Мы расстреляли его торпедами, но вспышки
привлекли внимание военных кораблей, стоявших в вашей бухте. Они засекли
нас и зашли сзади. В это время я и еще один матрос, тот, о ком я упоминал,
были на палубе. Во время срочного погружения нас смыло...
Шиллер умолк, глядя на море.
- А что стало с лодкой?
- Не знаю, - прошептал немец. - Или, вернее, знаю, но неточно. - Он
отпил из стакана. - Морские охотники оцепили район ее погружения и стали
сбрасывать глубинные бомбы. Гидролокаторы англичан нащупали нашу лодку, и
начался многочасовой обстрел. Все это я был вынужден наблюдать с палубы
британского корабля - меня подобрала шлюпка союзников. Море бурлило, как
лава в кратере вулкана, плевалось песком, обломками кораллов, растерзанной
рыбой. Я подумал о своих товарищах - о тех, кто надеялся спастись от
обстрела под многометровой толщей воды.
Обстрел глубинными бомбами страшная вещь, мистер Мур. Вам слышно, как
сталь прогибается от взрывов, и вы молите Господа, чтобы не вылетели
заклепки. На больших глубинах струйка воды, брызнувшая в крохотное
отверстие, способна снести человеку голову, а заклепки рикошетят, как
пули, пробивают не только плоть и кость, но и металлические переборки. И
шум... грохот подводных взрывов, пронзительный скрип железа, и лучи
гидролокаторов шарят по корпусу лодки, словно в него бросают пригоршнями
гравий. - Он содрогнулся и отвел взгляд. - Но _в_а_м_ нельзя издать ни
звука, _в_ы_ должны загнать вглубь страх, подавить вопль, рвущийся из
горла, ведь если вы закричите, примерно в трехстах футах у вас над головой
люди в наушниках услышат этот крик, и на вашу лодку, кувыркаясь,
посыплются новые бомбы. Это чрезвычайно жестокая игра, война натянутых
нервов, когда вода из защитницы становится врагом и один-единственный
возглас может подписать вам смертный приговор.
Два дня британские морские охотники не оставляли лодку в покое; они
знали, что заперли ее в своем кольце, и хотя порой надолго воцарялась
тишина, обстрел неизменно возобновлялся. Они сбрасывали на нее, казалось,
тысячи глубинных бомб - и ждали, не кашлянет ли кто, не выдохнет ли сквозь
стиснутые зубы, не лязгнет ли ведро, не застонет ли разорванный металл. -
Глаза у Шиллера были безумные, и Муру сделалось не по себе. - Но лодка так
и не всплыла. Немного солярки, да, но ничего, что говорило бы о прямом
попадании. Из того, что я сумел разобрать, я понял: локаторы морских
охотников потеряли лодку, точно она вдруг испарилась, но англичане не
сомневались: она где-то на дне.
В эту минуту Муру живо вспомнилось его погружение - гора песка и
кораллов, нависающий над головой неровный край былого выступа материковой
отмели. Может быть, командир немецкой лодки пытался уйти от врага,
п_о_д_н_и_м_а_я_с_ь_ вдоль стены Бездны, вместо того чтобы опускаться
глубже, а потом завел субмарину под каменный карниз, где ее не могли
нащупать радары? И, может быть, в тот самый миг, когда кто-то из команды
подвинул рычаг, открыв сжатому воздуху доступ в резервуары, карниз от
сотрясения обвалился и похоронил лодку под тоннами песка. Экипаж оказался
в заточении и час за часом, задыхаясь в накапливающихся вонючих
испарениях, ждал - вот-вот иссякнет воздух. Когда остов лодки в
достаточной мере освободился от песка, чему немало способствовали ураган и
последний взрыв глубинной бомбы, остатки сжатого воздуха подняли ее на
поверхность.
- Наконец, - негромко говорил Шиллер, - морские охотники сдались и
прекратили поиск. Меня допросили и отправили за решетку. Конец войны я
встретил в тюрьме. Я вернулся в Германию, в Берлин. Я помню, как шел по
улице к родительскому дому... От него остался один фасад - печная труба,
стена, дверь. А поперек двери намалеванное кем-то ярко-красной краской
"Семья Шиллеров погибла". - Он заморгал и отвернулся. - Они погибли во
время воздушного налета.
- Мне очень жаль.
- Ничего, ничего. Ведь была война, - Шиллер допил свой ром и поставил
стакан на стол. - Где лодка сейчас?
- На верфи.
Шиллер мрачно улыбнулся и кивнул.
- Странно, не правда ли, как иногда поворачивается судьба? Возможно,
за столько лет моя лодка еще не исполнила своего предназначения...
- Предназначения? - ошарашенно переспросил Мур. - Как это?
Шиллер пожал плечами.
- Куда ее денут? В какой-нибудь морской музей? Может быть, даже в сам
Британский музей? Полагаю, это возможно. А значит, моя лодка еще жива, а?
Быть может, ее поставят в выстланном линолеумом огромном зале среди
громадных орудий. Возможно, там будет даже старый, подбитый в бою танк. А
дальше будет выставлен сияющий "спитфайр" или восстановленный "юнкерс".
Туда будут ходить вспоминать дни своей славы медленно выживающие из ума
старики. Будут приходить и молодые - но они не смогут понять, _ч_т_о
перед ними, они будут смеяться и показывать пальцем, недоумевая, неужели
этот старый хлам когда-то был хоть на что-то годен.
- Хоть на что-то! - фыркнул Мур.
Шиллер посмотрел на него долгим взглядом и наконец потупился. Да,
возможно, Мур был прав. Возможно, сейчас это была лишь потрепанная, ржавая
развалина, тень прошлого, где плещется морская вода и живут призраки.
- В марте сорок второго, - сказал он так тихо, что Мур едва
расслышал, - это был самый страшный боевой корабль из всех, что я видел. Я
попал туда с другого судна, ночью; желтые фонари в Кильской гавани, где
стояла U-198, горели тускло - ради экономии электричества. Туман с моря
висел над лодкой густыми седыми прядями; работали дизели, их шум
передавался по воде, и настил у меня под ногами подрагивал. Я смотрел, как
туман скользит вдоль бортов и втягивается в воздухозаборники дизеля. С
того места, где я стоял, казалось, будто труба перископа уходит в темное
небо; на палубах уже работали люди, из открытого носового люка поднимался
столб мутного белого света. Лодка готовилась к походу - величественное
зрелище. Я не могу его забыть... и не хочу. И все же... сейчас, вероятно,
эта лодка ничто.
Мур помедлил, потом встал и пошел на другой конец комнаты, чтобы
заново наполнить свой стакан. Снаружи в еще светлом вечернем небе висели
тяжелые тучи, кое-где в окнах загорался свет. Ветер стих, и Мур сквозь
дверь-ширму вдруг увидел на горизонте далекий сполох - то ли зарницу, то
ли молнию, предвестницу грозы, выползающей из-за горба планеты. Сегодня
ему не хотелось, чтобы темнело. Если бы только можно было не дать свету
померкнуть - тогда он знал бы, что приняты все меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
привлекли внимание военных кораблей, стоявших в вашей бухте. Они засекли
нас и зашли сзади. В это время я и еще один матрос, тот, о ком я упоминал,
были на палубе. Во время срочного погружения нас смыло...
Шиллер умолк, глядя на море.
- А что стало с лодкой?
- Не знаю, - прошептал немец. - Или, вернее, знаю, но неточно. - Он
отпил из стакана. - Морские охотники оцепили район ее погружения и стали
сбрасывать глубинные бомбы. Гидролокаторы англичан нащупали нашу лодку, и
начался многочасовой обстрел. Все это я был вынужден наблюдать с палубы
британского корабля - меня подобрала шлюпка союзников. Море бурлило, как
лава в кратере вулкана, плевалось песком, обломками кораллов, растерзанной
рыбой. Я подумал о своих товарищах - о тех, кто надеялся спастись от
обстрела под многометровой толщей воды.
Обстрел глубинными бомбами страшная вещь, мистер Мур. Вам слышно, как
сталь прогибается от взрывов, и вы молите Господа, чтобы не вылетели
заклепки. На больших глубинах струйка воды, брызнувшая в крохотное
отверстие, способна снести человеку голову, а заклепки рикошетят, как
пули, пробивают не только плоть и кость, но и металлические переборки. И
шум... грохот подводных взрывов, пронзительный скрип железа, и лучи
гидролокаторов шарят по корпусу лодки, словно в него бросают пригоршнями
гравий. - Он содрогнулся и отвел взгляд. - Но _в_а_м_ нельзя издать ни
звука, _в_ы_ должны загнать вглубь страх, подавить вопль, рвущийся из
горла, ведь если вы закричите, примерно в трехстах футах у вас над головой
люди в наушниках услышат этот крик, и на вашу лодку, кувыркаясь,
посыплются новые бомбы. Это чрезвычайно жестокая игра, война натянутых
нервов, когда вода из защитницы становится врагом и один-единственный
возглас может подписать вам смертный приговор.
Два дня британские морские охотники не оставляли лодку в покое; они
знали, что заперли ее в своем кольце, и хотя порой надолго воцарялась
тишина, обстрел неизменно возобновлялся. Они сбрасывали на нее, казалось,
тысячи глубинных бомб - и ждали, не кашлянет ли кто, не выдохнет ли сквозь
стиснутые зубы, не лязгнет ли ведро, не застонет ли разорванный металл. -
Глаза у Шиллера были безумные, и Муру сделалось не по себе. - Но лодка так
и не всплыла. Немного солярки, да, но ничего, что говорило бы о прямом
попадании. Из того, что я сумел разобрать, я понял: локаторы морских
охотников потеряли лодку, точно она вдруг испарилась, но англичане не
сомневались: она где-то на дне.
В эту минуту Муру живо вспомнилось его погружение - гора песка и
кораллов, нависающий над головой неровный край былого выступа материковой
отмели. Может быть, командир немецкой лодки пытался уйти от врага,
п_о_д_н_и_м_а_я_с_ь_ вдоль стены Бездны, вместо того чтобы опускаться
глубже, а потом завел субмарину под каменный карниз, где ее не могли
нащупать радары? И, может быть, в тот самый миг, когда кто-то из команды
подвинул рычаг, открыв сжатому воздуху доступ в резервуары, карниз от
сотрясения обвалился и похоронил лодку под тоннами песка. Экипаж оказался
в заточении и час за часом, задыхаясь в накапливающихся вонючих
испарениях, ждал - вот-вот иссякнет воздух. Когда остов лодки в
достаточной мере освободился от песка, чему немало способствовали ураган и
последний взрыв глубинной бомбы, остатки сжатого воздуха подняли ее на
поверхность.
- Наконец, - негромко говорил Шиллер, - морские охотники сдались и
прекратили поиск. Меня допросили и отправили за решетку. Конец войны я
встретил в тюрьме. Я вернулся в Германию, в Берлин. Я помню, как шел по
улице к родительскому дому... От него остался один фасад - печная труба,
стена, дверь. А поперек двери намалеванное кем-то ярко-красной краской
"Семья Шиллеров погибла". - Он заморгал и отвернулся. - Они погибли во
время воздушного налета.
- Мне очень жаль.
- Ничего, ничего. Ведь была война, - Шиллер допил свой ром и поставил
стакан на стол. - Где лодка сейчас?
- На верфи.
Шиллер мрачно улыбнулся и кивнул.
- Странно, не правда ли, как иногда поворачивается судьба? Возможно,
за столько лет моя лодка еще не исполнила своего предназначения...
- Предназначения? - ошарашенно переспросил Мур. - Как это?
Шиллер пожал плечами.
- Куда ее денут? В какой-нибудь морской музей? Может быть, даже в сам
Британский музей? Полагаю, это возможно. А значит, моя лодка еще жива, а?
Быть может, ее поставят в выстланном линолеумом огромном зале среди
громадных орудий. Возможно, там будет даже старый, подбитый в бою танк. А
дальше будет выставлен сияющий "спитфайр" или восстановленный "юнкерс".
Туда будут ходить вспоминать дни своей славы медленно выживающие из ума
старики. Будут приходить и молодые - но они не смогут понять, _ч_т_о
перед ними, они будут смеяться и показывать пальцем, недоумевая, неужели
этот старый хлам когда-то был хоть на что-то годен.
- Хоть на что-то! - фыркнул Мур.
Шиллер посмотрел на него долгим взглядом и наконец потупился. Да,
возможно, Мур был прав. Возможно, сейчас это была лишь потрепанная, ржавая
развалина, тень прошлого, где плещется морская вода и живут призраки.
- В марте сорок второго, - сказал он так тихо, что Мур едва
расслышал, - это был самый страшный боевой корабль из всех, что я видел. Я
попал туда с другого судна, ночью; желтые фонари в Кильской гавани, где
стояла U-198, горели тускло - ради экономии электричества. Туман с моря
висел над лодкой густыми седыми прядями; работали дизели, их шум
передавался по воде, и настил у меня под ногами подрагивал. Я смотрел, как
туман скользит вдоль бортов и втягивается в воздухозаборники дизеля. С
того места, где я стоял, казалось, будто труба перископа уходит в темное
небо; на палубах уже работали люди, из открытого носового люка поднимался
столб мутного белого света. Лодка готовилась к походу - величественное
зрелище. Я не могу его забыть... и не хочу. И все же... сейчас, вероятно,
эта лодка ничто.
Мур помедлил, потом встал и пошел на другой конец комнаты, чтобы
заново наполнить свой стакан. Снаружи в еще светлом вечернем небе висели
тяжелые тучи, кое-где в окнах загорался свет. Ветер стих, и Мур сквозь
дверь-ширму вдруг увидел на горизонте далекий сполох - то ли зарницу, то
ли молнию, предвестницу грозы, выползающей из-за горба планеты. Сегодня
ему не хотелось, чтобы темнело. Если бы только можно было не дать свету
померкнуть - тогда он знал бы, что приняты все меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79