Я стал самым счастливым парнем во всем мире.
===================================
11
Настал день премьеры пьесы доктора Квакенбуша. Мы выбрали сцену, где король Лир и его шут оказываются в вереске, это чтото вроде нашего болота или пустоши. и потом буря загоняет их в какуюто хижину, называемую "шалашом".
В этом шалаше сидит Бедный Том, на самом деле Эдгар, замаскированный под чокнутого, потому что его затрахал его братец, настоящий подонок. К тому времени король полностью слетел с катушек, да еще Эдгар изображал из себя чокнутого, ну и шут, само собой, вел себя как идиот. Я же играл герцога Глочестера, отца Эдгара, единственного болееменее разумного человека среди этих чудиков.
Профессор Квакенбуш соорудил из старого одеяла нечто вроде шалаша, и еще достал огромный вентилятор с бумажными накладками на лопастях, чтобы показывать бурю. Ладно, появляется Элмер Харрингтон Третий, в роли короля Лира, одетый как идиот, с цилиндром на голове. Девушка, которую они назначили играть шута. гдето раздобыла настоящий костюм шута, с длинным колпаком с бубенчиками. и башмаками с изогнутыми носками, вроде тех, что носят арабы. парень, что играл Тома, нашел себе парик под битла, и подобрал на барахолке какойто хлам, а лицо размалевал какойто грязью. Однако они воспринимали все всерьез.
Наверно, из них всех я выглядел приличней всего, хотя Дженни сшила мне костюм из простыни и наволочки, словно пеленки, а еще сшила из скатерти накидку, как у Супермена.
В общем, профессор Квакенбуш запустил свою ветряную машину, и распорядился начать с двенадцатой страницы, где Бедный Том излагает свою печальную повесть.
-- Не дадите ли чего Бедному Тому? Нечистая сила его таскала по огню, по пламени, по броду, по омутам, по болотам, по трясинам....
А король Лир говорит:
-- И дочери во всем этом виновны? Ты ничего не сохранил, все отдал?
А шут говорит:
-- Нет, одеяло сохранил, а то пришлось бы со стыда сгореть.
В общем, вся эта хрень продолжается, а потом шут говорит:
-- В такую ночь от холода мы все с ума сойдем.
И здесь этот шут оказался прав.
Как раз в этот момент я должен был войти в шалаш с факелом, который профессор Квакенбуш позаимствовал на театральном факультете. Шут восклицает:
-- Смотрика! Там какойто свет маячит!
Профессор Квакенбуш поджег мой фонарь, и я двинулся через комнату в шалаш.
-- Это нечистая сила Флиббертиджибберт! -- говорит Бедный Том.
-- Кто это?-- спрашивает король.
А я отвечаю:
-- Кто вы такой? Как вас зовут?
Безумец Том говорит, что он просто:
-- Бедный том. Он ест лягушекквакушек, жаб, головастиков, ящериц полевых и водяных, -- и прочую чушь, а мне полагается внезапно узнать короля и сказать:
-- В какой компании вы, Государь!
А безумец Том отвечает:
-- Ведь князь потемок - тоже дворянин. Модо зовут его и Маху.
Ветряная машина заработала на полную катушку, и мне кажется, что профессор Квакенбуш, когда сооружал клетку, просто не рассчитал, что я ростом шесть футов шесть дюймов, и языки пламени от факела начали лизать крышу.
Ну, Тому полагалось сказать:
-- Бедный Том озяб!
Но вместо этого он сказал:
-- Осторожнее с огнем!
Я посмотрел в книгу, чтобы найти соответствующую строку. а Элмер Харрингтон Третий тоже мне говорит:
-- Осторожнее с факелом, идиот!
А я ему говорю:
-- Наконецто хоть раз в жизни не я идиот, а ТЫ! -- и тут внезапно крыша шалаша вспыхнула, и парик безумца Тома тоже.
Ктото закричал:
-- Выключите же эту дурацкую машину! -- Но было слишком поздно - зал вспыхнул!
Том начал вопить и орать, король Лир схватил свой цилиндр и натянул его на голову Тома, чтобы погасить огонь. Народ начал прыгать, вопить, чертыхаться, а девушка, игравшая шута, впала в истерику, и начала кричать:
-- Мы все погибнем!
И некоторое время казалось, что так все и будет.
Я обернулся - черт побери. и моя накидка тоже горела, и тогда я распахнул окно, схватил шутиху поперек туловища и прыгнул вниз. Мы были на втором этаже, и внизу были кусты, зато было как раз время обеда, и по площади слонялись сотни студентов. И тут появляемся мы, в дыму и пламени!
Из открытого окна аудитории вываливались клубы черного дыма, и оттуда внезапно появился профессор Квакенбуш. весь покрытый копотью. Он яростно размахивал руками.
-- Гамп, идиот трахнутый, ты просто козел! Ты мне за это заплатишь!
Шутиха каталась по земле и вопила, ломая руки - но на самомто деле с ней было все в порядке. И тогда я рванул - прямо через площадь, изо всех сил, а горящая накидка развевалась за моими плечами. Так. не останавливаясь, я добежал до самого дома, и когда я ворвался в нашу квартиру, Дженни воскликнула:
-- Форрест, ну как? Наверно, это было просто великолепно! -- Тут у нее лицо както странно переменилось?
-- Слушай, кажется, от тебя пахнет паленым! -- сказала она.
-- Да, длинная история, -- ответил я.
В общем, после этого случая я больше не ходил на семинар "Роль идиота в мировой литературе". Но я уже достаточно понял. Зато каждый вечер мы с Дженни играли с "Треснувшими яйцами", а днем занимались любовью, и устраивали вылазки на берег Чарльзривер. Это был рай. Дженни написала очень милую песню, "Сделай это быстро и сильно", где у меня была пятиминутная партия на гармонике. Так прошли весна и лето, а потом мы ездили в НьюЙорк и записали там ленту, а через несколько недель мистер Фиблштейн позвонил и сказал, что скоро будет выпущен альбом. А еще через несколько недель телефон у нас будет разрываться от звонков и на деньги. полученные от мистера Фиблштайна мы купим автобус с постелями и местом для барахла и отправимся в путь.
В этот время случилось нечто важное для меня. Както вечером, после первого отделения в клубе, наш барабанщик, Мози, отвел меня в сторонку и тихо так говорит:
-- Форрест, ты отличный парень, и хорошо играешь, но мне хочется, чтобы ты попробовал коечто, отчего ты будешь играть еще лучше.
Я спросил, что это такое, и Мози ответил:
-- Вот, -- и дал мне маленькую сигарету. Я сказал ему, что не курю, но все равно благодарен ему за заботу, а Мози сказал:
-- Это не обычная сигарета, Форрест. В ней есть коечто, и это поможет тебе расширить горизонты сознания.
Я сказал Мози, что вовсе не хочу расширять свои горизонты. Но он продолжал настаивать.
-- Ты только попробуй, -- говорил он. С минуту подумав, я решил, что одна сигарета не повредит, и закурил.
Должен вам сказать вот что: мои горизонты действительно расширились.
Мне показалось, что все както замедлилось, и окрасилось в розовые тона. В тот вечер я играл, как никогда в жизни. Мне казалось, что я слышу все ноты в сто раз отчетливей, чем раньше. Потом Мози подошел ко мне и сказал:
-- Форрест, если ты считаешь, что это ХОРОШО, ты ошибаешься. Попробуй эту сигарету, когда будешь трахаться!
Так я и сделал, и тут он тоже оказался прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
===================================
11
Настал день премьеры пьесы доктора Квакенбуша. Мы выбрали сцену, где король Лир и его шут оказываются в вереске, это чтото вроде нашего болота или пустоши. и потом буря загоняет их в какуюто хижину, называемую "шалашом".
В этом шалаше сидит Бедный Том, на самом деле Эдгар, замаскированный под чокнутого, потому что его затрахал его братец, настоящий подонок. К тому времени король полностью слетел с катушек, да еще Эдгар изображал из себя чокнутого, ну и шут, само собой, вел себя как идиот. Я же играл герцога Глочестера, отца Эдгара, единственного болееменее разумного человека среди этих чудиков.
Профессор Квакенбуш соорудил из старого одеяла нечто вроде шалаша, и еще достал огромный вентилятор с бумажными накладками на лопастях, чтобы показывать бурю. Ладно, появляется Элмер Харрингтон Третий, в роли короля Лира, одетый как идиот, с цилиндром на голове. Девушка, которую они назначили играть шута. гдето раздобыла настоящий костюм шута, с длинным колпаком с бубенчиками. и башмаками с изогнутыми носками, вроде тех, что носят арабы. парень, что играл Тома, нашел себе парик под битла, и подобрал на барахолке какойто хлам, а лицо размалевал какойто грязью. Однако они воспринимали все всерьез.
Наверно, из них всех я выглядел приличней всего, хотя Дженни сшила мне костюм из простыни и наволочки, словно пеленки, а еще сшила из скатерти накидку, как у Супермена.
В общем, профессор Квакенбуш запустил свою ветряную машину, и распорядился начать с двенадцатой страницы, где Бедный Том излагает свою печальную повесть.
-- Не дадите ли чего Бедному Тому? Нечистая сила его таскала по огню, по пламени, по броду, по омутам, по болотам, по трясинам....
А король Лир говорит:
-- И дочери во всем этом виновны? Ты ничего не сохранил, все отдал?
А шут говорит:
-- Нет, одеяло сохранил, а то пришлось бы со стыда сгореть.
В общем, вся эта хрень продолжается, а потом шут говорит:
-- В такую ночь от холода мы все с ума сойдем.
И здесь этот шут оказался прав.
Как раз в этот момент я должен был войти в шалаш с факелом, который профессор Квакенбуш позаимствовал на театральном факультете. Шут восклицает:
-- Смотрика! Там какойто свет маячит!
Профессор Квакенбуш поджег мой фонарь, и я двинулся через комнату в шалаш.
-- Это нечистая сила Флиббертиджибберт! -- говорит Бедный Том.
-- Кто это?-- спрашивает король.
А я отвечаю:
-- Кто вы такой? Как вас зовут?
Безумец Том говорит, что он просто:
-- Бедный том. Он ест лягушекквакушек, жаб, головастиков, ящериц полевых и водяных, -- и прочую чушь, а мне полагается внезапно узнать короля и сказать:
-- В какой компании вы, Государь!
А безумец Том отвечает:
-- Ведь князь потемок - тоже дворянин. Модо зовут его и Маху.
Ветряная машина заработала на полную катушку, и мне кажется, что профессор Квакенбуш, когда сооружал клетку, просто не рассчитал, что я ростом шесть футов шесть дюймов, и языки пламени от факела начали лизать крышу.
Ну, Тому полагалось сказать:
-- Бедный Том озяб!
Но вместо этого он сказал:
-- Осторожнее с огнем!
Я посмотрел в книгу, чтобы найти соответствующую строку. а Элмер Харрингтон Третий тоже мне говорит:
-- Осторожнее с факелом, идиот!
А я ему говорю:
-- Наконецто хоть раз в жизни не я идиот, а ТЫ! -- и тут внезапно крыша шалаша вспыхнула, и парик безумца Тома тоже.
Ктото закричал:
-- Выключите же эту дурацкую машину! -- Но было слишком поздно - зал вспыхнул!
Том начал вопить и орать, король Лир схватил свой цилиндр и натянул его на голову Тома, чтобы погасить огонь. Народ начал прыгать, вопить, чертыхаться, а девушка, игравшая шута, впала в истерику, и начала кричать:
-- Мы все погибнем!
И некоторое время казалось, что так все и будет.
Я обернулся - черт побери. и моя накидка тоже горела, и тогда я распахнул окно, схватил шутиху поперек туловища и прыгнул вниз. Мы были на втором этаже, и внизу были кусты, зато было как раз время обеда, и по площади слонялись сотни студентов. И тут появляемся мы, в дыму и пламени!
Из открытого окна аудитории вываливались клубы черного дыма, и оттуда внезапно появился профессор Квакенбуш. весь покрытый копотью. Он яростно размахивал руками.
-- Гамп, идиот трахнутый, ты просто козел! Ты мне за это заплатишь!
Шутиха каталась по земле и вопила, ломая руки - но на самомто деле с ней было все в порядке. И тогда я рванул - прямо через площадь, изо всех сил, а горящая накидка развевалась за моими плечами. Так. не останавливаясь, я добежал до самого дома, и когда я ворвался в нашу квартиру, Дженни воскликнула:
-- Форрест, ну как? Наверно, это было просто великолепно! -- Тут у нее лицо както странно переменилось?
-- Слушай, кажется, от тебя пахнет паленым! -- сказала она.
-- Да, длинная история, -- ответил я.
В общем, после этого случая я больше не ходил на семинар "Роль идиота в мировой литературе". Но я уже достаточно понял. Зато каждый вечер мы с Дженни играли с "Треснувшими яйцами", а днем занимались любовью, и устраивали вылазки на берег Чарльзривер. Это был рай. Дженни написала очень милую песню, "Сделай это быстро и сильно", где у меня была пятиминутная партия на гармонике. Так прошли весна и лето, а потом мы ездили в НьюЙорк и записали там ленту, а через несколько недель мистер Фиблштейн позвонил и сказал, что скоро будет выпущен альбом. А еще через несколько недель телефон у нас будет разрываться от звонков и на деньги. полученные от мистера Фиблштайна мы купим автобус с постелями и местом для барахла и отправимся в путь.
В этот время случилось нечто важное для меня. Както вечером, после первого отделения в клубе, наш барабанщик, Мози, отвел меня в сторонку и тихо так говорит:
-- Форрест, ты отличный парень, и хорошо играешь, но мне хочется, чтобы ты попробовал коечто, отчего ты будешь играть еще лучше.
Я спросил, что это такое, и Мози ответил:
-- Вот, -- и дал мне маленькую сигарету. Я сказал ему, что не курю, но все равно благодарен ему за заботу, а Мози сказал:
-- Это не обычная сигарета, Форрест. В ней есть коечто, и это поможет тебе расширить горизонты сознания.
Я сказал Мози, что вовсе не хочу расширять свои горизонты. Но он продолжал настаивать.
-- Ты только попробуй, -- говорил он. С минуту подумав, я решил, что одна сигарета не повредит, и закурил.
Должен вам сказать вот что: мои горизонты действительно расширились.
Мне показалось, что все както замедлилось, и окрасилось в розовые тона. В тот вечер я играл, как никогда в жизни. Мне казалось, что я слышу все ноты в сто раз отчетливей, чем раньше. Потом Мози подошел ко мне и сказал:
-- Форрест, если ты считаешь, что это ХОРОШО, ты ошибаешься. Попробуй эту сигарету, когда будешь трахаться!
Так я и сделал, и тут он тоже оказался прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52