– Ты снова разозлил мальчика. Теперь его надо успокоить.
– И что ты от меня хочешь?
– Хочу, чтобы ты дал мне пергамент. И еще ручку, чтобы в ней были красные чернила. И… погоди, дай я подумаю. Ножницы! Мне нужны ножницы. Еще мне нужны свечка и Библия. Только поживее!
– Пергамент? – ошарашенно переспрашивает Томас. – Где я его на…
Минерва снова хватает его за ухо.
– Я знаю, где вы можете взять Библию, – говорю я, выступая вперед. – В мотеле напротив.
За пять долларов клерк мотеля выдает нам Библию и свечу. В писчебумажном магазине Фридмана Томас покупает красный фломастер и пачку веленевой бумаги, которая больше всего подходит как замена пергамента. Когда Барри начинает расплачиваться, Минерва останавливает его.
– Положи деньги на прилавок, – говорит она. – Клади, не могу же я вечно держать твою руку. Поцелуй деньги, прежде чем положить, тогда они снова вернутся к тебе.
Томас послушно целует купюру и кладет ее на прилавок. Оказавшись снова в машине Томаса, Минерва раскладывает на заднем сиденье свои причиндалы.
– Поезжай-ка поближе к воде, – велит она.
Томас подчиняется и ведет машину по крутому спуску к Ривер-стрит. Мы едем по эспланаде – с одной стороны доки, с другой – старые склады. Минерва показывает пальцем на старинную трехмачтовую шхуну.
– Езжай туда.
Томас останавливает машину под самым бушпритом, Минерва зажигает свечу и начинает непонятный речитатив. Одновременно она красным фломастером пишет на веленевой бумаге фразы из Библии. Покончив с этим делом, она рвет бумагу на мелкие квадратики, зажигает свечу и начинает сжигать клочки бумаги один за другим. Хлопья пепла разлетаются, как снежинки, по салону машины.
– Возьми эти три клочка, которые я не сожгла, – говорит она Томасу, – и скажи мистеру Джиму, чтобы он положил их себе в ботинки.
В этот момент я вдруг понимаю, что при этой сцене присутствуют не три человека, а четыре. На улице, буквально в футе от моего лица, стоит полицейский и с любопытством заглядывает в машину.
– Мэм? – произносит он.
Минерва держит горящую свечу перед своим носом и сквозь пурпурные очки в упор смотрит на стража порядка.
– А-а-а-а-а-аааах! – выдыхает она, засовывает горящую свечу себе в рот и смыкает губы. Щеки ее начинают светиться, как волшебный фонарь. Впечатление такое, что кожа раскалилась докрасна. Свеча гаснет, и Минерва протягивает ее полицейскому. – Мы больше ничего не жжем, – говорит она и хлопает Томаса по плечу. Мы отъезжаем. В зеркале виден полицейский – он стоит со свечой в руке и тупо смотрит, как мы сворачиваем за угол.
Я возвращаюсь в зал суда. На месте свидетеля дает показания психиатр. Он рассказывает, что в детстве Дэнни Хэнсфорд был «задерживальщиком дыхания». Это значит, говорит он, что, когда Дэнни что-то хотел получить от матери, он задерживал дыхание до тех пор, пока не начинал синеть и терять сознание.
Минерва не будет допрошена в качестве свидетельницы защиты. Она только что заметила, что знает одного из присяжных, а он знает ее.
– Я поработала с ним, – говорит она, – и он стал, как псих.
Минерва так и не сказала, что она сотворила с бедолагой и зачем.
Сегодня дает показания свидетель защиты доктор Ирвинг Стоун – судебно-медицинский эксперт из Далласа. Стоун рассказывает о продуктах выстрела и других вещах, о которых мне говорил Зейлер. Слова доктора Стоуна подтверждает патологоанатом доктор Бертон из Атланты, который был свидетелем на прошлом процессе. Участвует он в суде и на этот раз. Однако мне более интересным показался разговор этих профессионалов в коридоре, когда они ожидали вызова на свидетельскую трибуну.
– После той катастрофы в Дельте мне пришлось идентифицировать триста пятьдесят семь трупов, – говорит доктор Стоун. – По тридцать в сутки. Вся работа заняла двенадцать дней.
– Ничего себе, – удивляется Бертон. – Отличный темп. И сколько ты идентифицировал по отпечаткам пальцев?
– Семьдесят пять процентов.
– А по зубным протезам?
– Точно не помню, процентов десять, наверное. Но самый шик был с водителем ритма. Я записал его серийный номер и позвонил на завод, где мне дали имя владельца.
Своих главных свидетелей Зейлер припас на самый конец процесса.
Ванесса Блэнтон, брюнетка двадцати пяти лет, официантка из ресторана. Говорит, что жила на Монтрей-сквер и помнит, как видела молодого человека с пистолетом, стрелявшего по деревьям, приблизительно за месяц до убийства Дэнни Хэнсфорда. Она не знала, что этот инцидент имел какое-то отношение к процесс Уильямса до тех пор, пока один из помощников Сонни Зейлера не услышал, будучи в их ресторане, как она рассказывает о том случае своей подруге. Зейлер прислал ей повестку. Ванесса Блэнтон занимает свое месте на свидетельской трибуне.
– Мы закрывали ресторан в два тридцать, я села в машину и поехала прямо домой. Я направлялась к парадной двери своего дома, когда услышала выстрел. Я оглянулась и увидела у дома мистера Уильямса молодого человека в джинсах и футболке с пистолетом в руке. Пистолет был направлен на деревья. Парень выстрелил еще раз.
– Что вы стали делать после этого? – спросил Зейлер.
– Открыла дверь парадного и еще раз оглянулась. Молодой человек шел в подъезд дома мистера Уильямса. Я еще подумала, стоит ли вызывать полицию, но, пока я размышляла, полиция уже приехала. Их машины я видела уже из окна.
Спенсер Лоутон понимает, что свидетельство Ванессы Блэнтон – серьезный удар по его версии событий третьего апреля. Он пытается поставить под сомнение способность свидетельницы в темноте разглядеть такие мелкие детали, как цвет джинсов, возраст и пистолет в руке. Но Ванесса твердо стоит на своем. Второй сюрприз Зейлера – Дайна Смит, блондинка тридцати пяти лет. В тот день, когда был застрелен Дэнни Хэнсфорд, она приехала погостить в Саванну к своему двоюродному брату из Атланты и остановилась в доме брата на Монтрей-сквер. После двух часов ночи она вышла на площадь и села на скамейку подышать свежим ночным воздухом.
– Я пробыла на улице несколько минут, когда услышала ряд оглушительных выстрелов, которые последовали друг за другом очень быстро. Выстрелы были очень громкими, мне казалось, что звуки несутся со всех сторон. Я буквально оцепенела, потом огляделась, но выстрелов больше не слышала. Я посидела на улице еще минут двадцать-тридцать, а том вернулась в дом.
– Вы видели полицейские машины у дома мистера Уильямса? – спросил Зейлер.
– Нет, сэр. Дверь его парадного была открыта, а в окнах горел свет.
– Очень хорошо, – говорит адвокат. – Вы кого-нибудь видели?
– Нет, сэр.
– Вы звонили в полицию?
– Нет, не звонила.
– Почему?
– Я не знала, что им сказать, и даже не поняла, я, собственно говоря, слышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– И что ты от меня хочешь?
– Хочу, чтобы ты дал мне пергамент. И еще ручку, чтобы в ней были красные чернила. И… погоди, дай я подумаю. Ножницы! Мне нужны ножницы. Еще мне нужны свечка и Библия. Только поживее!
– Пергамент? – ошарашенно переспрашивает Томас. – Где я его на…
Минерва снова хватает его за ухо.
– Я знаю, где вы можете взять Библию, – говорю я, выступая вперед. – В мотеле напротив.
За пять долларов клерк мотеля выдает нам Библию и свечу. В писчебумажном магазине Фридмана Томас покупает красный фломастер и пачку веленевой бумаги, которая больше всего подходит как замена пергамента. Когда Барри начинает расплачиваться, Минерва останавливает его.
– Положи деньги на прилавок, – говорит она. – Клади, не могу же я вечно держать твою руку. Поцелуй деньги, прежде чем положить, тогда они снова вернутся к тебе.
Томас послушно целует купюру и кладет ее на прилавок. Оказавшись снова в машине Томаса, Минерва раскладывает на заднем сиденье свои причиндалы.
– Поезжай-ка поближе к воде, – велит она.
Томас подчиняется и ведет машину по крутому спуску к Ривер-стрит. Мы едем по эспланаде – с одной стороны доки, с другой – старые склады. Минерва показывает пальцем на старинную трехмачтовую шхуну.
– Езжай туда.
Томас останавливает машину под самым бушпритом, Минерва зажигает свечу и начинает непонятный речитатив. Одновременно она красным фломастером пишет на веленевой бумаге фразы из Библии. Покончив с этим делом, она рвет бумагу на мелкие квадратики, зажигает свечу и начинает сжигать клочки бумаги один за другим. Хлопья пепла разлетаются, как снежинки, по салону машины.
– Возьми эти три клочка, которые я не сожгла, – говорит она Томасу, – и скажи мистеру Джиму, чтобы он положил их себе в ботинки.
В этот момент я вдруг понимаю, что при этой сцене присутствуют не три человека, а четыре. На улице, буквально в футе от моего лица, стоит полицейский и с любопытством заглядывает в машину.
– Мэм? – произносит он.
Минерва держит горящую свечу перед своим носом и сквозь пурпурные очки в упор смотрит на стража порядка.
– А-а-а-а-а-аааах! – выдыхает она, засовывает горящую свечу себе в рот и смыкает губы. Щеки ее начинают светиться, как волшебный фонарь. Впечатление такое, что кожа раскалилась докрасна. Свеча гаснет, и Минерва протягивает ее полицейскому. – Мы больше ничего не жжем, – говорит она и хлопает Томаса по плечу. Мы отъезжаем. В зеркале виден полицейский – он стоит со свечой в руке и тупо смотрит, как мы сворачиваем за угол.
Я возвращаюсь в зал суда. На месте свидетеля дает показания психиатр. Он рассказывает, что в детстве Дэнни Хэнсфорд был «задерживальщиком дыхания». Это значит, говорит он, что, когда Дэнни что-то хотел получить от матери, он задерживал дыхание до тех пор, пока не начинал синеть и терять сознание.
Минерва не будет допрошена в качестве свидетельницы защиты. Она только что заметила, что знает одного из присяжных, а он знает ее.
– Я поработала с ним, – говорит она, – и он стал, как псих.
Минерва так и не сказала, что она сотворила с бедолагой и зачем.
Сегодня дает показания свидетель защиты доктор Ирвинг Стоун – судебно-медицинский эксперт из Далласа. Стоун рассказывает о продуктах выстрела и других вещах, о которых мне говорил Зейлер. Слова доктора Стоуна подтверждает патологоанатом доктор Бертон из Атланты, который был свидетелем на прошлом процессе. Участвует он в суде и на этот раз. Однако мне более интересным показался разговор этих профессионалов в коридоре, когда они ожидали вызова на свидетельскую трибуну.
– После той катастрофы в Дельте мне пришлось идентифицировать триста пятьдесят семь трупов, – говорит доктор Стоун. – По тридцать в сутки. Вся работа заняла двенадцать дней.
– Ничего себе, – удивляется Бертон. – Отличный темп. И сколько ты идентифицировал по отпечаткам пальцев?
– Семьдесят пять процентов.
– А по зубным протезам?
– Точно не помню, процентов десять, наверное. Но самый шик был с водителем ритма. Я записал его серийный номер и позвонил на завод, где мне дали имя владельца.
Своих главных свидетелей Зейлер припас на самый конец процесса.
Ванесса Блэнтон, брюнетка двадцати пяти лет, официантка из ресторана. Говорит, что жила на Монтрей-сквер и помнит, как видела молодого человека с пистолетом, стрелявшего по деревьям, приблизительно за месяц до убийства Дэнни Хэнсфорда. Она не знала, что этот инцидент имел какое-то отношение к процесс Уильямса до тех пор, пока один из помощников Сонни Зейлера не услышал, будучи в их ресторане, как она рассказывает о том случае своей подруге. Зейлер прислал ей повестку. Ванесса Блэнтон занимает свое месте на свидетельской трибуне.
– Мы закрывали ресторан в два тридцать, я села в машину и поехала прямо домой. Я направлялась к парадной двери своего дома, когда услышала выстрел. Я оглянулась и увидела у дома мистера Уильямса молодого человека в джинсах и футболке с пистолетом в руке. Пистолет был направлен на деревья. Парень выстрелил еще раз.
– Что вы стали делать после этого? – спросил Зейлер.
– Открыла дверь парадного и еще раз оглянулась. Молодой человек шел в подъезд дома мистера Уильямса. Я еще подумала, стоит ли вызывать полицию, но, пока я размышляла, полиция уже приехала. Их машины я видела уже из окна.
Спенсер Лоутон понимает, что свидетельство Ванессы Блэнтон – серьезный удар по его версии событий третьего апреля. Он пытается поставить под сомнение способность свидетельницы в темноте разглядеть такие мелкие детали, как цвет джинсов, возраст и пистолет в руке. Но Ванесса твердо стоит на своем. Второй сюрприз Зейлера – Дайна Смит, блондинка тридцати пяти лет. В тот день, когда был застрелен Дэнни Хэнсфорд, она приехала погостить в Саванну к своему двоюродному брату из Атланты и остановилась в доме брата на Монтрей-сквер. После двух часов ночи она вышла на площадь и села на скамейку подышать свежим ночным воздухом.
– Я пробыла на улице несколько минут, когда услышала ряд оглушительных выстрелов, которые последовали друг за другом очень быстро. Выстрелы были очень громкими, мне казалось, что звуки несутся со всех сторон. Я буквально оцепенела, потом огляделась, но выстрелов больше не слышала. Я посидела на улице еще минут двадцать-тридцать, а том вернулась в дом.
– Вы видели полицейские машины у дома мистера Уильямса? – спросил Зейлер.
– Нет, сэр. Дверь его парадного была открыта, а в окнах горел свет.
– Очень хорошо, – говорит адвокат. – Вы кого-нибудь видели?
– Нет, сэр.
– Вы звонили в полицию?
– Нет, не звонила.
– Почему?
– Я не знала, что им сказать, и даже не поняла, я, собственно говоря, слышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113