Командир стоял в стороне, особняком. Дав своим подчиненным
возможность насытиться, Вильгельм Коррин мановением ссохшейся руки отослал
их на помощь товарищам.
В небе виднелось слабое зарево. Туда и ехал Стивен Кип.
Кип выехал из дома ранним вечером. Он оставил Майре заряженный
карабин, не велел отпирать ни дверей, ни окон, заскочил в контору, взял
там второй карабин и канистру бензина и отправился объезжать деревню. Он
был возле бухты, когда увидел над верхушками дальних деревьев свет и понял
- горит около церкви Бонифация. "Опять вуду? - спросил он себя, когда гнал
машину по пустынным улицам. - Черт бы все это побрал!" Перед церковью в
круглой яме, выложенной по краю красными и черными крашеными камнями,
пылал большой костер. Кип разглядел в нем сваленные кучей обломки досок,
обрывки одежды и что-то вроде кусков разбитых церковных скамей. В
основании костра ярко светилась горка красно-оранжевых углей, когда Кип
вышел из джипа, их жар опалил ему лицо. Он обошел вокруг костра и постучал
в дверь. Ответа не было. Раскаленный воздух касался его, точно рука с
ярко-красными ногтями. Кип постучал снова, сильно, сердито. Церковные
окна, как внимательные глаза, отражали пламя, сквозь щели жалюзи
пробивался свет.
- БОНИФАЦИЙ! - крикнул Кип.
И тогда, очень медленно, дверь открылась.
Перед ним стоял Бонифаций в грязной белой рубашке, потный; в каждой
капельке пота на темном лице ярко блестел отраженный огонь костра.
"Уходите отсюда!" - резко сказал он и хотел закрыть дверь, но Кип уперся в
нее рукой и попытался войти.
Церковь заливало красное сияние, населенное стремительным скольжением
теней. Многие сиденья действительно были вырваны и пошли на растопку для
костров, а в углу стоял топор. На алтаре Кип заметил горшки и странные
бутыли, которые помнил по церемонии в джунглях; на стенах висело три или
четыре дешевых металлических распятия, а по полу вокруг алтаря были
рассыпаны зола и опилки. Кип покачал головой и уставился на старика. На
шее у Бонифация висел стеклянный глаз, круглый зрачок горел красным огнем.
Бонифаций задвинул засов на двери и повернулся к констеблю. По его
щеке скатилась и упала на пол капля пота.
- Что вы делаете, старина? - спросил Кип. - Для чего костер?
- Уходите! - повторил Бонифаций. - Как можно скорее!
Не обратив на него внимания, Кип пошел к алтарю, разглядывая
разложенные там материалы, жидкости в бутылках, что-то темное в черных
горшках. Все это атрибуты вуду, припомнил он, нужные для общения с миром
духов. Под перевернутым горшком растеклась неведомая маслянистая жидкость;
брошенная в стену бутылка алыми мазками расплескала свое содержимое по
краске.
- Возвращайтесь домой! - настаивал Бонифаций. - К жене, к ребенку!
- Для чего все это? - спросил Кип, указывая на странные предметы. Он
чувствовал, что медленно и неотвратимо холодеет.
Бонифаций открыл рот и замялся. Глаза у него были испуганные и
полубезумные.
- Чтобы... держать их... подальше от нас, - наконец очень тихо
проговорил он.
- Перестаньте молоть чушь! - сказал Кип, стараясь подавить злость.
- Они... боятся огня. Я пытался уничтожить ее... но теперь это
слишком сложно, а я стар и слаб... и очень устал...
- Уничтожить? _К_о_г_о_, черт побери?
Бонифаций хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему. Кипу
показалось, что старик у него на глазах съежился, стал меньше ростом,
словно жизнь вдруг покинула его и осталась лишь бренная оболочка с
усталыми испуганными глазами. Бонифаций оперся о сломанную скамью, чтобы
не упасть, сел, зарылся лицом в ладони и сидел так добрую минуту. Когда он
вновь поднял голову, лицо его было изможденным, тревожным, как будто он
услышал чье-то приближение. Глаза старика, дико блеснувшие в красном
свете, остановились на Кипе.
- Помоги мне, - прошептал Бонифаций. - Неужели ты не можешь мне
помочь...
- Помочь? В чем?
- Поздно... - вымолвил Бонифаций, словно говорил сам с собой. - Вот
уж не думал, что они...
- Послушайте, - Кип подошел и встал рядом с "хунгэном". - Уже погибло
два человека... возможно, больше. Я хочу знать, с чем мы имеем дело, и
думаю, что вы можете мне это объяснить.
- Лодка, - прошептал Бонифаций. - Исчадье ада. Корабль Ночи. Теперь
никто не сможет помочь. Они вырвались на свободу, я чувствую. Они
вырвались на свободу, все, и никому не дано загнать их обратно, покуда они
не исполнят свое предназначение.
Кип нагнулся над скамьей, сверля старика взглядом:
- Говорите. - От внутреннего холода у него ныли кости.
Бонифаций с глубоким вздохом закрыл лицо рукой, и от его жеста на
противоположной стене промелькнула огромная тень. Он кивнул, словно
уступая чему-то.
- La Sect Rouge - Красное братство. Вы знаете, что это?
- Только понаслышке, - ответил Кип.
- Это самое могущественное и засекреченное тайное общество на
островах. Порождения тьмы - покорные орудия в их руках. Ради власти или за
плату Красное братство нашлет мор и глад, убьет - хладнокровно и умело. Я
знаю. Я сам пять лет состоял в гаитянской La Sect Rouge и за это время
натворил немало зла. Я обучился искусству вылепливать восковые подобия
своих врагов или тех, кого подрядился убить; медленно, один за другим
вгонять гвозди в десны и под язык; туго затягивать на шее удавку. Я в
совершенстве постиг "ванга" - науку о ядах - и узнал, как ничтожным их
количеством отравить подушку указанного человека или обмазать край
стакана, чтобы смерть жертвы была мучительной и растянулась на много
недель. Я вызывал злобных "лоа" и вступал с ними в сговор, чтобы погубить
души своих врагов. Своими чарами я заставлял труп вопиять о мести, искажал
время, рушил преграды между жизнью и смертью, впускал в наш мир злобных
тварей...
Я покинул Гаити в тридцать седьмом, после убийства
соперника-"хунгэна" - он угрожал донести на меня в полицию, и приехал
сюда, чтобы скрыться от тех, кто хотел отомстить за его смерть. Тогда я
был молод... и силен. Сейчас я не могу сдерживать их... не могу, я очень
устал...
- Что такое эти твари с лодки? - требовательно спросил Кип.
Глаза Бонифация затопил страх, грозя выплеснуться через край.
- Подумайте сами. Что самая ужасная кара? Медленная смерть, когда
тело и мозг изголодались по кислороду и каждая клетка корчится в агонии,
когда минуты растягиваются в часы, дни, годы, когда казнь вечна и нет ей
конца. Ссыхается на костях плоть, затвердевают внутренности, сморщиваются
мозг и кожа на голове, по нервам растекается нестерпимая боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79