Посмотрим, может, она нашлет порчу на тех людей, которые ставят мне палки в колеса. А может, нам стоит уговорить вашего приятеля Дриггерса отравить их? Или вот что, пусть ваш друг Уильям застрелит их… с целью самозащиты, разумеется.
– Это безвкусно, – заметил я.
– Вам не нравится, да? Ну что ж, тогда у меня есть еще одна идея. Нет, правда, на этот раз я серьезно. Пойдемте вниз. Я покажу вам, что я задумал.
Джо спускался вниз, пожимая руки и выкрикивая приветствия. Празднества по поводу дня святого Патрика были в самом разгаре – люди веселились и наблюдали парад. Друзья Джо кричали ему что-то ободряющее, выражая свою полную поддержку: «Держись, Джо!», «Не давай им прикрыть твою лавочку!», «Черт с ними, Джо, они не правы». Джо отвечал на это: «Не волнуйтесь, мы останемся открытыми. Мы останемся открытыми».
В гостиной скопилась такая толпа, что мы с Джо едва протиснулись сквозь нее. Впервые в жизни Джо занимал дом, расположенный на пути следования парадных колонн, в результате вечер по случаю дня святого Патрика сказался более оживленным и многолюдным, чем обычно. Лавируя в самой гуще толпы, Глория вела очередную экскурсию, возможно, в последний раз показывая юристам достопримечательности дома. Вокруг Глории сгрудились три пожилые супружеские пары, которым, чтобы слышать, что она говорит, приходилось прикладывать сложенные лодочкой ладони к ушам.
– В старые времена, – говорила Глория, – дамы сидели у камина, укрывшись за этим экраном. Видите ли, в те дни косметику готовили на основе воска и, если жар становился слишком сильным, воск начинал растекаться по их хорошеньким лицам…
Джо привел меня в маленькую, тесно заставленную комнату и извлек из ящика стола пачку бумаг.
– Вот мой план, – сказал он. – Для того, чтобы составить эти документы, мне пришлось снова приняться за дело и надеть свою адвокатскую шляпу. Завтра я пойду в суд и швырну им в рожу эту юридическую галиматью.
Он протянул мне бумаги. Это были учредительные документы Фонда Гамильтон-Тернеровского музея, каковой, то есть Фонд, описывался в приложенных документах как «некоммерческая корпорация, целью которой является реставрация интерьера Гамильтон-Тернер-хауз на поступления от частной туристической деятельности, не направленной на получение прибыли, в вышеозначенном доме. Джозеф А. Одом, президент корпорации».
– Все очень примитивно и просто, – пояснил он. – После того, как мы посчитаем заработную плату и издержки, можно будет определить, пойдут ли поступления.
Но, по крайней мере, тогда никто не сможет обвинять меня в том, что я нарушаю зональный кодекс. С завтрашнего утра Гамильтон-Тернер-хауз перестанет быть частным домом, превратившись в музей. Так что, если они захотят закрыть меня, им придется закрыть все музеи города.
– Вы думаете, это сработает? – усомнился я.
– Будет работать до тех пор, пока они не придумают, как обойти эту рогатку. Но к тому времени, когда они придумают, как это сделать, меня данная проблеме перестанет волновать, потому что к тому времени я прославлюсь и обогащусь, как герой вашей книги.
В этот момент – очень кстати, как мне кажется – раздалось пение труб и грохот барабанов; на площади вступил очередной оркестр.
Глава XX
СОННИ
Ровно за две недели до начала второго судебного процесса Джим Уильямс стоял у дверей своего антикварного магазина, следя за тем, как трое мужчин вытаскивали из фургона тяжелую мебель.
– Полегче, полегче.
Рабочие спускали на землю старинный резной буфет.
– Поднимите немного правую сторону.
– Как ваши дела? – поинтересовался я.
– Как обычно, сами видите.
– Я подразумеваю другие дела.
– Суд? Не имею ни малейшего представления. Я поручил это дело своим адвокатам. Меня от него уже мутит. То, что вы видите, гораздо интереснее. – Джим кивнул в сторону буфета. – Очень редкий экземпляр джорджийской мебели. Черный орех, начало девятнадцатого века. Очень необычно вкрапление элементов стиля Регентства. Такого мне не приходилось видеть.
Уильямс вел себя так, словно мебель, которую вытаскивали из грузовика, была единственной серьезной проблемой в его жизни. В действительности же подготовка защиты для грядущего повторного судебного разбирательства протекала весьма драматично и потребовала смены адвоката. Бобби Ли Кук, несмотря на свои способности и ум, не смог преодолеть совпадение дат судебных процессов. В это время он защищал еще одного клиента в федеральном суде, который всегда имеет приоритет перед судом штата. Оставшись без защитника, Уильямс обратился к Фрэнку Сонни Зейлеру, выдающемуся саваннскому адвокату, партнеру юридической фирмы Бьюхена, Уильямса и Леви. Зейлер уже косвенно участвовал в процессе, будучи поверенным Джима в деле о десятимиллионном иске, предъявленном матерью Дэнни Хэнсфорда. Этот иск должен был рассматриваться после окончания процесса по уголовному делу Джима. Теперь, в отсутствие Кука Уильямс попросил Зейлера взять на себя его функции и в уголовном деле.
В свои пятьдесят лет Сонни Зейлер стал значительной фигурой в юридическом мире Джорджии. В прошлом он был президентом Коллегии адвокатов штата, его имя значилось в списке лучших юристов Америки как специалиста по гражданскому праву. Сонни – коренной саваннец, что являлось громадным плюсом для Уильямса. Присяжные, особенно саваннские присяжные, с большим подозрением относились к приезжим адвокатам. Бобби Ли Кук был родом из Саммервилла, расположенного на сотню миль к северу Атланты – расстояние вполне достаточное для того, чтобы саваннцы могли считать его чужестранцем. Зейлер же не только был уроженцем Саванны, он являлся героем ее фольклора. Тридцать лет назад, в возрасте двадцати двух лет он проплыл по реке Саванне против течения восемнадцать миль – от Ист-Брод-стрит до острова Тайби – при встречном сильном ветре всего за шесть часов.
– Моим делом занимается сейчас Сонни Зейлер, сообщил Уильямс. – Иногда он мне звонит, но я слушаю его вполуха. Он присылает мне письма с отчета но я только просматриваю их по диагонали. Если вам это действительно интересно, то можете встретиться ним, и он сам вам все расскажет, а вы потом вкратце передадите мне ваш разговор – это избавит меня от лишних переживаний. Офис Зейлера находится в Армстронг-хауз – это большое серое здание на углу Булл-стрит и Гастон-стрит. Я позвоню ему, и он вас примет, только постарайтесь навестить его после пяти часов, по окончании рабочего дня, а то мне придется оплачивать и вашу беседу – он не постесняется представить мне счет за нее. Знаю я этих адвокатов. – Уголки рта Уильямса печально опустились. – Передайте привет Уге.
– Уге?
– У-Г-А. Уге. Это большой белый бульдог – талисман Университета Джорджии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Это безвкусно, – заметил я.
– Вам не нравится, да? Ну что ж, тогда у меня есть еще одна идея. Нет, правда, на этот раз я серьезно. Пойдемте вниз. Я покажу вам, что я задумал.
Джо спускался вниз, пожимая руки и выкрикивая приветствия. Празднества по поводу дня святого Патрика были в самом разгаре – люди веселились и наблюдали парад. Друзья Джо кричали ему что-то ободряющее, выражая свою полную поддержку: «Держись, Джо!», «Не давай им прикрыть твою лавочку!», «Черт с ними, Джо, они не правы». Джо отвечал на это: «Не волнуйтесь, мы останемся открытыми. Мы останемся открытыми».
В гостиной скопилась такая толпа, что мы с Джо едва протиснулись сквозь нее. Впервые в жизни Джо занимал дом, расположенный на пути следования парадных колонн, в результате вечер по случаю дня святого Патрика сказался более оживленным и многолюдным, чем обычно. Лавируя в самой гуще толпы, Глория вела очередную экскурсию, возможно, в последний раз показывая юристам достопримечательности дома. Вокруг Глории сгрудились три пожилые супружеские пары, которым, чтобы слышать, что она говорит, приходилось прикладывать сложенные лодочкой ладони к ушам.
– В старые времена, – говорила Глория, – дамы сидели у камина, укрывшись за этим экраном. Видите ли, в те дни косметику готовили на основе воска и, если жар становился слишком сильным, воск начинал растекаться по их хорошеньким лицам…
Джо привел меня в маленькую, тесно заставленную комнату и извлек из ящика стола пачку бумаг.
– Вот мой план, – сказал он. – Для того, чтобы составить эти документы, мне пришлось снова приняться за дело и надеть свою адвокатскую шляпу. Завтра я пойду в суд и швырну им в рожу эту юридическую галиматью.
Он протянул мне бумаги. Это были учредительные документы Фонда Гамильтон-Тернеровского музея, каковой, то есть Фонд, описывался в приложенных документах как «некоммерческая корпорация, целью которой является реставрация интерьера Гамильтон-Тернер-хауз на поступления от частной туристической деятельности, не направленной на получение прибыли, в вышеозначенном доме. Джозеф А. Одом, президент корпорации».
– Все очень примитивно и просто, – пояснил он. – После того, как мы посчитаем заработную плату и издержки, можно будет определить, пойдут ли поступления.
Но, по крайней мере, тогда никто не сможет обвинять меня в том, что я нарушаю зональный кодекс. С завтрашнего утра Гамильтон-Тернер-хауз перестанет быть частным домом, превратившись в музей. Так что, если они захотят закрыть меня, им придется закрыть все музеи города.
– Вы думаете, это сработает? – усомнился я.
– Будет работать до тех пор, пока они не придумают, как обойти эту рогатку. Но к тому времени, когда они придумают, как это сделать, меня данная проблеме перестанет волновать, потому что к тому времени я прославлюсь и обогащусь, как герой вашей книги.
В этот момент – очень кстати, как мне кажется – раздалось пение труб и грохот барабанов; на площади вступил очередной оркестр.
Глава XX
СОННИ
Ровно за две недели до начала второго судебного процесса Джим Уильямс стоял у дверей своего антикварного магазина, следя за тем, как трое мужчин вытаскивали из фургона тяжелую мебель.
– Полегче, полегче.
Рабочие спускали на землю старинный резной буфет.
– Поднимите немного правую сторону.
– Как ваши дела? – поинтересовался я.
– Как обычно, сами видите.
– Я подразумеваю другие дела.
– Суд? Не имею ни малейшего представления. Я поручил это дело своим адвокатам. Меня от него уже мутит. То, что вы видите, гораздо интереснее. – Джим кивнул в сторону буфета. – Очень редкий экземпляр джорджийской мебели. Черный орех, начало девятнадцатого века. Очень необычно вкрапление элементов стиля Регентства. Такого мне не приходилось видеть.
Уильямс вел себя так, словно мебель, которую вытаскивали из грузовика, была единственной серьезной проблемой в его жизни. В действительности же подготовка защиты для грядущего повторного судебного разбирательства протекала весьма драматично и потребовала смены адвоката. Бобби Ли Кук, несмотря на свои способности и ум, не смог преодолеть совпадение дат судебных процессов. В это время он защищал еще одного клиента в федеральном суде, который всегда имеет приоритет перед судом штата. Оставшись без защитника, Уильямс обратился к Фрэнку Сонни Зейлеру, выдающемуся саваннскому адвокату, партнеру юридической фирмы Бьюхена, Уильямса и Леви. Зейлер уже косвенно участвовал в процессе, будучи поверенным Джима в деле о десятимиллионном иске, предъявленном матерью Дэнни Хэнсфорда. Этот иск должен был рассматриваться после окончания процесса по уголовному делу Джима. Теперь, в отсутствие Кука Уильямс попросил Зейлера взять на себя его функции и в уголовном деле.
В свои пятьдесят лет Сонни Зейлер стал значительной фигурой в юридическом мире Джорджии. В прошлом он был президентом Коллегии адвокатов штата, его имя значилось в списке лучших юристов Америки как специалиста по гражданскому праву. Сонни – коренной саваннец, что являлось громадным плюсом для Уильямса. Присяжные, особенно саваннские присяжные, с большим подозрением относились к приезжим адвокатам. Бобби Ли Кук был родом из Саммервилла, расположенного на сотню миль к северу Атланты – расстояние вполне достаточное для того, чтобы саваннцы могли считать его чужестранцем. Зейлер же не только был уроженцем Саванны, он являлся героем ее фольклора. Тридцать лет назад, в возрасте двадцати двух лет он проплыл по реке Саванне против течения восемнадцать миль – от Ист-Брод-стрит до острова Тайби – при встречном сильном ветре всего за шесть часов.
– Моим делом занимается сейчас Сонни Зейлер, сообщил Уильямс. – Иногда он мне звонит, но я слушаю его вполуха. Он присылает мне письма с отчета но я только просматриваю их по диагонали. Если вам это действительно интересно, то можете встретиться ним, и он сам вам все расскажет, а вы потом вкратце передадите мне ваш разговор – это избавит меня от лишних переживаний. Офис Зейлера находится в Армстронг-хауз – это большое серое здание на углу Булл-стрит и Гастон-стрит. Я позвоню ему, и он вас примет, только постарайтесь навестить его после пяти часов, по окончании рабочего дня, а то мне придется оплачивать и вашу беседу – он не постесняется представить мне счет за нее. Знаю я этих адвокатов. – Уголки рта Уильямса печально опустились. – Передайте привет Уге.
– Уге?
– У-Г-А. Уге. Это большой белый бульдог – талисман Университета Джорджии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113