Кончились бивуаки с разговорами и
стряпней, мы едем, деремся или спим; я и сам бы свалился, как куль, но
скоро прибудет Эргис, и я должен знать, что я ему скажу.
Не спят часовые, не сплю я, и поэтому не ложится Ланс. Сидит и молча
смотрит в костер и думает о чем-то таком, о чем положено в двадцать лет. А
о чем я думал в двадцать лет? О физике, о чем еще?
- Биил Бэрсар, - говорит он вдруг, - а если мы не удержим их в
Приграничье?
- Не удержим, - отвечаю я. - Это всего лишь разминка, Ланс.
- Значит, они прорвутся в Квайр?
- Конечно. Надеюсь только, что не дальше Биссала.
- Спокойно вы об этом!
Молчу. Есть мысли и есть боль, и лучше держать их в разных карманах.
- Но почему вы думаете...
- Потому, что нас мало, а будет еще меньше. В прошлом году было
достаточно двухкратного превосходства, чтобы квайрская армия с бездарным
командующим дошла до Гардра. И великий полководец - тавел Тубар - не смог
этого отвратить. Здесь превосходство трехкратное, и Тибайен может
выставить еще шестьдесят тысяч. Это плохая война, Ланс, нечестная и
несправедливая.
- Не понимаю, - говорит Ланс. - Это вы точно сказали: неправильная
война. Войска должны воевать, - говорит он. - Это благородно - воевать.
Дело благородных. Моя жизнь, моя кровь за мою страну. А тут...
- А разве то, что делаем мы, неблагородно? Именно мы прикрыли собой и
Квайр, и Лагар. Поясок Приграничья, - говорю я ему, - а за ним только
Квайр. Восемь дней для гонца или месяц для войска - и они уже вступят в
Лагар...
- Я знаю, зачем я здесь, биил Бэрсар! Но так не воюют! Это убийство,
а не война!
Представь себе, мальчик, я думаю так же, и мне самому противна эта
война. Но я отвечу:
- Всякая война - это убийство, Ланс. И когда одетые в разные мундиры
убивают друг друга, и когда проходят по завоеванной земле, убивая
беззащитных. Как бы и зачем один человек не лишил жизни другого - это
всегда убийство.
Смотрит с недоверчивою усмешкой, и в незамутненных, не тронутых
жизнью глазах превосходства юнца и уверенность профессионала.
- Говорите, как поп!
- Или ка человек. Я воюю потому, что ненавижу войну, - говорю я ему,
- и убиваю потому, что ненавижу убийство. Да, это нечестно - нападать из
засады или бить в спину, - говорю я ему (или себе?), - и у меня нет
ненависти к несчастным, которые не по своей воле явились сюда. Но они
явились сюда, чтобы убить вас всех и сделать рабами наших детей - и нам
приходится убивать ради себя самих и ради своих детей. Поверьте, Ланс, -
говорю я ему, - будь их немногим больше, чем нас, я бы с охотой уступил
это дело Криру. И это было бы война в вашем вкусе с большими сражениями и
боевым грабежом. Мне противны эти леса, - говорю я ему, - набитые
мертвецами и пропахшие смертью, но это только начало, Ланс. Здесь, в
Приграничье, мы должны измолоть половину их войска ("И не дать Тибайену
прислать подкрепление", - думаю я, но это уже не для Ланса). Мы должны
сохранить нашу армию, - говорю я ему, - потому что главное предстоит
сделать все-таки ей. Они облегчили нашу задачу, когда пошли на Исог...
- Они не возьмут Исог, - говорю я ему, - но это станет началом их
поражения.
И - замолкаю, потому что он смотрит во все глаза, и в бесстрашных его
глазах суеверный ужас. И я улыбаюсь, хоть мне не до смеха.
- Я жду Эргиса - только и всего. Отдыхайте, Ланс. Завтра опять
драться.
Дипломатия леса: я, Эргис и Тайор, один из вождей Приграничья. Отец -
его беглый раб, мать - дикарка из племени _х_е_г_у_, из затей цивилизации
Тайор признает лишь ружье, но на левом плече у него висит самострел, а у
пояса - черный колчан, где кивают перьями стрелы. Он коряв нескладен, как
здешний лес, беспощаден, как судьба, и верен... Как что? Что есть в мире,
чтобы не изменяло?
Это и есть Приграничье - не прирученное Баруфом, а истинное,
признающее из всех законов только вечный закон лесов. Люди, загнанные
бедой и жаждой свободы в эти скверные, гнилые леса, на эти скудные горькие
земли и не верящие никому. Тайор родных не отправил в Квайр, а укрыл в
какой-то лесной чащобе.
И - свободен.
Сегодня он воюет с Кеватом, потому что кеватцы стоят на его земле. А
завтра он встанет против Квайра, если Квайр введет в Приграничье свои
войска. И это то, чего я хочу.
Как предписано этикетом, мы сидим на поляне втроем, а поодаль за
нашей спиной поредевший отряд Эргиса и мой поредевший отряд, а за спиною
Тайора полтора десятка его людей.
Тайор доверяет мне. Шесть сотен воинов собираются на его призов, но
он пришел только с родней.
Эргис излагает наш план. Он говорит на наречии хегу, языке бассотских
лесов, который он знает, как свой, я вставляю слово по-квайрски.
Зря поглядел на людей Тайора. Среди них есть девушки хегу. У хегу
девушки войны, как и мужчины, потому Бассот и нельзя победит, что каждый
из хегу воин. Коренастая девчонка в потертых мехах, только крепкая грудь
да коса вокруг головы. Мне нельзя улыбнуться ей и спросить, как ее зовут.
Не стоит даже глядеть на нее.
Мне незачем на нее глядеть. Не она, а Суил, ее волосы, ее грудь,
запах ее тела...
- Тилар! - говорит Эргис, и все отрублено, все забыто. Есть
сегодняшний день и сегодняшний лес, и гнусное дело, которое мы совершим.
- Мой брат! - говорю я Тайору. - Мы убиваем тех, кто пришел сюда
поневоле, так пусть умрут и те, кто привел их сюда! Мой брат! - говорю я
Тайору, - смерть голодна, давай же накормим ее, чтобы она не сожрала нас и
тех, кто нам дорог!
- Я хочу накормить смерть, - отвечает Тайор, - но я не верю тебе. Ты
говоришь "брат", а завтра ты скажешь "раб". Сейчас ты с нами, а завтра ты
против нас.
И белесое лесное упрямство в его немигающем взгляде.
- Мы накормим смерть, - говорю я ему, - но сначала смешаем кровь на
братство. Дай руку, Тайор, - говорю ему и сам подаю ему руку. Кинжал в
руке у Эргиса, короткая боль, и яркая лужица крови на бурой земле. - Мой
род и твой род - одно, - говорю я Тайору, - и пусть твоя кровь убьет меня,
если я вас предам.
Этот брат уже из третьей сотни. Ну и семейка!
Мы сделали _э_т_о_. Уничтожили ставку Лоэрдана. _Э_т_о_ было
необходимо, и я ни о чем не жалею. И хватит.
Главное сделали люди Тайора, мы с Эргисом должны были их прикрывать.
И прикрыли. Я потерял семерых, Эргис - больше десятка. Терпимые потери, но
лишь потому, что Крир не подвел; ударил тогда, когда его просили ударить.
И начался разгром. И мы отошли.
Я не рассчитывал, что это начало победы, но так хотелось надеяться...
Не получилось. Сифар и Каррот - опальные любимцы Валдера, ночевали в своих
корпусах и сумели ослабить удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
стряпней, мы едем, деремся или спим; я и сам бы свалился, как куль, но
скоро прибудет Эргис, и я должен знать, что я ему скажу.
Не спят часовые, не сплю я, и поэтому не ложится Ланс. Сидит и молча
смотрит в костер и думает о чем-то таком, о чем положено в двадцать лет. А
о чем я думал в двадцать лет? О физике, о чем еще?
- Биил Бэрсар, - говорит он вдруг, - а если мы не удержим их в
Приграничье?
- Не удержим, - отвечаю я. - Это всего лишь разминка, Ланс.
- Значит, они прорвутся в Квайр?
- Конечно. Надеюсь только, что не дальше Биссала.
- Спокойно вы об этом!
Молчу. Есть мысли и есть боль, и лучше держать их в разных карманах.
- Но почему вы думаете...
- Потому, что нас мало, а будет еще меньше. В прошлом году было
достаточно двухкратного превосходства, чтобы квайрская армия с бездарным
командующим дошла до Гардра. И великий полководец - тавел Тубар - не смог
этого отвратить. Здесь превосходство трехкратное, и Тибайен может
выставить еще шестьдесят тысяч. Это плохая война, Ланс, нечестная и
несправедливая.
- Не понимаю, - говорит Ланс. - Это вы точно сказали: неправильная
война. Войска должны воевать, - говорит он. - Это благородно - воевать.
Дело благородных. Моя жизнь, моя кровь за мою страну. А тут...
- А разве то, что делаем мы, неблагородно? Именно мы прикрыли собой и
Квайр, и Лагар. Поясок Приграничья, - говорю я ему, - а за ним только
Квайр. Восемь дней для гонца или месяц для войска - и они уже вступят в
Лагар...
- Я знаю, зачем я здесь, биил Бэрсар! Но так не воюют! Это убийство,
а не война!
Представь себе, мальчик, я думаю так же, и мне самому противна эта
война. Но я отвечу:
- Всякая война - это убийство, Ланс. И когда одетые в разные мундиры
убивают друг друга, и когда проходят по завоеванной земле, убивая
беззащитных. Как бы и зачем один человек не лишил жизни другого - это
всегда убийство.
Смотрит с недоверчивою усмешкой, и в незамутненных, не тронутых
жизнью глазах превосходства юнца и уверенность профессионала.
- Говорите, как поп!
- Или ка человек. Я воюю потому, что ненавижу войну, - говорю я ему,
- и убиваю потому, что ненавижу убийство. Да, это нечестно - нападать из
засады или бить в спину, - говорю я ему (или себе?), - и у меня нет
ненависти к несчастным, которые не по своей воле явились сюда. Но они
явились сюда, чтобы убить вас всех и сделать рабами наших детей - и нам
приходится убивать ради себя самих и ради своих детей. Поверьте, Ланс, -
говорю я ему, - будь их немногим больше, чем нас, я бы с охотой уступил
это дело Криру. И это было бы война в вашем вкусе с большими сражениями и
боевым грабежом. Мне противны эти леса, - говорю я ему, - набитые
мертвецами и пропахшие смертью, но это только начало, Ланс. Здесь, в
Приграничье, мы должны измолоть половину их войска ("И не дать Тибайену
прислать подкрепление", - думаю я, но это уже не для Ланса). Мы должны
сохранить нашу армию, - говорю я ему, - потому что главное предстоит
сделать все-таки ей. Они облегчили нашу задачу, когда пошли на Исог...
- Они не возьмут Исог, - говорю я ему, - но это станет началом их
поражения.
И - замолкаю, потому что он смотрит во все глаза, и в бесстрашных его
глазах суеверный ужас. И я улыбаюсь, хоть мне не до смеха.
- Я жду Эргиса - только и всего. Отдыхайте, Ланс. Завтра опять
драться.
Дипломатия леса: я, Эргис и Тайор, один из вождей Приграничья. Отец -
его беглый раб, мать - дикарка из племени _х_е_г_у_, из затей цивилизации
Тайор признает лишь ружье, но на левом плече у него висит самострел, а у
пояса - черный колчан, где кивают перьями стрелы. Он коряв нескладен, как
здешний лес, беспощаден, как судьба, и верен... Как что? Что есть в мире,
чтобы не изменяло?
Это и есть Приграничье - не прирученное Баруфом, а истинное,
признающее из всех законов только вечный закон лесов. Люди, загнанные
бедой и жаждой свободы в эти скверные, гнилые леса, на эти скудные горькие
земли и не верящие никому. Тайор родных не отправил в Квайр, а укрыл в
какой-то лесной чащобе.
И - свободен.
Сегодня он воюет с Кеватом, потому что кеватцы стоят на его земле. А
завтра он встанет против Квайра, если Квайр введет в Приграничье свои
войска. И это то, чего я хочу.
Как предписано этикетом, мы сидим на поляне втроем, а поодаль за
нашей спиной поредевший отряд Эргиса и мой поредевший отряд, а за спиною
Тайора полтора десятка его людей.
Тайор доверяет мне. Шесть сотен воинов собираются на его призов, но
он пришел только с родней.
Эргис излагает наш план. Он говорит на наречии хегу, языке бассотских
лесов, который он знает, как свой, я вставляю слово по-квайрски.
Зря поглядел на людей Тайора. Среди них есть девушки хегу. У хегу
девушки войны, как и мужчины, потому Бассот и нельзя победит, что каждый
из хегу воин. Коренастая девчонка в потертых мехах, только крепкая грудь
да коса вокруг головы. Мне нельзя улыбнуться ей и спросить, как ее зовут.
Не стоит даже глядеть на нее.
Мне незачем на нее глядеть. Не она, а Суил, ее волосы, ее грудь,
запах ее тела...
- Тилар! - говорит Эргис, и все отрублено, все забыто. Есть
сегодняшний день и сегодняшний лес, и гнусное дело, которое мы совершим.
- Мой брат! - говорю я Тайору. - Мы убиваем тех, кто пришел сюда
поневоле, так пусть умрут и те, кто привел их сюда! Мой брат! - говорю я
Тайору, - смерть голодна, давай же накормим ее, чтобы она не сожрала нас и
тех, кто нам дорог!
- Я хочу накормить смерть, - отвечает Тайор, - но я не верю тебе. Ты
говоришь "брат", а завтра ты скажешь "раб". Сейчас ты с нами, а завтра ты
против нас.
И белесое лесное упрямство в его немигающем взгляде.
- Мы накормим смерть, - говорю я ему, - но сначала смешаем кровь на
братство. Дай руку, Тайор, - говорю ему и сам подаю ему руку. Кинжал в
руке у Эргиса, короткая боль, и яркая лужица крови на бурой земле. - Мой
род и твой род - одно, - говорю я Тайору, - и пусть твоя кровь убьет меня,
если я вас предам.
Этот брат уже из третьей сотни. Ну и семейка!
Мы сделали _э_т_о_. Уничтожили ставку Лоэрдана. _Э_т_о_ было
необходимо, и я ни о чем не жалею. И хватит.
Главное сделали люди Тайора, мы с Эргисом должны были их прикрывать.
И прикрыли. Я потерял семерых, Эргис - больше десятка. Терпимые потери, но
лишь потому, что Крир не подвел; ударил тогда, когда его просили ударить.
И начался разгром. И мы отошли.
Я не рассчитывал, что это начало победы, но так хотелось надеяться...
Не получилось. Сифар и Каррот - опальные любимцы Валдера, ночевали в своих
корпусах и сумели ослабить удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88