Вдавила в скалу, как и пообещала.
Грандиозная трагедия заняла все мое внимание; мне некогда было
подумать о товарищах, я забыл о них. И вот, неожиданно приходя в себя,
начиная осознавать всю бесчеловечность этого разрушения, я обернулся к ним
за поддержкой. Смутно удивился легкой одежде Руфи; она была почти нагой; с
любопытством взглянул на красную полосу на лбу Вентнора.
В его глазах и в глазах Дрейка я увидел отражение того же ужаса, что
просыпался во мне. Но в глазах Руфи ничего подобного не было - строго,
равнодушно, безжалостно, как сама Норала, рассматривала Руфь пустыню,
которая еще час назад была цветущим городом.
Я почувствовал прилив отвращения. Ведь не могли же все уничтоженные
так безжалостно быть порождениями зла. Однако и мать, и расцветающая
девушка, и юноша, и старик - все проявления человеческой жизни за большими
городскими стенами теперь превратились в камень. Мне пришло в голову, что
в Рушарке не могло быть больше плохих людей, чем в любом крупном городе
нашей цивилизации.
Я, конечно, не ждал, что Норала подумает о чем-нибудь подобном. Но
Руфь...
Реакция на прошедший ужас становилась все сильнее, начали жечь
жалость и гнев, ненависть к этой женщине, которая стала душой катастрофы.
Взгляд мой упал на красную полоску. Я увидел, что это бороздка, будто
вокруг головы Вентнора затянули петлю и врезали ее в кость. На краях
борозды виднелась засохшая кровь, двойное кольцо вздувшейся побелевшей
плоти окаймляло полосу. Это был след - пытки.
- Мартин! - воскликнул я. - Кольцо? Что они с вами делали?
- Привели в себя этим, - негромко ответил он. - Вероятно, я им должен
быть благодарен, хотя намерения у них были не совсем... терапевтические...
- Его пытали. - Голос Руфи звучал напряженно и горько; говорила она
по-персидски, ради Норалы, подумал я, не догадываясь о более глубокой
причине. - Его пытали. Мучили его, пока он не пришел в себя. И пообещали,
что будут мучить так, что он будет молить о смерти.
- А меня... меня... - она подняла сжатые руки... - меня раздели, как
рабыню. Провели через город, и жители насмехались надо мной. Привели меня
к этой свинье, которую наказала Норала... и раздели меня перед ним, как
рабыню. У меня на глазах пытали брата. Норала, они были злые, все злые!
Норала, ты хорошо поступила, убив их всех!
Она схватила руки женщины, прижала к себе. Норала смотрела на нее
большими серыми глазами, в которых исчезал гнев, сменяясь прежним
бесконечным спокойствием. И когда она заговорила, в голосе ее снова
слышались отголоски далекого хрустального звона.
- Дело сделано, - сказала она. - И хорошо сделано... сестра. Теперь
мы с тобой будем жить в мире... сестра. А если в мире, из которого ты
пришла, есть такие, кого следует убить, мы пойдем с тобой и с нашими
спутниками и растопчем их... как я только что сделала.
Сердце мое замерло: в глубине глаз Руфи в ответ на призыв Норалы
появилась гневная тень; глаза ее становились такими же, как глаза Норалы.
И наконец в лица Руфи на на смотрел двойник Норалы!
Белые руки женщины обняли девушку, великолепная голова склонилась к
ней, огненные пряди смешались с нежными каштановыми завитками.
- Сестра! - прошептала Норала. - Маленькая сестра! Эти люди будут с
тобой, пока ты этого хочешь. Можешь поступить с ними по своему желанию.
Если хочешь, они уйдут в свой мир, и я прикажу проводить их к выходу.
- Но мы с тобой, маленькая сестра, будем жить вместе... в
обширности... этого мира. Разве не так?
Не задумываясь, не оглядываясь на нас троих: возлюбленного, брата,
старого друга, - Руфь прижалась к ней, положила голову ей на девственную
грудь.
- Будет так! - ответила она. - Сестра, будет так Норала, я устала,
хватит с меня людей.
Экстаз нежности, пламя неземного восторга вспыхнуло на удивительном
лице женщины. Голодно, вызывающе прижала она к себе девушку; звезды в
небесах ее глаз светили мягко, ласково.
- Руфь! - воскликнул Дрейк и подскочил к ним. Она не обратила на него
внимание; и в тот же момент его прыжок был остановлен, Дрейка развернуло
спиной к ним.
- Подождите! - крикнул Вентнор, хватая его за руку. - Подождите.
Сейчас бесполезно.
В голосе его звучало понимание, сочувствие; он беспокойно смотрел на
сестру и эту удивительную женщину, обнимавшую ее.
- Ждать! - воскликнул Дрейк. - Ждать! Дьявол! Проклятая ведьма крадет
ее у нас!
Он снова бросился вперед; отскочил, будто от удара невидимой руки;
упал на нас, Вентнор схватил его и удержал. И в это время металлическое
чудовище, на котором мы двигались остановилось. По нему пробежала дрожь.
Нас подняло. Между нами и женщиной и девушкой появилась щель, она
расширилась. Норала воздвигла между собой и нами барьер.
Щель становилась все шире. Теперь Руфь была будто в другом мире. Нас
с ней соединял только голос.
Мы поднимались все выше, стояли строем на плоской поверхности башни;
в пятидесяти футах от нас на такой же площадке стояли Норала и Руфь,
сплетя руки. Они смотрели в сторону дома.
К нам приблизилась змея, исчезла под нами, слившись с ожидающим
чудовищем.
Чудовище медленно начало двигаться, спокойно покатилось к проходу,
проделанному в скалах. На нас упала тень скал. Мы, как один, оглянулись,
увидели голубую фигуру с черным пятном на груди.
И тут же скалы скрыли ее. Мы двигались по ущелью, через каньон и
туннель, все молчали. Дрейк с ненавистью смотрел на Норалу. Вентнор тоже
смотрел на нее - с загадочным сочувствием. Мы миновали ущелье, на
мгновенье остановились на краю зеленого леса.
И тут, как будто с неизмеримо далекого расстояния, послышался слабый
размеренный гул, будто удары бесчисленных приглушенных барабанов.
Существо, на котором мы ехали, вздрогнуло. Звук замер. Дрожь прекратилась,
существо равномерно, без усилий двинулось сквозь деревья; но теперь
двигалось оно не так быстро, как подгоняемое гневом Норалы.
Вентнор зашевелился, нарушил молчание. Я увидел, как он похудел, как
заострилось его лицо; стало почти неземным; очищенное страданием и, пришло
мне в голову, каким-то странным знанием.
- Бесполезно, Дрейк, - сонно сказал он. - Теперь все в руках богов. И
не знаю, боги ли это людей или... металла.
- Но вот что я знаю: равновесие будет нарушено. Если в нашу сторону,
Руфь вернется к нам. А если в другую строну - нам тоже не о чем
беспокоиться. Потому что с человечеством будет покончено!
- Мартин! О чем это вы?
- Это кризис, - ответил он. - Мы ничего не можем сделать, Гудвин,
ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Грандиозная трагедия заняла все мое внимание; мне некогда было
подумать о товарищах, я забыл о них. И вот, неожиданно приходя в себя,
начиная осознавать всю бесчеловечность этого разрушения, я обернулся к ним
за поддержкой. Смутно удивился легкой одежде Руфи; она была почти нагой; с
любопытством взглянул на красную полосу на лбу Вентнора.
В его глазах и в глазах Дрейка я увидел отражение того же ужаса, что
просыпался во мне. Но в глазах Руфи ничего подобного не было - строго,
равнодушно, безжалостно, как сама Норала, рассматривала Руфь пустыню,
которая еще час назад была цветущим городом.
Я почувствовал прилив отвращения. Ведь не могли же все уничтоженные
так безжалостно быть порождениями зла. Однако и мать, и расцветающая
девушка, и юноша, и старик - все проявления человеческой жизни за большими
городскими стенами теперь превратились в камень. Мне пришло в голову, что
в Рушарке не могло быть больше плохих людей, чем в любом крупном городе
нашей цивилизации.
Я, конечно, не ждал, что Норала подумает о чем-нибудь подобном. Но
Руфь...
Реакция на прошедший ужас становилась все сильнее, начали жечь
жалость и гнев, ненависть к этой женщине, которая стала душой катастрофы.
Взгляд мой упал на красную полоску. Я увидел, что это бороздка, будто
вокруг головы Вентнора затянули петлю и врезали ее в кость. На краях
борозды виднелась засохшая кровь, двойное кольцо вздувшейся побелевшей
плоти окаймляло полосу. Это был след - пытки.
- Мартин! - воскликнул я. - Кольцо? Что они с вами делали?
- Привели в себя этим, - негромко ответил он. - Вероятно, я им должен
быть благодарен, хотя намерения у них были не совсем... терапевтические...
- Его пытали. - Голос Руфи звучал напряженно и горько; говорила она
по-персидски, ради Норалы, подумал я, не догадываясь о более глубокой
причине. - Его пытали. Мучили его, пока он не пришел в себя. И пообещали,
что будут мучить так, что он будет молить о смерти.
- А меня... меня... - она подняла сжатые руки... - меня раздели, как
рабыню. Провели через город, и жители насмехались надо мной. Привели меня
к этой свинье, которую наказала Норала... и раздели меня перед ним, как
рабыню. У меня на глазах пытали брата. Норала, они были злые, все злые!
Норала, ты хорошо поступила, убив их всех!
Она схватила руки женщины, прижала к себе. Норала смотрела на нее
большими серыми глазами, в которых исчезал гнев, сменяясь прежним
бесконечным спокойствием. И когда она заговорила, в голосе ее снова
слышались отголоски далекого хрустального звона.
- Дело сделано, - сказала она. - И хорошо сделано... сестра. Теперь
мы с тобой будем жить в мире... сестра. А если в мире, из которого ты
пришла, есть такие, кого следует убить, мы пойдем с тобой и с нашими
спутниками и растопчем их... как я только что сделала.
Сердце мое замерло: в глубине глаз Руфи в ответ на призыв Норалы
появилась гневная тень; глаза ее становились такими же, как глаза Норалы.
И наконец в лица Руфи на на смотрел двойник Норалы!
Белые руки женщины обняли девушку, великолепная голова склонилась к
ней, огненные пряди смешались с нежными каштановыми завитками.
- Сестра! - прошептала Норала. - Маленькая сестра! Эти люди будут с
тобой, пока ты этого хочешь. Можешь поступить с ними по своему желанию.
Если хочешь, они уйдут в свой мир, и я прикажу проводить их к выходу.
- Но мы с тобой, маленькая сестра, будем жить вместе... в
обширности... этого мира. Разве не так?
Не задумываясь, не оглядываясь на нас троих: возлюбленного, брата,
старого друга, - Руфь прижалась к ней, положила голову ей на девственную
грудь.
- Будет так! - ответила она. - Сестра, будет так Норала, я устала,
хватит с меня людей.
Экстаз нежности, пламя неземного восторга вспыхнуло на удивительном
лице женщины. Голодно, вызывающе прижала она к себе девушку; звезды в
небесах ее глаз светили мягко, ласково.
- Руфь! - воскликнул Дрейк и подскочил к ним. Она не обратила на него
внимание; и в тот же момент его прыжок был остановлен, Дрейка развернуло
спиной к ним.
- Подождите! - крикнул Вентнор, хватая его за руку. - Подождите.
Сейчас бесполезно.
В голосе его звучало понимание, сочувствие; он беспокойно смотрел на
сестру и эту удивительную женщину, обнимавшую ее.
- Ждать! - воскликнул Дрейк. - Ждать! Дьявол! Проклятая ведьма крадет
ее у нас!
Он снова бросился вперед; отскочил, будто от удара невидимой руки;
упал на нас, Вентнор схватил его и удержал. И в это время металлическое
чудовище, на котором мы двигались остановилось. По нему пробежала дрожь.
Нас подняло. Между нами и женщиной и девушкой появилась щель, она
расширилась. Норала воздвигла между собой и нами барьер.
Щель становилась все шире. Теперь Руфь была будто в другом мире. Нас
с ней соединял только голос.
Мы поднимались все выше, стояли строем на плоской поверхности башни;
в пятидесяти футах от нас на такой же площадке стояли Норала и Руфь,
сплетя руки. Они смотрели в сторону дома.
К нам приблизилась змея, исчезла под нами, слившись с ожидающим
чудовищем.
Чудовище медленно начало двигаться, спокойно покатилось к проходу,
проделанному в скалах. На нас упала тень скал. Мы, как один, оглянулись,
увидели голубую фигуру с черным пятном на груди.
И тут же скалы скрыли ее. Мы двигались по ущелью, через каньон и
туннель, все молчали. Дрейк с ненавистью смотрел на Норалу. Вентнор тоже
смотрел на нее - с загадочным сочувствием. Мы миновали ущелье, на
мгновенье остановились на краю зеленого леса.
И тут, как будто с неизмеримо далекого расстояния, послышался слабый
размеренный гул, будто удары бесчисленных приглушенных барабанов.
Существо, на котором мы ехали, вздрогнуло. Звук замер. Дрожь прекратилась,
существо равномерно, без усилий двинулось сквозь деревья; но теперь
двигалось оно не так быстро, как подгоняемое гневом Норалы.
Вентнор зашевелился, нарушил молчание. Я увидел, как он похудел, как
заострилось его лицо; стало почти неземным; очищенное страданием и, пришло
мне в голову, каким-то странным знанием.
- Бесполезно, Дрейк, - сонно сказал он. - Теперь все в руках богов. И
не знаю, боги ли это людей или... металла.
- Но вот что я знаю: равновесие будет нарушено. Если в нашу сторону,
Руфь вернется к нам. А если в другую строну - нам тоже не о чем
беспокоиться. Потому что с человечеством будет покончено!
- Мартин! О чем это вы?
- Это кризис, - ответил он. - Мы ничего не можем сделать, Гудвин,
ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66