Джима угнетало унижение, урон, нанесенный его достоинству самим фактом обвинения его в совершении преступления. Вначале он полагал, что его слова джентльмена будет достаточно, чтобы тихо покончить с этой неприятностью – обычно именно так в Саванне заканчивались дела, в которые были вовлечены именитые граждане. Так завершилось, например, дело о смерти светского человека, убитого совсем недавно при невыясненных обстоятельствах дубинкой на пляже, или гибель одного джентльмена под рухнувшим лестничным пролетом собственного дома незадолго до того, как он собрался разводиться со своей женой, или случай с дамой, которая сперва набальзамировала прошитое пулей тело своего любовника, и только после этого позвонила в полицию.
– Я же вызвал полицейских, – жаловался мне Джим вскоре после того, как был выпущен из тюрьмы под залог. – Вы бы видели их в ту ночь. Когда они по своему радио сказали, к кому приехали, сюда началось подлинное паломничество. Люди бродили по дому, как детишки, которых привезли на экскурсию в Версаль. Они рассматривали всякую мелочь и изумленно перешептывались. Полицейские пробыли здесь четыре часа. Это неслыханно. Если в Саванне на танцах в пятницу один черный убивает другого черного, то полиции хватает тридцати минут, чтобы разобраться в деле и поставить на нем жирный крест. Но эти полицейские устроили в моем доме настоящий бал. Когда женщина-фото-граф закончила съемку места происшествия, она пошла на кухню, приготовила для всей оравы чай и кофе, который они пили с печеньем. Мне это порядком действовало на нервы, но я думал: вот та цена, которую мне приходится платить. Достаточно, думал я, дать им получить удовольствие, а потом все будет кончено раз и навсегда. Они были исключительно вежливы: «Мистер Уильямс то», и «Мистер Уильямс се», и «Не могу ли я чем-нибудь помочь вам, сэр?» Один особенно услужливый коп подошел ко мне и сообщил, что присыпал содой то место на ковре, куда вылилась кровь Дэнни, и заверил, что пятна не будет. Я поблагодарил его за такую заботу. В полицейском участке, куда меня привезли, как я думал, только для Того, чтобы подписать какие-то бумаги, полицейские были столь предупредительны, что мне и в голову не пришло, будто меня собираются обвинять в убийстве. Я был ошарашен, когда прочитал об этом в утренних газетах.
Однако наибольшее возмущение Джима вызывала не полиция, а саваннское общество и силы, которые им управляли.
Люди из хороших семей Саванны рождаются в рамках системы, из которой они не в состоянии выйти когда и ни при каких обстоятельствах, – говорил Уильямс, – если только не покидают этот город навсегда. Сначала они идут в среднюю школу – обязательно привилегированную, потом в респектабельный колледж, откуда возвращаются в город и присоединяются к той или иной команде. Они работают в какой-то определенной компании или на какого-то определенного человека и постепенно делают карьеру, продвигаясь все выше и выше. Они должны жениться на девушке из хорошей семьи и с хорошей родословной. Семья должна быть не слишком большой. Они обязательно должны быть прихожанами либо Церкви Христа, либо церкви Святого Иоанна. Они должны вступить в Оглторпский клуб, яхт-клуб и гольф-клуб. Они достигают всего этого к шестидесяти годам – иногда чуть раньше, иногда чуть позже. Но в это время они уже выжжены изнутри и озлоблены, чувствуя себя несчастными, несостоявшимися личностями с исковерканной жизнью. Они обманывают своих жен, ненавидят свою работу и ведут унылую жизнь респектабельных неудачников. Их жены – о них надо сказать особо – есть не что иное, как нанятые на долгий срок проститутки. Основная разница заключается в форме оплаты – в нашем случае это дома, машины, тряпки и клубы. Респектабельная Саввинская жена берет за кусок своей задницы гораздо дороже, чем уличная девка – в этом-то вся и разница. Когда такие люди видят такого человека, как я, который никогда не присоединяется к их дурацкой стае, который рискует, выигрывает и проигрывает, они начинают ненавидеть чужака. Я много раз чувствовал это на своей шкуре. Они не могут мной помыкать, и это им очень не нравится.
Несмотря на такую желчность, Джим был уверен, что выиграет апелляцию. Если же этого не произойдет, думал Джим, то он найдет способ отомстить Саванне сполна. Для мести он собирался использовать «Мерсер-хауз».
– Я могу передать дом какому-либо благотворитель ному обществу, – фантазировал Уильямс, – чтобы его переделали под реабилитационный центр для наркоманок Мерсер-хауз достаточно велик, чтобы в нем можно было каждый день обслуживать до сотни больных. Как вам это нравится? Наркоманы сделают из площади Монтрей приемную, где будут сутками ждать своей очереди. Вы представляете, что произойдет с благонравными обитателями площади, особенно с такими социально озабоченными, как Адлеры? Но крыть им будет нечем, разве можно возражать против столь благородных мероприятий?
Но что будет, если мать Дэнни Хэнсфорда выиграет свой иск на десять миллионов долларов? Не попадет ли дом в ее руки?
– Мать Дэнни Хэнсфорда никогда не будет жить в «Мерсер-хауз», – твердо заявил мне Уильямс. – Сначала я уничтожу дом. Это будет нелегко, поскольку он очень прочный – внутренние стены сложены из кирпича. Но я уже придумал, что сделаю. Я просверлю по большому отверстию в углах дома от второго этажа до первого и залью ацетоном, а потом подожгу его. Такого взрыва дом не выдержит, я в этом абсолютно уверен. В Джорджии поджог не считается преступлением, если дом не застрахован, а Мерсер-хауз не застрахован. Мать Дэнни получит лакомый участок земли, но без дома.
В то время, когда Джим Уильямс прикидывал, как будет сверлить дырки в полу Мерсер-хауз, Верховный суд: Джорджии сосредоточил свое внимание на дырке уже существующей – на пулевом отверстии в полу спальни второго этажа. Это было то самое отверстие, которое проделал Дэнни во время погрома, учиненного им за месяц до смерти. То отверстие, по поводу которого полицейский капрал Андерсон свидетельствовал на суде: «Я не могу с уверенностью сказать, было ли это отверстие свежим или старым». Уцепившись за эту оговорку, Спенсер Лоутон убедил присяжных в том, что отверстие было старое и выстроил на этом свою версию обвинения: Уильямс все подстроил сам, инсценировав погром и безобразие, которые учинил якобы Дэнни Хэнсфорд, чтобы подготовить общественное мнение к убийству, которое он совершил из «самозащиты». Через несколько недель после вынесения обвинительного вердикта Бобби Ли Кук получил по почте конверт от анонимного отправителя из ведомства окружного прокурора. В конверте находилась копия полицейского рапорта, написанного капралом Андерсоном в ночь первого инцидента с Дэнни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113