Он мог дружелюбно присматривать за мной, я -
делать вид, что считаю это заботой. А когда я сумел починит его ружье,
наше приятельство стало совсем непритворным.
Вот и занятие мне нашлось - починка ружей, тем более, что инструменты
были со мной. Мой уникальный набор, изготовленный в Лгайа: от разборных
тисков до лазерного микрометра. Одна из немногих вещей, с которыми я не
сумел расстаться; будь я язычником, я захватил бы его в могилу.
Это было приятно после томительных дней безделья. Я сидел на поляне и
работал, а вокруг толпился народ. Всякий был не прочь задержаться,
поглазеть, похвалить, дать совет. Можно было смеяться над этим: знаменитый
физик профессор Бэрсар наконец-то нашел себе дело, я и смеялся, но не
всерьез. Да, я нашел себе дело в _э_т_о_й_ жизни, и почти уже принят
людьми. Раньше я не нуждался в людях. Была привычная жизнь, была работа,
которая заменила мне все, здесь же я был бессилен и жалок, одинокий
человек без корней, и надо было зацепиться за что-то.
Я работал, люди менялись вокруг, только один приходил всегда. Рават.
Не пошучивал, не давал советов, простоя стоял и молча смотрел. Очень
удобно для наблюдения - Рават меня тоже занимал.
Было ему лет 25, и он был строен, подтянут, щеголеват. Единственный,
кроме Охотника, с кем не противно есть. Мне нравились его переменчивые
глаза и быстрая, как солнечный зайчик, улыбка. Мне нравились, как себя
держал: с достоинством, но без зазнайства. И нравилось то, что он молчит и
никак не решится спросит меня.
- Учитель, - робко спросил он меня наконец, - а правда, что вы ребят
учили?
- Учил, но не детей, а таких молодцов, как ты.
- А... а меня вы не согласитесь учить?
- Чему?
Он кивнул на мой самодельный стол.
- Вот этому?
- Всему! - ответил он, осветившись улыбкой.
Заняться преподаванием здесь? Я обрадовался и испугался. Это
попахивает хроноклазмом: я со своим набором идей, со складом мышления, с
логикой десятого века учительствую в средневековье? Но Рават глядел на
меня с такой надеждой, что я понял: не хочу быть благоразумным. Три года,
как меня отлучили от университета, три года жажды и пустоты. Мне это нужно
- давать и сеять, именно мне, мне самому...
- Могу и поучить, только легко не будет.
- Я понимаю! - ответил он торопливо. - Не сомневайтесь во мне,
Учитель!
И я дорвался. Отвел душу. Начал с простейших вещей: понятия о видах
тел, законы Кетана и Табра, - и очень неплохо пошло. Рават был толковый
парень, с ним стоило поработать. Но что за каша была у него в голове! На
всякий вопрос он отвечал: "так бог велел", а после оказалось, что бог -
богом, а он понимает, как работает блок и рычаг, и что заставляет
двигаться пулю.
Бессмысленно было это все разгребать, я начал с другого конца: налег
на общность законов природы и взаимосвязанность всех явлений - достаточно
радужная картинка, я знал, что это его возьмет.
А время шло. Я сбежал в середине лета, а теперь к землянкам уже
подползала осень, и я чувствовал, что вся эта эпопея, словно вычитанная в
одном из романов Фирага, окончательно осточертела мне. Потускнела прелесть
мнимой свободы, и остались только холод и грязь, раздражение и усталость.
Да, я устал от этой жизни вполсилы, от невозможности занять свой
мозг, от отчуждения Охотника и зависимости от него.
Да, меня все раздражало: землянка, отвратительная одежда,
невозможность вымыться и то, как они не пускали меня в свой мир.
И я сорвался.
Был промозглый осенний день, все в лесу затаилось и отсырело, а в
землянках под решетками заплескалась вода. И я понял, что не могу. Хватит.
Все. Я метался от стенке к стеке, чувствуя, что сейчас сорвусь и пойду
вразнос, и стыдился этого, и хотел.
Рават предложил позаниматься, я грубо буркнул, что болит голова.
- С дождя, - сказал Дибар. - Бывает.
Они сидели на нарах и глядели, как я мечусь, и за это я ненавидел их.
- Тоже затылок ломит, - сказал вдруг Охотник. - Пройдусь, пожалуй. Не
хотите со мной, Учитель?
Я не хотел, но пошел. Колючей сыростью встречал нас лес, дождь
перестал, но воздухе висела мокрая мгла, и сразу же меня прохватило
ознобом.
- Озябли? - спросил Охотник?
- Сыро.
Он взял меня под руку и повел к одной из пустых землянок. Там было
еще холодней. Ссутулившись, я смотрел, как он бьет по огниву кресалом,
пытаясь поджечь отсыревший трут. Тот стал тлеть. Охотник раздул огонек,
нашарил на полке светильник, и красные блики легли на его лицо. Впервые он
показался мне очень усталым. Мы молча стояли, разглядывая друг друга,
вопросы душили меня, но эту игру начал он, и первый ход был его.
И он сказал, наконец:
- Я все ждал, когда вы начнете задавать вопросы.
- Вы бы все равно не ответили.
- Теперь отвечу.
- Хорошо. Кто вы, Охотник?
- Мое имя - Баруф Имк.
Я нашарил позади нары и сел. Так вот оно что.
- Я думал... у Имка никого!
- Быстро соображаете. Я его племянник. - Посмотрел на меня и
улыбнулся. - Значит, я вас не удивил?
- Не очень. Вас выдают привычки - от умывания до поведения за столом.
- А вы наблюдательны!
- Я - экспериментатор, Имк. Рассказывайте!
Он опять улыбнулся - снисходительно и устало.
- Все очень просто, профессор. Вы завещали свое имущество дяде...
- Жалкие крохи!
- Для вас. Ему хватило не только на безбедную жизнь, но и на то,
чтобы выучить меня. Так что я ваш должник.
- Оставьте! Что мне, Глару было наследство оставлять? Как вы сюда
попали?
- Это долгая история, профессор.
- Я не спешу.
Я знал, что веду себя глупо. Не так бы мне с ним говорить - с
единственным _с_в_о_и_м_ человеком в неведомом мире, где все так
бессмысленно и глупо, и только он... Но ярость душила меня, я его почти
ненавидел за эти пропащие недели, за все проглоченные унижения, за то,
что, все обо мне зная, он только сейчас приоткрылся мне. И пусть у него
есть на то причины - я даже догадываюсь, какие - плевать! Я все равно не
прощу!
- Начало заурядное. Кончил Политехнический, несколько лет работал
инженером на алюминиевом заводе в Сэдгаре. А потом... Обычная история:
оборудование изношенное, эксплуатируется безобразно. Была авария, погибло
пять человек. Рабочие потребовали принять меры, администрация, конечно,
отказалась. Я тоже участвовал в забастовке. А дальше, как всегда: дирекция
вызвала войска, с рабочими разделались, а я навсегда потерял работу.
Собственно, это все решило. Мне оставалось только найти людей, которые
борются с режимом Глара...
- Я не нашел.
- Конечно. Вы были слишком на виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
делать вид, что считаю это заботой. А когда я сумел починит его ружье,
наше приятельство стало совсем непритворным.
Вот и занятие мне нашлось - починка ружей, тем более, что инструменты
были со мной. Мой уникальный набор, изготовленный в Лгайа: от разборных
тисков до лазерного микрометра. Одна из немногих вещей, с которыми я не
сумел расстаться; будь я язычником, я захватил бы его в могилу.
Это было приятно после томительных дней безделья. Я сидел на поляне и
работал, а вокруг толпился народ. Всякий был не прочь задержаться,
поглазеть, похвалить, дать совет. Можно было смеяться над этим: знаменитый
физик профессор Бэрсар наконец-то нашел себе дело, я и смеялся, но не
всерьез. Да, я нашел себе дело в _э_т_о_й_ жизни, и почти уже принят
людьми. Раньше я не нуждался в людях. Была привычная жизнь, была работа,
которая заменила мне все, здесь же я был бессилен и жалок, одинокий
человек без корней, и надо было зацепиться за что-то.
Я работал, люди менялись вокруг, только один приходил всегда. Рават.
Не пошучивал, не давал советов, простоя стоял и молча смотрел. Очень
удобно для наблюдения - Рават меня тоже занимал.
Было ему лет 25, и он был строен, подтянут, щеголеват. Единственный,
кроме Охотника, с кем не противно есть. Мне нравились его переменчивые
глаза и быстрая, как солнечный зайчик, улыбка. Мне нравились, как себя
держал: с достоинством, но без зазнайства. И нравилось то, что он молчит и
никак не решится спросит меня.
- Учитель, - робко спросил он меня наконец, - а правда, что вы ребят
учили?
- Учил, но не детей, а таких молодцов, как ты.
- А... а меня вы не согласитесь учить?
- Чему?
Он кивнул на мой самодельный стол.
- Вот этому?
- Всему! - ответил он, осветившись улыбкой.
Заняться преподаванием здесь? Я обрадовался и испугался. Это
попахивает хроноклазмом: я со своим набором идей, со складом мышления, с
логикой десятого века учительствую в средневековье? Но Рават глядел на
меня с такой надеждой, что я понял: не хочу быть благоразумным. Три года,
как меня отлучили от университета, три года жажды и пустоты. Мне это нужно
- давать и сеять, именно мне, мне самому...
- Могу и поучить, только легко не будет.
- Я понимаю! - ответил он торопливо. - Не сомневайтесь во мне,
Учитель!
И я дорвался. Отвел душу. Начал с простейших вещей: понятия о видах
тел, законы Кетана и Табра, - и очень неплохо пошло. Рават был толковый
парень, с ним стоило поработать. Но что за каша была у него в голове! На
всякий вопрос он отвечал: "так бог велел", а после оказалось, что бог -
богом, а он понимает, как работает блок и рычаг, и что заставляет
двигаться пулю.
Бессмысленно было это все разгребать, я начал с другого конца: налег
на общность законов природы и взаимосвязанность всех явлений - достаточно
радужная картинка, я знал, что это его возьмет.
А время шло. Я сбежал в середине лета, а теперь к землянкам уже
подползала осень, и я чувствовал, что вся эта эпопея, словно вычитанная в
одном из романов Фирага, окончательно осточертела мне. Потускнела прелесть
мнимой свободы, и остались только холод и грязь, раздражение и усталость.
Да, я устал от этой жизни вполсилы, от невозможности занять свой
мозг, от отчуждения Охотника и зависимости от него.
Да, меня все раздражало: землянка, отвратительная одежда,
невозможность вымыться и то, как они не пускали меня в свой мир.
И я сорвался.
Был промозглый осенний день, все в лесу затаилось и отсырело, а в
землянках под решетками заплескалась вода. И я понял, что не могу. Хватит.
Все. Я метался от стенке к стеке, чувствуя, что сейчас сорвусь и пойду
вразнос, и стыдился этого, и хотел.
Рават предложил позаниматься, я грубо буркнул, что болит голова.
- С дождя, - сказал Дибар. - Бывает.
Они сидели на нарах и глядели, как я мечусь, и за это я ненавидел их.
- Тоже затылок ломит, - сказал вдруг Охотник. - Пройдусь, пожалуй. Не
хотите со мной, Учитель?
Я не хотел, но пошел. Колючей сыростью встречал нас лес, дождь
перестал, но воздухе висела мокрая мгла, и сразу же меня прохватило
ознобом.
- Озябли? - спросил Охотник?
- Сыро.
Он взял меня под руку и повел к одной из пустых землянок. Там было
еще холодней. Ссутулившись, я смотрел, как он бьет по огниву кресалом,
пытаясь поджечь отсыревший трут. Тот стал тлеть. Охотник раздул огонек,
нашарил на полке светильник, и красные блики легли на его лицо. Впервые он
показался мне очень усталым. Мы молча стояли, разглядывая друг друга,
вопросы душили меня, но эту игру начал он, и первый ход был его.
И он сказал, наконец:
- Я все ждал, когда вы начнете задавать вопросы.
- Вы бы все равно не ответили.
- Теперь отвечу.
- Хорошо. Кто вы, Охотник?
- Мое имя - Баруф Имк.
Я нашарил позади нары и сел. Так вот оно что.
- Я думал... у Имка никого!
- Быстро соображаете. Я его племянник. - Посмотрел на меня и
улыбнулся. - Значит, я вас не удивил?
- Не очень. Вас выдают привычки - от умывания до поведения за столом.
- А вы наблюдательны!
- Я - экспериментатор, Имк. Рассказывайте!
Он опять улыбнулся - снисходительно и устало.
- Все очень просто, профессор. Вы завещали свое имущество дяде...
- Жалкие крохи!
- Для вас. Ему хватило не только на безбедную жизнь, но и на то,
чтобы выучить меня. Так что я ваш должник.
- Оставьте! Что мне, Глару было наследство оставлять? Как вы сюда
попали?
- Это долгая история, профессор.
- Я не спешу.
Я знал, что веду себя глупо. Не так бы мне с ним говорить - с
единственным _с_в_о_и_м_ человеком в неведомом мире, где все так
бессмысленно и глупо, и только он... Но ярость душила меня, я его почти
ненавидел за эти пропащие недели, за все проглоченные унижения, за то,
что, все обо мне зная, он только сейчас приоткрылся мне. И пусть у него
есть на то причины - я даже догадываюсь, какие - плевать! Я все равно не
прощу!
- Начало заурядное. Кончил Политехнический, несколько лет работал
инженером на алюминиевом заводе в Сэдгаре. А потом... Обычная история:
оборудование изношенное, эксплуатируется безобразно. Была авария, погибло
пять человек. Рабочие потребовали принять меры, администрация, конечно,
отказалась. Я тоже участвовал в забастовке. А дальше, как всегда: дирекция
вызвала войска, с рабочими разделались, а я навсегда потерял работу.
Собственно, это все решило. Мне оставалось только найти людей, которые
борются с режимом Глара...
- Я не нашел.
- Конечно. Вы были слишком на виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88