Он вместе с Горони уже пытались вынудить Дункана признаться во всевозможных извращениях и кощунствах, связанных с его статусом священника, разнообразя допрос более практичным вопросом о месте нахождения Келсона.
Сейчас Лорис просматривал подробный протокол допроса Дункана по обоим вопросам, составленный присутствующим писцом. Когда он подошел поближе к Горони и Сикарду, всем своим видом выражая терпеливую усталость и озабоченность, опутанный цепями Дункан слабо дернулся, страстно желая иметь один-единственный шанс на то, чтобы уничтожить всех троих той самой магией, которой они так боялись.
Но он не смог бы даже помочь самому себе, даже если бы на нем не было стальных оков. Мераша сковывала его магическую силу куда сильнее, чем стальные цепи — свободу его тела.
При этом захватившие его прекрасно знали как долго длится действие мераши. Как только действие первоначальной дозы зелья пошло на убыль и снизилось до более или менее переносимого, Горони немедленно влил в него новую порцию мераши — на этот раз Дункан не мог сопротивляться даже для вида.
На этот раз ему дали совсем немного, потому что слишком большая доза могла усыпить или даже убить его, и он оказался бы вне досягаемости для их пыток, но более чем достаточно, чтобы одурманить его. Когда его пустой желудок взбунтовался против нового насилия, а инстинкт самосохранения заставил его тело проглотить зелье, вместе, Дункан удивился, откуда Горони настолько хорошо знает про действие мераши. Правда, у его мучителей была информация, которая копилась веками…
Его главный мучитель тем временем поигрывал одним из своих инструментов, пощелкивая окровавленными щипцами, которыми он вырывал ногти на ногах Дункана; слабый свет факелов зловеще отражался от покрытого красными пятнами металла. Лорис заметил, что Дункан наблюдает за Горони, и, излучая дружелюбие, присел около плененного священника.
«Знаешь, ты очень неблагоразумен,» — промурлыкал он, ласково убирая потную прядь волос со лба Дункана. Ореол седых волос вокруг головы Лориса делал его похожим на зловещего ангела. — «Тебе надо всего лишь признаться в своей ереси и я дарую тебе любую быструю и безболезненную смерть, какую ты только пожелаешь.»
«Я не ищу смерти,» — прошептал Дункан, отводя глаза. — «Я не хочу этого, и Вы хорошо знаете это. Независимо от страданий, которые придется перенести моему телу, я не отрекусь от себя, обрекая свою душу на проклятье».
Лорис глубокомысленно кивнул и повернул один из перстней на своей руке. Дункан с легким испугом отметил, что это был перстень Истелина, и страстно возжелал, чтобы сила святого Камбера, однажды уже проявившаяся в этом перстне, показала себя снова и уничтожила чересчур самоуверенного Лориса — Камбер не должен позволять всяким там лорисам пятнать свою святость!
«В твоих рассуждениях есть некая, хоть и извращенная, логика,» — продолжал Лорис. — «Зачем приближать твое схождение в ад и его вечное пламя, на которое ты уже обречен из-за своих ересей? И разве любая земная боль может сравниться с теми муками, на которые Господь, несомненно, обречет твою душу?»
«Я возлюбил Господа своего всем своим сердцем, всей душой и всем своим разумом,» — упрямо прошептал Дункан, ища утешения в знакомых словах и закрывая глаза, чтобы не видеть мнимого архиепископа. — «Я служил Ему как только мог. Если Ему потребуется моя жизнь, я отдам ее без колебаний, уповая на Его прощение.»
«Для Дерини нет и не может быть прощения!» — резко ответил Лорис. — «Если ты умрешь не раскаявшись, ты, несомненно, будешь проклят Госоподом. Только признав свою ересь и моля об искуплении, ты можешь надеяться на прощение.»
Дункан медленно покачал головой, чтобы возникшее из-за этого головокружение заглушило слова Лориса и боль в ногах.
«Видит Бог, я покаялся во всех прегрешениях перед Ним и людьми. Только Он может судить дела мои.»
«МакЛейн, ты богохульствуешь каждым своим словом!» — ответил Лорис. — «Признайся в своей ереси!»
«Нет».
«Признай, что ты осквернил священный сан…»
«Нет,» — повторил Дункан.
«Ты отрицаешь, что праздновал Черную Массу, прислуживая Владыке Тьмы?»
«Отрицаю.»
«Я сожгу тебя, МакЛейн!» — прокричал Лорис, брызгая слюной в лицо Дункану. — «Я пошлю тебя на костер за то, что ты помог сбежать еретику Моргану и развею твой пепел над навозной кучей! Я заставлю тебя почувствовать такую боль, что ты будешь умолять о смерти, признаешь все, что угодно и отречешься от всего, что тебе дорого — лишь бы тебе дали мгновение передышки от того, что я уготовлю тебе!»
Он говорил что-то еще, но Дункан только закусил губу и ткнул своими искалеченными ногами в пол, чтобы удар боли по его чувствам заглушил бредни Лориса. Он боялся смерти на костре, но был готов к тому, что рано или поздно к этому все и придет. Если ему повезет, то Лорис достаточно рассвирепеет и просто воткнет кинжал ему в сердце, избавив его от мучений прежде, чем огонь убьет его. Раз уж ему суждено умереть, Господь вряд ли осудит его за желание быстрой смерти от клинка. Дункан твердо знал, что душа его неподвластна Лорису.
«Ты будешь гореть в геене огненной!» — проорал Лорис. — «А я позабочусь, чтобы огонь был медленным, так что твои мучения будут долгими! Ты будешь еще жив, когда твоя поджаренная плоть начнет отваливаться от твоих костей! И ты почувствуешь, как по твоим щекам текут твои растаявшие глаза!»
Страх, вызванный словами Лориса, пробился через боль, вызванную Дунканом, и бился в его воображении, рисуя страшные картины будущего, колебля его решимость и заставляя его тело содрогаться от вызванной страхом дрожи, которую Дункан был не в силах унять.
Он был даже рад, почувствовав мучительную боль от щипцов Горони, принявшегося за его правую руку. Ему показалось очень символичным, что его мучитель начал с пальца, на котором он до недавнего времени носил перстень епископа, принявшего мученическую смерть. Ему оставалось только надеяться, что он сможет быть таким же стойким как Генри Истелин.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
приготовляет для него сосуды смерти, Стрелы Свои делает палящими.
— Псаломы 7:14
«Так Вы собираетесь казнить его или нет?» — спросил Сикард Меарский, застегивая воротник лат, пока оруженосец пристегивал поножи к его ногам.
Лорис, одетый поверх доспехов в белую ризу, раздраженно хлестнул плетью по своему покрытому броней бедру и поглядел на рапростертого на полу пленника. Дункан лежал без сознания, дыхание его было тяжело и прерывисто, окровавленные руки и ноги, закованные в кандалы, подергивались; его обнаженная грудь была покрыта рубцами от кнута Лориса. Рядом с головой пленника стоял табурет, на котором сидел Горони, ожидая признаки возвращающегося сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Сейчас Лорис просматривал подробный протокол допроса Дункана по обоим вопросам, составленный присутствующим писцом. Когда он подошел поближе к Горони и Сикарду, всем своим видом выражая терпеливую усталость и озабоченность, опутанный цепями Дункан слабо дернулся, страстно желая иметь один-единственный шанс на то, чтобы уничтожить всех троих той самой магией, которой они так боялись.
Но он не смог бы даже помочь самому себе, даже если бы на нем не было стальных оков. Мераша сковывала его магическую силу куда сильнее, чем стальные цепи — свободу его тела.
При этом захватившие его прекрасно знали как долго длится действие мераши. Как только действие первоначальной дозы зелья пошло на убыль и снизилось до более или менее переносимого, Горони немедленно влил в него новую порцию мераши — на этот раз Дункан не мог сопротивляться даже для вида.
На этот раз ему дали совсем немного, потому что слишком большая доза могла усыпить или даже убить его, и он оказался бы вне досягаемости для их пыток, но более чем достаточно, чтобы одурманить его. Когда его пустой желудок взбунтовался против нового насилия, а инстинкт самосохранения заставил его тело проглотить зелье, вместе, Дункан удивился, откуда Горони настолько хорошо знает про действие мераши. Правда, у его мучителей была информация, которая копилась веками…
Его главный мучитель тем временем поигрывал одним из своих инструментов, пощелкивая окровавленными щипцами, которыми он вырывал ногти на ногах Дункана; слабый свет факелов зловеще отражался от покрытого красными пятнами металла. Лорис заметил, что Дункан наблюдает за Горони, и, излучая дружелюбие, присел около плененного священника.
«Знаешь, ты очень неблагоразумен,» — промурлыкал он, ласково убирая потную прядь волос со лба Дункана. Ореол седых волос вокруг головы Лориса делал его похожим на зловещего ангела. — «Тебе надо всего лишь признаться в своей ереси и я дарую тебе любую быструю и безболезненную смерть, какую ты только пожелаешь.»
«Я не ищу смерти,» — прошептал Дункан, отводя глаза. — «Я не хочу этого, и Вы хорошо знаете это. Независимо от страданий, которые придется перенести моему телу, я не отрекусь от себя, обрекая свою душу на проклятье».
Лорис глубокомысленно кивнул и повернул один из перстней на своей руке. Дункан с легким испугом отметил, что это был перстень Истелина, и страстно возжелал, чтобы сила святого Камбера, однажды уже проявившаяся в этом перстне, показала себя снова и уничтожила чересчур самоуверенного Лориса — Камбер не должен позволять всяким там лорисам пятнать свою святость!
«В твоих рассуждениях есть некая, хоть и извращенная, логика,» — продолжал Лорис. — «Зачем приближать твое схождение в ад и его вечное пламя, на которое ты уже обречен из-за своих ересей? И разве любая земная боль может сравниться с теми муками, на которые Господь, несомненно, обречет твою душу?»
«Я возлюбил Господа своего всем своим сердцем, всей душой и всем своим разумом,» — упрямо прошептал Дункан, ища утешения в знакомых словах и закрывая глаза, чтобы не видеть мнимого архиепископа. — «Я служил Ему как только мог. Если Ему потребуется моя жизнь, я отдам ее без колебаний, уповая на Его прощение.»
«Для Дерини нет и не может быть прощения!» — резко ответил Лорис. — «Если ты умрешь не раскаявшись, ты, несомненно, будешь проклят Госоподом. Только признав свою ересь и моля об искуплении, ты можешь надеяться на прощение.»
Дункан медленно покачал головой, чтобы возникшее из-за этого головокружение заглушило слова Лориса и боль в ногах.
«Видит Бог, я покаялся во всех прегрешениях перед Ним и людьми. Только Он может судить дела мои.»
«МакЛейн, ты богохульствуешь каждым своим словом!» — ответил Лорис. — «Признайся в своей ереси!»
«Нет».
«Признай, что ты осквернил священный сан…»
«Нет,» — повторил Дункан.
«Ты отрицаешь, что праздновал Черную Массу, прислуживая Владыке Тьмы?»
«Отрицаю.»
«Я сожгу тебя, МакЛейн!» — прокричал Лорис, брызгая слюной в лицо Дункану. — «Я пошлю тебя на костер за то, что ты помог сбежать еретику Моргану и развею твой пепел над навозной кучей! Я заставлю тебя почувствовать такую боль, что ты будешь умолять о смерти, признаешь все, что угодно и отречешься от всего, что тебе дорого — лишь бы тебе дали мгновение передышки от того, что я уготовлю тебе!»
Он говорил что-то еще, но Дункан только закусил губу и ткнул своими искалеченными ногами в пол, чтобы удар боли по его чувствам заглушил бредни Лориса. Он боялся смерти на костре, но был готов к тому, что рано или поздно к этому все и придет. Если ему повезет, то Лорис достаточно рассвирепеет и просто воткнет кинжал ему в сердце, избавив его от мучений прежде, чем огонь убьет его. Раз уж ему суждено умереть, Господь вряд ли осудит его за желание быстрой смерти от клинка. Дункан твердо знал, что душа его неподвластна Лорису.
«Ты будешь гореть в геене огненной!» — проорал Лорис. — «А я позабочусь, чтобы огонь был медленным, так что твои мучения будут долгими! Ты будешь еще жив, когда твоя поджаренная плоть начнет отваливаться от твоих костей! И ты почувствуешь, как по твоим щекам текут твои растаявшие глаза!»
Страх, вызванный словами Лориса, пробился через боль, вызванную Дунканом, и бился в его воображении, рисуя страшные картины будущего, колебля его решимость и заставляя его тело содрогаться от вызванной страхом дрожи, которую Дункан был не в силах унять.
Он был даже рад, почувствовав мучительную боль от щипцов Горони, принявшегося за его правую руку. Ему показалось очень символичным, что его мучитель начал с пальца, на котором он до недавнего времени носил перстень епископа, принявшего мученическую смерть. Ему оставалось только надеяться, что он сможет быть таким же стойким как Генри Истелин.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
приготовляет для него сосуды смерти, Стрелы Свои делает палящими.
— Псаломы 7:14
«Так Вы собираетесь казнить его или нет?» — спросил Сикард Меарский, застегивая воротник лат, пока оруженосец пристегивал поножи к его ногам.
Лорис, одетый поверх доспехов в белую ризу, раздраженно хлестнул плетью по своему покрытому броней бедру и поглядел на рапростертого на полу пленника. Дункан лежал без сознания, дыхание его было тяжело и прерывисто, окровавленные руки и ноги, закованные в кандалы, подергивались; его обнаженная грудь была покрыта рубцами от кнута Лориса. Рядом с головой пленника стоял табурет, на котором сидел Горони, ожидая признаки возвращающегося сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103