Руки у нее дрожали от
усилия. Чейн пересек комнату, подошел к ней и что-то ласково зашептал,
поглаживая по голове. Женщина что-то умоляюще бормотала, вцепившись ему в
руку и крепко прижимая к себе ребенка. Чейн посмотрел Муру в лицо. -
Говорю вам, идите к своим.
Мур поднялся и сделал один-единственный шаг к индейцу. В лице Чейна
была лютая ярость, превращавшая его в живую копию вырезанной вручную
ритуальной маски. При свете керосиновой лампы шрамы казались ранами,
оставленными на внешней оболочке тем, что искалечило душу.
- Что вы намерены делать?
- Не ваша забота. Уходите, оба!
По лицу старухи потекли слезы.
Мур не сдавался:
- Что вы намерены делать?
Чейн продолжал гладить жену по голове. Когда он вновь взглянул на
белого, подбородок у него закаменел, а глаза походили на ружейные стволы.
- Я отправляюсь за _Э_у_е_, - ответил он. - И уничтожу его.
23
Под властным взглядом вождя Мур притих. В небе загремело, словно
разорвался снаряд, и оно окрасилось багрянцем.
- Как? - спросила Яна. - Застрелите? Зарежете? Вы не знаете, с чем
имеете дело! Если вы задумали потопить эту лодку, раздобудьте бронебойный
снаряд и тяжелую артиллерию, или бомбу, или магнитную мину!..
Чейн перенес внимание на нее; он прошел мимо старухи, подошел к
девушке и нахмурился.
- Если понадобится - да, я пойду на нее с ножом. Я сорву с нее
обшивку голыми руками. За мной должок... - мозолистые пальцы коснулись
страшной корки шрамов, - вот... и вот. - Чейн положил руку на сердце и
покосился на Мура. - Что может помешать им вернуться сюда? Они знают, что
найдут здесь горючее - и еду. Что помешает им вторгнуться в судоходную
зону и залить океан кровью отсюда до Кингстона?
- Надо подумать, - вдруг сказала Яна, шагая по комнате. - Сейчас
горючего у них запасено слишком мало для долгого похода, и идти очень
быстро они не могут, по крайней мере, в штормовом море.
- Ближайший к Кокине морской путь соединяет Биг-Дэнни-Ки и
Джейкобс-Тис. И если догнать их вовремя, можно будет загнать лодку на
рифы, вспороть ей обшивку, - сказал Чейн.
- Нет. Мы можем дать радиограмму береговой охране, - не согласилась
Яна, - и они остановят ее прежде чем...
- Ну, теперь _в_ы_ говорите ерунду. Вы думаете, вас там станут
слушать? А тем временем эта гадина пройдет пролив, и я ее упущу. Нет! Она
моя, будь она проклята! Я долго ждал, когда же встречусь с ней в открытом
море, где у меня будет шанс дать бой, и клянусь всем святым, что есть на
этой земле, я намерен последовать за ней!
- Я видела местные траулеры в бухте, - сказала Яна. - Вы что, хотите
гнаться за ней на одном из них? Вы с ума сошли! Эта лодка разнесет такой
кораблик в мелкие щепки...
- Хватит, - жестко оборвал Чейн. - Уходите отсюда. Идите в Кокину
нянчиться со своими мертвецами, оба. Я не хочу, чтобы вы околачивались в
Карибвиле; до рассвета еще час, а у меня много дел.
На несколько секунд их взгляды скрестились, потом Чейн вдруг
отвернулся от Яны и опять подошел к старухе; он опустился рядом с ней на
колени, заглянул ей в глаза и поцеловал в щеку. Она погладила морщинистой
рукой ту половину его лица, где не было шрамов. Когда Чейн снова поднялся,
старуха обхватила его ноги, но он высвободился, отошел и остановился рядом
с женой и ребенком. Он взял малыша на руки и прижал к себе.
- Мой сын, - негромко сказал он, обращаясь к Муру. - После моей
смерти он станет следующим Отцом-Вождем и будет править честно и
справедливо, он будет сильным и никогда не узнает страха, который пожирает
нутро человека, так что тот делается слабым и плачет по ночам. Нет. Кет
будет свободным, бесстрашным, он вырастет стройным и прямым, не
обезображенным шрамами. - Чейн вернул малыша матери, что-то прошептал ей
на ухо и чмокнул в щеку. Когда он отстранился, Яна увидела, что по лицу
женщины ползет одинокая слеза, но смотрела индианка по-прежнему твердо,
холодно и храбро. Больше не взглянув на нее, Чейн взял ружье, прихватил
керосиновую лампу и решительным шагом вышел за дверь.
Жена выбежала за ним. Старуха с трудом выбралась из качалки и, с
трудом удерживаясь на ногах, остановилась в дверях, похожая на хрупкую
соломенную куклу. Она повернула голову к Муру - в глазах у нее стояли
слезы - и прошептала: "Помоги ему".
Мур поднялся и вышел за дверь. Дождь еще шел, но уже не такой
сильный. Индианка стояла и смотрела, как ее муж исчезает в направлении
бухты. Мур разглядел в той стороне десятки фонарей и фонариков, десятки
желтых точек, двигавшихся за пеленой дождя. Он смахнул капли с глаз.
Через секунду к нему присоединилась Яна; к жене вождя подошла
промокшая насквозь старуха, обняла ее за талию, потянула в дом. "Вдовы от
моря, - подумал Мур, наблюдая за ними. - Вдовы? Нет-нет. Еще нет". Женщины
пошли по грязи к дому.
- Почему? - спросил Мур старуху, когда они проходили мимо него, и
прирос к месту, такая твердая уверенность, возможно, даже умудренность,
проступила на морщинистом лице.
- Судьба, - ответила старуха, и они с женой Чейна ушли.
"Судьба. Судьба. Судьба". Это слово вошло в его мозг и взорвалось там
тысячью стальных осколков. Мур вспомнил надпись на транце разбитой морем
яхты: "Баловень судьбы". Он ничего не мог сделать - быстрые потаенные
течения судьбы несли его, ничего не понимающего, не постигающего причин и
смысла происходящего, несли, как бы отчаянно он ни боролся с ними. Он не
мог победить в этой борьбе, ибо жизнь подобна морю, и ее могучая сила
увлекает человека в таинственную пучину Бездны его будущего.
Возможно, возвращение Корабля Ночи было лишь вопросом времени;
возможно, Мур лишь ускорил неизбежное. Сейчас, оглядываясь на цепь смертей
и разрушения, он видел в ней лишь звено той цепи событий, которая
заставила его объехать весь мир и очутиться здесь, не где-нибудь, а именно
здесь под хлестким тропическим ливнем. Чейн прав, дошло до него, ничто не
помешает этим тварям вернуться за новыми припасами, за новыми жизнями.
Много лет назад, в другой бурный штормовой день, когда земля сомкнулась
над ним, в нем, Муре, что-то сломалось. Тогда какая-то часть его умерла, и
он стал подобен истерзанным тварям с борта подводной лодки - бесприютный,
неприкаянный, попавший в тиски судьбы, которая лишь сейчас обнаружила
себя. Только последние несколько дней позволили ему явственно увидеть
страшное будущее.
К добру ли, к худу ли, но Мур любил этот остров и островитян. Он
любил их как свою утраченную семью. И, с Божьей помощью или без нее, не
должен был, не мог, не желал терять их из-за внезапного мрачного каприза
своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
усилия. Чейн пересек комнату, подошел к ней и что-то ласково зашептал,
поглаживая по голове. Женщина что-то умоляюще бормотала, вцепившись ему в
руку и крепко прижимая к себе ребенка. Чейн посмотрел Муру в лицо. -
Говорю вам, идите к своим.
Мур поднялся и сделал один-единственный шаг к индейцу. В лице Чейна
была лютая ярость, превращавшая его в живую копию вырезанной вручную
ритуальной маски. При свете керосиновой лампы шрамы казались ранами,
оставленными на внешней оболочке тем, что искалечило душу.
- Что вы намерены делать?
- Не ваша забота. Уходите, оба!
По лицу старухи потекли слезы.
Мур не сдавался:
- Что вы намерены делать?
Чейн продолжал гладить жену по голове. Когда он вновь взглянул на
белого, подбородок у него закаменел, а глаза походили на ружейные стволы.
- Я отправляюсь за _Э_у_е_, - ответил он. - И уничтожу его.
23
Под властным взглядом вождя Мур притих. В небе загремело, словно
разорвался снаряд, и оно окрасилось багрянцем.
- Как? - спросила Яна. - Застрелите? Зарежете? Вы не знаете, с чем
имеете дело! Если вы задумали потопить эту лодку, раздобудьте бронебойный
снаряд и тяжелую артиллерию, или бомбу, или магнитную мину!..
Чейн перенес внимание на нее; он прошел мимо старухи, подошел к
девушке и нахмурился.
- Если понадобится - да, я пойду на нее с ножом. Я сорву с нее
обшивку голыми руками. За мной должок... - мозолистые пальцы коснулись
страшной корки шрамов, - вот... и вот. - Чейн положил руку на сердце и
покосился на Мура. - Что может помешать им вернуться сюда? Они знают, что
найдут здесь горючее - и еду. Что помешает им вторгнуться в судоходную
зону и залить океан кровью отсюда до Кингстона?
- Надо подумать, - вдруг сказала Яна, шагая по комнате. - Сейчас
горючего у них запасено слишком мало для долгого похода, и идти очень
быстро они не могут, по крайней мере, в штормовом море.
- Ближайший к Кокине морской путь соединяет Биг-Дэнни-Ки и
Джейкобс-Тис. И если догнать их вовремя, можно будет загнать лодку на
рифы, вспороть ей обшивку, - сказал Чейн.
- Нет. Мы можем дать радиограмму береговой охране, - не согласилась
Яна, - и они остановят ее прежде чем...
- Ну, теперь _в_ы_ говорите ерунду. Вы думаете, вас там станут
слушать? А тем временем эта гадина пройдет пролив, и я ее упущу. Нет! Она
моя, будь она проклята! Я долго ждал, когда же встречусь с ней в открытом
море, где у меня будет шанс дать бой, и клянусь всем святым, что есть на
этой земле, я намерен последовать за ней!
- Я видела местные траулеры в бухте, - сказала Яна. - Вы что, хотите
гнаться за ней на одном из них? Вы с ума сошли! Эта лодка разнесет такой
кораблик в мелкие щепки...
- Хватит, - жестко оборвал Чейн. - Уходите отсюда. Идите в Кокину
нянчиться со своими мертвецами, оба. Я не хочу, чтобы вы околачивались в
Карибвиле; до рассвета еще час, а у меня много дел.
На несколько секунд их взгляды скрестились, потом Чейн вдруг
отвернулся от Яны и опять подошел к старухе; он опустился рядом с ней на
колени, заглянул ей в глаза и поцеловал в щеку. Она погладила морщинистой
рукой ту половину его лица, где не было шрамов. Когда Чейн снова поднялся,
старуха обхватила его ноги, но он высвободился, отошел и остановился рядом
с женой и ребенком. Он взял малыша на руки и прижал к себе.
- Мой сын, - негромко сказал он, обращаясь к Муру. - После моей
смерти он станет следующим Отцом-Вождем и будет править честно и
справедливо, он будет сильным и никогда не узнает страха, который пожирает
нутро человека, так что тот делается слабым и плачет по ночам. Нет. Кет
будет свободным, бесстрашным, он вырастет стройным и прямым, не
обезображенным шрамами. - Чейн вернул малыша матери, что-то прошептал ей
на ухо и чмокнул в щеку. Когда он отстранился, Яна увидела, что по лицу
женщины ползет одинокая слеза, но смотрела индианка по-прежнему твердо,
холодно и храбро. Больше не взглянув на нее, Чейн взял ружье, прихватил
керосиновую лампу и решительным шагом вышел за дверь.
Жена выбежала за ним. Старуха с трудом выбралась из качалки и, с
трудом удерживаясь на ногах, остановилась в дверях, похожая на хрупкую
соломенную куклу. Она повернула голову к Муру - в глазах у нее стояли
слезы - и прошептала: "Помоги ему".
Мур поднялся и вышел за дверь. Дождь еще шел, но уже не такой
сильный. Индианка стояла и смотрела, как ее муж исчезает в направлении
бухты. Мур разглядел в той стороне десятки фонарей и фонариков, десятки
желтых точек, двигавшихся за пеленой дождя. Он смахнул капли с глаз.
Через секунду к нему присоединилась Яна; к жене вождя подошла
промокшая насквозь старуха, обняла ее за талию, потянула в дом. "Вдовы от
моря, - подумал Мур, наблюдая за ними. - Вдовы? Нет-нет. Еще нет". Женщины
пошли по грязи к дому.
- Почему? - спросил Мур старуху, когда они проходили мимо него, и
прирос к месту, такая твердая уверенность, возможно, даже умудренность,
проступила на морщинистом лице.
- Судьба, - ответила старуха, и они с женой Чейна ушли.
"Судьба. Судьба. Судьба". Это слово вошло в его мозг и взорвалось там
тысячью стальных осколков. Мур вспомнил надпись на транце разбитой морем
яхты: "Баловень судьбы". Он ничего не мог сделать - быстрые потаенные
течения судьбы несли его, ничего не понимающего, не постигающего причин и
смысла происходящего, несли, как бы отчаянно он ни боролся с ними. Он не
мог победить в этой борьбе, ибо жизнь подобна морю, и ее могучая сила
увлекает человека в таинственную пучину Бездны его будущего.
Возможно, возвращение Корабля Ночи было лишь вопросом времени;
возможно, Мур лишь ускорил неизбежное. Сейчас, оглядываясь на цепь смертей
и разрушения, он видел в ней лишь звено той цепи событий, которая
заставила его объехать весь мир и очутиться здесь, не где-нибудь, а именно
здесь под хлестким тропическим ливнем. Чейн прав, дошло до него, ничто не
помешает этим тварям вернуться за новыми припасами, за новыми жизнями.
Много лет назад, в другой бурный штормовой день, когда земля сомкнулась
над ним, в нем, Муре, что-то сломалось. Тогда какая-то часть его умерла, и
он стал подобен истерзанным тварям с борта подводной лодки - бесприютный,
неприкаянный, попавший в тиски судьбы, которая лишь сейчас обнаружила
себя. Только последние несколько дней позволили ему явственно увидеть
страшное будущее.
К добру ли, к худу ли, но Мур любил этот остров и островитян. Он
любил их как свою утраченную семью. И, с Божьей помощью или без нее, не
должен был, не мог, не желал терять их из-за внезапного мрачного каприза
своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79