Что-то тут не вяжется, есть какой-то разрыв, который групповое
сознание своими обычными способами преодолеть не может. Иначе к чему
клавиатура, к чему труд Хранителя?
Возможно, каждый такой маленький стержень напоминает ключ
беспроволочного телеграфа, передатчик, усиливающий энергию, в которой
содержится приказ. Сверхпередатчик суперморзе, посылающий всем существам
приказы высших ячеек Металлического Чудовища, которые для них как для
нашего организма клетки мозга.
Я наклонился, собираясь, несмотря на почти непреодолимое нежелание,
коснуться стержней клавиатуры.
Какая-то тень упала на нас, тень красноватая, смесь алого и охры...
Над нами возвышался Хранитель!
Ведя жизнь, полную опасностей, часто сталкиваясь с необходимостью
принятия быстрых решений, я понял, что моя реакция на опасность почти
чисто инстинктивная; она не более сознательна, чем отдергивание руки от
раскаленного металла, чем нападение загнанного в угол животного. И очень
редко в действие вступают высшие функции мозга. Один из таких случаев -
когда я последовал за Ларри О'Кифом и Лаклой в объятия разрушителя душ в
месте, таком же необычном, как это (См. "Покорители лунного бассейна". -
Прим. автора); другой случай - сейчас. Я отвлеченно, отчужденно
рассматривал гневно пылающую фигуру.
По сравнению с ней мы были как мальчики-с-пальчики перед великаном;
если бы он был в человекообразной форме, мы были бы на треть расстояния до
колена. Я сосредоточил внимание на двадцатифутовом квадрате - основании
Хранителя. Поверхность у него абсолютно ровная, зеркальная, но в то же
время в ней чувствуется зернистость, тесное сжатие бесчисленных
микроскопических кристаллов.
И в этих гранулах, скорее чувствуемых, чем видимых, горит тусклый
красный свет, дымчатый и мрачный. У каждого конца квадрата, на полпути к
середине, ромб примерно в ярд шириной. Эти ромбы тускло светятся
желтоватым светом, и кажется, что стиснутых кристаллов в них нет. Я решил,
что это органы чувств, аналогичные большим овалам императора.

Мой взгляд перешел к распростертым рукам. Они от конца до конца
достигали шестидесяти футов. У каждого конца еще два ромба, но не тусклые,
а гневно горящие оранжево-алым огнем. На пересечении, в центре креста,
нечто напоминающее дымящееся отражение пульсирующей многоцветной розы
императора, но каждый лепесток ее обрезан и стал прямоугольным.
В центре виднелся решетчатый узор. В эту розу стекалось множество
ручейков гневно-алого и оранжевого цвета, которые перекрещивались решеткой
узора, но никогда не изгибались и не образовывали дуг.
Между ручейками огня виднелись восьмиугольные розетки, полные
серебристого сияния, бороздчатые и похожие на полураскрытые бутоны
хризантем, вырезанные из серого гагата.
А над всем возвышался гигантский вертикальный стержень. На верху его
я увидел огромный ярко-алый прямоугольник; два других прямоугольника
смотрели на нас из-под него, как два глаза. И вдоль всей вертикальной
части были тесно усажены бороздчатые восьмиугольники.
И тут я почувствовал, что меня поднимает и несет вверх. Дрейк сжал
мое плечо, мы поднимались вместе. Полет наш прервался напротив решетчатого
сердца в центре розы с прямоугольными лепестками. Тут мы на мгновение
повисли. Потом восьмиугольники зашевелились, раскрылись, как бутоны...
Это гнезда, в которых помещаются щупальца Хранителя; хлыстообразные
щупальца развернулись и устремились к нам.
Кожа моя сжалась от прикосновения этих щупалец. Тело, прочно зажатое,
оставалось неподвижным. Но прикосновение не было неприятным. Похоже на
гибкие стеклянные полоски, их гладкие концы прикасались к нам, поглаживали
по волосам, притрагивались к лицам, углублялись в одежду.
Роза постоянно пульсировала, пульсировали и огненные ручейки-вены, по
которым в нее струился свет. Огромный ало-желтый квадрат наполнился жидким
пламенем; алмазные органы чувств под ним, казалось, затянулись дымом, от
них исходили потоки оранжево-красного пара.
Хранитель рассматривал нас.
И сознание мое подчинилось ритму этой прямоугольной розы. Но в этом
ритме не было ничего от огромного торжественного первобытного спокойствия,
которое, как описывала Руфь, излучает металлический император. Это было
сознание, несомненно, мощное, но гневное, нетерпеливое, мятежное, оно
казалось незавершенным и борющимся. В его дисгармонии чувствовалась сила,
стремящаяся освободиться, энергия, сражающаяся сама с собой.
Все больше щупалец, подобных гибким стеклянным стержням, устремлялось
к нам; они закрывали лицо, все труднее становилось дышать. Одно щупальце
обернулось вокруг моего горла и начало сжиматься...
Я слышал, как вскрикнул Дрейк, слышал его затрудненное дыхание. Но не
мог повернуть к нему головы, не мог заговорить. Неужели конец?
Давящее кольцо расслабилось, щупалец стало меньше. Я почувствовал,
как в держащем нас существе просыпается гнев.
Тусклые огни сверкнули. Появились рядом и другие огни, подавившие
блеск Хранителя. Снова ко мне протянулся пучок щупалец. Я почувствовал,
как меня вырывают из невидимых объятий и переносят по воздуху.
Мы вместе с Дрейком висели перед сияющим диском - металлическим
императором!
Это он вырвал нас у Хранителя; я видел, как щупальца Хранителя гневно
тянулись к нам, а потом мрачно, медленно вернулись в свои гнезда.
А от диска, покрывая меня, поглощая, пришло невероятное спокойствие,
все человеческие мысли гасли, и все человеческое во мне, казалось, начало
погружаться в немыслимую космическую тишину, тонуть в бездонной пропасти.
Я боролся с этим, старался поставить преграду на пути льющейся в меня
силы, забить эту силу изучением самого императора.
Его сапфировые овалы задумчиво рассматривали нас; мы висели в десяти
футах от них. Они казались жидкими и светящимися, подобными большим
жемчужинам. Вдоль края диска шла золотистая полоска, в которой были
размещены девять овалов, их соединял лабиринт геометрических символов,
цепочек живых огней; рисунок этот был бесконечно сложен и бесконечно
прекрасен; множество симметричных форм, так похожих на снежинки или
радиолярии - это математическое чудо природы.
Сверкающее лепестковое сердце переплетено живой радугой холодного
пламени.
Мы медленно плыли в воздухе, а диск - разглядывал нас.
Я чувствовал себя не действующим лицом, а каким-то сторонним
наблюдателем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66