Вторая запись – «Джей Си», «мама» – третья. Прости, мама.
– К нему еще кто-нибудь приходил?
– Ко мне приходили! – взвизгивает Суарес и приступает к демонстрации целой кучи фотографий девять на двенадцать, валяющихся на его тумбочке. Среди них и вполне оправданные изображения других Компи, маленьких жилистых созданий, явно состоящих в родстве с мистером Фелипе Суаресом, но есть и другие, чуть более подозрительные – моментальные снимки привлекательных Стегозавров и Бронтов – скорей всего, окантованные фотографии моделей, извлеченные из рамок.
– Просто очаровательно, – причмокиваю я. – Очень мило. – Я закрываю глаза и… да, так и есть, новый приступ мигрени захлестывает мозги. Я глубоко вздыхаю и медленно говорю: – Я хочу знать… были ли у него… у мистера Берка… Раптора, лежащего в той кровати… какие-нибудь посетители.
– Э-э… – часто-часто моргает Суарес. – Э-э-э…
– Ты понял?
– Э-э-э… Да. Да.
– Да, у него были посетители, или да, ты понял?
– Да – посетители. Один. Один посетитель.
Наконец-то.
– Это был родственник? Приятель?
Суарес склоняет голову набок, словно пес, ожидающий, когда же ты наконец кинешь эту чертову палку, и клюв его изгибается в ухмылке.
– Кто это был? Ты слышал имя?
– Джудит! – вопит он и взрывается хохотом. – Джудит, Джудит, Джудит!
Я шарахаюсь от Суареса, в ушах звенит. С Компи всегда так – чертову уйму времени тратишь, пытаясь добиться ответа, а в результате остаешься ни с чем. Подумываю, не попросить ли порыться в записях о посетителях Берка мою новую подружку-медсестру – ее зовут Рита, и она Аллозавр, не хухры-мухры! Уверен, для меня она сделает это, несмотря на весьма спорную законность такого поступка, однако не хочется навлекать на нее неприятности. Во всяком случае, пока, в мое отсутствие и на трезвую голову.
Однако, проходя мимо, я слегка ей киваю, мол, увидимся позже, а она в ответ подмигивает.
– Возможно, вам следует удалить шоколад из диеты мистера Суареса, – советую я, выпуская остатки злости на Компи, нарушившего своей бестолковостью присущую мне нерасположенность к причинению страданий немощным и убогим. – Он явно превысил норму. – И я, пятясь, захожу в лифт.
Рита прикусывает нижнюю губу – ах господи, она это умеет, я просто схожу с ума, глядя на эту куколку, – и говорит:
– Это предписание врача?
– Более того, – отзываюсь я. – Это предписание Винсента.
Двери сходятся, и я поздравляю себя с тем, какая же я ловкая рептилия.
Снова оказавшись в конторе, я нахожу себе отличную работенку: крою по телефону Дана, почему не сообщил мне, в каком прискорбном состоянии находится Берк, на которого я весь день угробил; однако мысли мои далеко. Вопреки моим смутным подозрениям, пожар в «Эволюция-клубе», как бы трагичен он ни был, имеет все признаки несчастного случая, так что я вполне готов составить отчет, получить у Тейтельбаума свою тысячу баксов и наконец завалиться спать.
– Если тебе от этого легче станет, – говорит Дан, – я получил кое-какие сведения о парне. Просто записи полистал. Могу сбросить на факс.
– Что-нибудь интересное?
– Дата рождения, послужной список и так далее. Нет, ничего интересного.
– Все-таки пришли, – говорю я. – Осчастливлю клиента.
За те две минуты, что уйдут на изучение факса, Тейтельбаум сможет приписать к счету страховой компании лишние десять минут: дневной тариф отталкивается от среднестатистических норм, и гонорар взлетает до небес.
Вскоре из факса вылезают шесть из восемнадцати оставшихся у меня листов бумаги. За неплатежи изъяли большую часть моей мебели, в том числе столы, шкафы, жалюзи, но одна телефонная линия и факсовый аппарат у меня все же остались, напоминая о тех днях, когда я за все платил звонкой монетой.
Обычный вздор, бесполезная информация, ничего или почти ничего для меня нового. Донован Берк, родился на восточном побережье и все такое прочее, родители умерли и тому подобное, женат не был, детей нет, так, управляющий ночным клубом, дальше, до «Эволюция-клуба» работал в Нью-Йорке на…
Оп-ля. Вот это уже интересно.
До «Эволюция-клуба» работал в Нью-Йорке на покойного Раймонда Макбрайда. Похоже, мистер Берк вел дела в клубе Макбрайда «Пангея» в Верхнем Уэст-Сайд, а два года назад поспешно удрал из города, объясняя это «творческими разногласиями» с плейбоем-владельцем. В течение нескольких недель он отыскал способ обосноваться в Студио-сити, явно не тратя слишком много времени на то, чтобы обрести богатство и славу по-лос-анджелесски.
Занятно, спору нет. Полезно? Вряд ли.
А вот действительно пикантная подробность примостилась в самом низу страницы: жена Макбрайда была вовлечена во все ежедневные дела ночного клуба для крутых динов. Жена Макбрайда работала бок о бок с Донованом Берком в «Пангее». С женой Макбрайда возникли у Берка «творческие разногласия», и именно она отослала ему за три тысячи миль чемодан с вещами.
Зовут ее, разумеется, Джудит.
Я звоню Дану и сообщаю, что получил факс.
– Чем-нибудь помог? – спрашивает он.
– Нет, – отзываюсь. – Совершенно ничем. Но все равно, спасибо.
Следующий мой звонок – дорожному агенту «ТруТел», и не проходит трех часов, как я лечу через всю страну ночным рейсом за 499 долларов в оба конца, по направлению к Уолл-стрит. Начнем делиться новостями.
5
Полет ничем не примечателен, тем не менее, когда мы садимся, человечья часть пассажиров хлопает в ладоши, словно ожидала иного завершения вечерних увеселений. Я этого никогда не понимал; сам я рукоплескал на борту самолета один-единственный раз – когда вместо полагающейся мне коробки арахиса получил по ошибке две. Дело прошлое, но лучше бы я тогда не шумел, потому что стюардесса обнаружила, что обсчиталась, и забрала у меня лишнюю порцию.
Тейтельбаум меня убьет и повесит на стену в качестве трофея, если узнает истинную причину этой поездки. Я сообщил ему, что кое-какие следы ведут в Нью-Йорк, попросил корпоративную кредитную карту (с лимитом в пять тысяч долларов, без дураков!), и он принялся тянуть из меня жилы по телефону.
– Ты что-то нарыл? Увяз в этом деле?
– Ну, да. Поэтому и вынужден лететь. В интересах страховой компании.
– И никакой ерунды с твоим покойным партнером?
– Боже упаси. Ничего подобного.
Но если дело связано с Макбрайдом, тогда у меня, разумеется, могут возникнуть вопросы, касающиеся его смерти, а если мне придется задавать вопросы, касающиеся смерти Макбрайда, я могу случайно наткнуться на информацию об одном из частных сыщиков, расследовавших тот случай, то есть моем «покойном партнере» Эрни. Естественно, я не стал все это объяснять Тейтельбауму. Достаточно ему того, что страховая компания раскошелится тем больше, чем основательнее вздуть накладные расходы, а теперь в них входит пребывание во втором по расточительству городе Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– К нему еще кто-нибудь приходил?
– Ко мне приходили! – взвизгивает Суарес и приступает к демонстрации целой кучи фотографий девять на двенадцать, валяющихся на его тумбочке. Среди них и вполне оправданные изображения других Компи, маленьких жилистых созданий, явно состоящих в родстве с мистером Фелипе Суаресом, но есть и другие, чуть более подозрительные – моментальные снимки привлекательных Стегозавров и Бронтов – скорей всего, окантованные фотографии моделей, извлеченные из рамок.
– Просто очаровательно, – причмокиваю я. – Очень мило. – Я закрываю глаза и… да, так и есть, новый приступ мигрени захлестывает мозги. Я глубоко вздыхаю и медленно говорю: – Я хочу знать… были ли у него… у мистера Берка… Раптора, лежащего в той кровати… какие-нибудь посетители.
– Э-э… – часто-часто моргает Суарес. – Э-э-э…
– Ты понял?
– Э-э-э… Да. Да.
– Да, у него были посетители, или да, ты понял?
– Да – посетители. Один. Один посетитель.
Наконец-то.
– Это был родственник? Приятель?
Суарес склоняет голову набок, словно пес, ожидающий, когда же ты наконец кинешь эту чертову палку, и клюв его изгибается в ухмылке.
– Кто это был? Ты слышал имя?
– Джудит! – вопит он и взрывается хохотом. – Джудит, Джудит, Джудит!
Я шарахаюсь от Суареса, в ушах звенит. С Компи всегда так – чертову уйму времени тратишь, пытаясь добиться ответа, а в результате остаешься ни с чем. Подумываю, не попросить ли порыться в записях о посетителях Берка мою новую подружку-медсестру – ее зовут Рита, и она Аллозавр, не хухры-мухры! Уверен, для меня она сделает это, несмотря на весьма спорную законность такого поступка, однако не хочется навлекать на нее неприятности. Во всяком случае, пока, в мое отсутствие и на трезвую голову.
Однако, проходя мимо, я слегка ей киваю, мол, увидимся позже, а она в ответ подмигивает.
– Возможно, вам следует удалить шоколад из диеты мистера Суареса, – советую я, выпуская остатки злости на Компи, нарушившего своей бестолковостью присущую мне нерасположенность к причинению страданий немощным и убогим. – Он явно превысил норму. – И я, пятясь, захожу в лифт.
Рита прикусывает нижнюю губу – ах господи, она это умеет, я просто схожу с ума, глядя на эту куколку, – и говорит:
– Это предписание врача?
– Более того, – отзываюсь я. – Это предписание Винсента.
Двери сходятся, и я поздравляю себя с тем, какая же я ловкая рептилия.
Снова оказавшись в конторе, я нахожу себе отличную работенку: крою по телефону Дана, почему не сообщил мне, в каком прискорбном состоянии находится Берк, на которого я весь день угробил; однако мысли мои далеко. Вопреки моим смутным подозрениям, пожар в «Эволюция-клубе», как бы трагичен он ни был, имеет все признаки несчастного случая, так что я вполне готов составить отчет, получить у Тейтельбаума свою тысячу баксов и наконец завалиться спать.
– Если тебе от этого легче станет, – говорит Дан, – я получил кое-какие сведения о парне. Просто записи полистал. Могу сбросить на факс.
– Что-нибудь интересное?
– Дата рождения, послужной список и так далее. Нет, ничего интересного.
– Все-таки пришли, – говорю я. – Осчастливлю клиента.
За те две минуты, что уйдут на изучение факса, Тейтельбаум сможет приписать к счету страховой компании лишние десять минут: дневной тариф отталкивается от среднестатистических норм, и гонорар взлетает до небес.
Вскоре из факса вылезают шесть из восемнадцати оставшихся у меня листов бумаги. За неплатежи изъяли большую часть моей мебели, в том числе столы, шкафы, жалюзи, но одна телефонная линия и факсовый аппарат у меня все же остались, напоминая о тех днях, когда я за все платил звонкой монетой.
Обычный вздор, бесполезная информация, ничего или почти ничего для меня нового. Донован Берк, родился на восточном побережье и все такое прочее, родители умерли и тому подобное, женат не был, детей нет, так, управляющий ночным клубом, дальше, до «Эволюция-клуба» работал в Нью-Йорке на…
Оп-ля. Вот это уже интересно.
До «Эволюция-клуба» работал в Нью-Йорке на покойного Раймонда Макбрайда. Похоже, мистер Берк вел дела в клубе Макбрайда «Пангея» в Верхнем Уэст-Сайд, а два года назад поспешно удрал из города, объясняя это «творческими разногласиями» с плейбоем-владельцем. В течение нескольких недель он отыскал способ обосноваться в Студио-сити, явно не тратя слишком много времени на то, чтобы обрести богатство и славу по-лос-анджелесски.
Занятно, спору нет. Полезно? Вряд ли.
А вот действительно пикантная подробность примостилась в самом низу страницы: жена Макбрайда была вовлечена во все ежедневные дела ночного клуба для крутых динов. Жена Макбрайда работала бок о бок с Донованом Берком в «Пангее». С женой Макбрайда возникли у Берка «творческие разногласия», и именно она отослала ему за три тысячи миль чемодан с вещами.
Зовут ее, разумеется, Джудит.
Я звоню Дану и сообщаю, что получил факс.
– Чем-нибудь помог? – спрашивает он.
– Нет, – отзываюсь. – Совершенно ничем. Но все равно, спасибо.
Следующий мой звонок – дорожному агенту «ТруТел», и не проходит трех часов, как я лечу через всю страну ночным рейсом за 499 долларов в оба конца, по направлению к Уолл-стрит. Начнем делиться новостями.
5
Полет ничем не примечателен, тем не менее, когда мы садимся, человечья часть пассажиров хлопает в ладоши, словно ожидала иного завершения вечерних увеселений. Я этого никогда не понимал; сам я рукоплескал на борту самолета один-единственный раз – когда вместо полагающейся мне коробки арахиса получил по ошибке две. Дело прошлое, но лучше бы я тогда не шумел, потому что стюардесса обнаружила, что обсчиталась, и забрала у меня лишнюю порцию.
Тейтельбаум меня убьет и повесит на стену в качестве трофея, если узнает истинную причину этой поездки. Я сообщил ему, что кое-какие следы ведут в Нью-Йорк, попросил корпоративную кредитную карту (с лимитом в пять тысяч долларов, без дураков!), и он принялся тянуть из меня жилы по телефону.
– Ты что-то нарыл? Увяз в этом деле?
– Ну, да. Поэтому и вынужден лететь. В интересах страховой компании.
– И никакой ерунды с твоим покойным партнером?
– Боже упаси. Ничего подобного.
Но если дело связано с Макбрайдом, тогда у меня, разумеется, могут возникнуть вопросы, касающиеся его смерти, а если мне придется задавать вопросы, касающиеся смерти Макбрайда, я могу случайно наткнуться на информацию об одном из частных сыщиков, расследовавших тот случай, то есть моем «покойном партнере» Эрни. Естественно, я не стал все это объяснять Тейтельбауму. Достаточно ему того, что страховая компания раскошелится тем больше, чем основательнее вздуть накладные расходы, а теперь в них входит пребывание во втором по расточительству городе Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83