшись ему!»
«Нет, госпожа! Мы торжествуем из-за того, что бы гораздо ближе к Создателю,» — ответила Ротана. — «Вам ведь понравились стихи Орина…»
«Деринийские вирши!» — бросила Джеана.
«Эти „вирши“ очень даже нравились Вам, пока Вы не узнали, кто их написал,» — возразила Риченда. — «Вы что, боитесь оскверниться, слушая их? Могу Вас заверить, что если бы чтение стихов, написанных Дерини, могло бы привести к тому, что за нашей расой признали бы право на существование, завтра со всех окрестных холмов звучали бы стихи Орина! Увы, это не так просто для тех из нас, кто должен каждодневно доказывать свою набожность и верность тому же Господу, которому Вы посвятили свою жизнь.»
«Ты богохульствуешь! Я не хочу слышать этого!» — отворачивыаясь, прошептала дрожащая Джеана, одновременно зажмурившись.
«А, госпожа, не можете взглянуть в лицо правде!» — явно рассердясь, продолжила Риченда. — «Но Вы не можете отвернуться от Него, сотворившего и людей, и Дерини!»
«Он не мог хотеть этого!» — всхлипнула Джеана.
«Если бы Он не хотел этого,» — припечатала Риченда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
«Помнится, в Писании есть подходящие слова,» — сказала Ротана, нетерпеливо водя пальцем по каллиграфически выписанны буквам. — «Я — породительница любви, и страха, и знаний, и надежды на Бога… и воспоминание обо мне слаще меда, и наследие мое приятнее медового сота.»
Риченда ободряюще улыбнулась и, не отрываясь от гобелена, буркнула что-то в знак согласия, а Ротана вновь погрузилась в чтение.
В солярии было уже жарко, хотя только что миновал Терц, «Третий Час» по древней терминологии, когда Дух Святой нисходит на апостолов. Прежде, чем вечер принесет желанное облегчение, в комнате станет еще жарче. Вернувшись с заутрени, Риченда, по примеру Ротаны, сняла свою вуаль, страстно желая ощутить благодатную прохладу озер Анделона, где родилась ее мать, или хотя бы свежий морской ветерок коротского побережья. Она ненадолго оторвалась от гобелена, чтобы поправить шпильку в своих огненно-золотых кудрях. В знак уважения лазурных одежд Ротаны и других монахинь, Риченда этим утром одела не свое любимое синее платье, а нежно-розовое. Ей очень шел этот цвет, подчеркивавший вызванный жарой румянец на ее щеках и огненный оттенок ее волос.
А в Меаре, наверное, еще жарче, — подумала Риченда, когда ее пальцы вернулись к привычной ритмичной работе, заставляя костяной челнок порхать взад и вперед по вышиваемому ею узору.
Беспокоиться об Аларике смысла не было; ни ему, ни ей от этого легче бы не стало. А стихи, которые читала Ротана, приносили наслаждение, их ритм полностью соответствовал заклинанию, спрятанному между строк. Она почувствовала, как под воздействием слов, звучавших в утреннем воздухе подобно гальке, падающей в тенистый пруд, она как будто впадает в легкий, приятный транс, радуясь про себя, что они пришли сюда пораньше, до того, как кто-нибудь из остальных девушек решил присоединиться к ним.
«Здравствуй, небес королева, здравствуй, ангелов госпожа,» — продолжала Ротана. — «Привет тебе, ибо есть ты основа всего и светоч, давший жизнь миру…»
Нитка запуталась и Риченда, распутывая узел, склонилась над своим полотном, но часть ее разума продолжала следить за заклинанием, которое продолжала плести Ротана, читая стихи, и тут она внезапно поняла, что в комнату вошел кто-то еще, стоявший сейчас, прислушиваясь, за резной ширмой, стоящей перед дверью, и этот кто-то был Дерини, плотно закрывший свои экраны и не дающий вступить в контакт..
Любопытствуя, она оглянулась — войти сюда, в женские покои, без стука могли только два человека королевской крови — и, заметив как за ширмой мелькнул край белой одежды, убедилась, что ее подозрения оказались правильными: это ьыла Джеана, которая явно не узнала Риченду из-за того, что на той было не привычное синее, а розовое платье. Интересно, что будет, если королева решит подойти поближе.
Не останавливайся , — мысленно приказала она Ротане, когда девушка заметила, что к ним кто-то пришел, хоть и не узнав посетительницу.
Ротана, слегка подвинув лежащий на коленях свиток и еле заметно запнувшись, продолжила чтение. Риченда, заметив выходящую из-за ширмы Джеану, склонилась над своей вышивкой пониже, пряча лицо.
«Прошу прощения,» — негромко сказала Джеана, когда Ротана, подняв на нее свой взгляд, перестала читать. — «Я просто была очарована красивыми стихами, и я… Вы, часом, не одна из недавно прибывших монахинь? Вы так молоды.»
«Миледи, боюсь, на мне нет моего обычного одеяния,» — застенчиво улыбнувшись, сказала Ротана, подбирая со скамьи свою вуаль и вставая, чтобы поприветствовать королеву вежливым реверансом. — «Сейчас жарко, и, учитывая, что я всего лишь послушница, мои сестры снисходительно относятся к моим ребяческим ошибкам.»
«Да, дитя мое, здесь и вправду жарко. Я никому ничего не скажу,» — улыбнувшись в ответ, сказала Джеана и только тогда взглянула на Риченду, которая тоже поднялась при ее приближении.
«Вы! » — ахнув, прошептала она.
Риченда склонила голову и присела в почтительном реверансе.
«Ваше Величество…»
«Величество?» — отозвалась Ротана, вопросительно глядя на Риченду.
«Джеана Бреманская, мать нашего короля,» — негромко сказала Риченда, не отрывая глаз от королевы. — «Ваше Величество, разрешите мне представить свою родственницу Ротану, дочь Хакима, эмира Нур Халладжа, новообращенную послушницу обители святой Бриджиды.»
Когда онемевшая Джеана перевела взгляд с Риченды на выглядевшую испуганной Ротану, которая поспешила одеть свою вуаль, Риченда жестом пригласила королеву сесть рядом с Ротаной. Она была уверена, что королева откажется, но, предлагая королеве сесть, испытывала от этого удовольствие, граничащее с извращением.
«Ваше Величество, если хотите, можете присоединиться к нам,» — сказала она. — «Вам, похоже, хочется послушать стихи. Помимо обычных стихов, Ротана читала сегодня стихи великого Орина. Он, как и все мы, трое, был Дерини.»
Джеана шумно сглотнула и побледнела под стать своей одежде; казалось, что она вот-вот сбежит, ее зеленые глаза испуганно бегали между молчаливой Ротаной и Ричендой.
«Она же монахиня!» — прошептала она, тряся головой. — «Она не может
быть Д-д-д… просто не может ! Или не может быть монахиней…»
Риченда сдерживалась изо всех сил, чтобы не выказать свой гнев. — «А почему нет? Вы ведь хотите быть Дерини, правда? Так почему Вы думаете, что Вы — единственная?»
«Это — совсем другое,» — еле слышно отозвалась Джеана. — «И вы знаете это. Я обратилась к Церкви, чтобы изгнать таящееся во мне зло. А вы торжествуете , поддавшись ему!»
«Нет, госпожа! Мы торжествуем из-за того, что бы гораздо ближе к Создателю,» — ответила Ротана. — «Вам ведь понравились стихи Орина…»
«Деринийские вирши!» — бросила Джеана.
«Эти „вирши“ очень даже нравились Вам, пока Вы не узнали, кто их написал,» — возразила Риченда. — «Вы что, боитесь оскверниться, слушая их? Могу Вас заверить, что если бы чтение стихов, написанных Дерини, могло бы привести к тому, что за нашей расой признали бы право на существование, завтра со всех окрестных холмов звучали бы стихи Орина! Увы, это не так просто для тех из нас, кто должен каждодневно доказывать свою набожность и верность тому же Господу, которому Вы посвятили свою жизнь.»
«Ты богохульствуешь! Я не хочу слышать этого!» — отворачивыаясь, прошептала дрожащая Джеана, одновременно зажмурившись.
«А, госпожа, не можете взглянуть в лицо правде!» — явно рассердясь, продолжила Риченда. — «Но Вы не можете отвернуться от Него, сотворившего и людей, и Дерини!»
«Он не мог хотеть этого!» — всхлипнула Джеана.
«Если бы Он не хотел этого,» — припечатала Риченда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103