Донателло влюбленно посмотрел на юного Медичи и вздохнул.
– Все, чего я добился, – это заслуга моего великолепного учителя, которого нашел для меня дедушка, и самого дедушки, – тепло ответил Лоренцо. – Но об этом позже. За ужином и на пирушке у нас будет время обо всем поговорить, – пообещал он, взяв меня под руку. – Я должен отвести героического Луку к моей матери, которая от него просто без ума. А затем надо ведь и заявить права на призовую телку!
– Я бы хотел побеседовать с синьором Фичино о природе человека и его бессмертной душе, – торопливо пролепетал Леонардо, который, пользуясь моментом, пока меня держал Лоренцо, высунулся из-за стула.
Я замахнулся, чтобы огреть мальчишку свободной рукой, но Леонардо оказался проворней. Он взял Фичино под руку и повел его прочь, бросая через плечо озорные взгляды.
– Моя матушка Лукреция из рода Турнабуони – удивительная, проницательная женщина, люди говорят, что она обаятельна и обладает острым умом, – сказал Лоренцо, уводя меня в противоположном направлении, к игровому полю. – Все, кроме бабушки, ее просто обожают, но так часто бывает в семейной жизни: женщины ссорятся, – пожал плечами он.
Кто-то окликнул его, он улыбнулся и помахал толпившимся рядом игрокам и дамам. И, понизив голос, чтобы только я слышал его слова, сказал:
– Вы мне нравитесь, Лука Бастардо. Вы храбрый, сильный, умный и готовы на все ради победы. Вы не боитесь подвергнуть себя опасности или придушить обидчика. Вы не страдаете излишней щепетильностью. Вы, наверное, сын опасного человека и женщины с трезвым, рассудительным умом. А еще вы скрытный и стараетесь не держаться на виду. Мне бы пригодился такой человек.
– Пригодился для чего? – тихо спросил я.
– Для деликатных поручений, которые требуют скрытности и осторожности. Следить за послами, собирать информацию… Да для многого, где правителю нужен скрытный и преданный человек, – ответил Лоренцо, пожав плечами. – Я же со своей стороны мог бы предложить такому опытному и верному человеку свое покровительство и защиту.
– Защиту от чего? – тихо переспросил я, стараясь угадать, сколько обо мне известно Лоренцо.
– Защиту от любого, кто захочет сжечь на костре человека за использование магии для продления молодости, – ответил он вполголоса. – Защиту от братства Красного пера, которое, как вы сегодня поняли, хотя и не пользуется популярностью, но пока еще тайно существует.
ГЛАВА 18
Козимо де Медичи умер несколько месяцев спустя. Было первое августа, и Леонардо заставил меня помогать ему с очередной задумкой. Его отец сер Пьеро, нехотя взяв меня в наставники для своего не по годам развитого сына и еще более нехотя согласившись платить мне скудное жалованье, дал Леонардо небольшой круглый щит из фигового дерева и попросил его расписать. Вдумчиво и тщательно Леонардо по-хозяйски осмотрел щит и пришел к выводу, что он сделан грубо и неаккуратно. Он сам распрямил его на огне, а потом мы отдали щит токарю, который его разгладил и выправил. Леонардо загрунтовал его и подготовил к нанесению краски. А потом, с мальчишеским энтузиазмом, он решил, что напишет на щите что-нибудь такое страшное, чтобы от одного взгляда увидевший окаменел от ужаса. Ну, вроде Медузы Горгоны. С этой целью мы обошли всю Монте Альбано, разыскивая ящериц, сверчков, змей, бабочек, цикад и саранчу, летучих мышей и прочих диковинных созданий, какие попались нам по пути. Мы собрали всю эту живность и принесли в комнату Леонардо в отцовском доме.
Леонардо жил, как ему захочется, то у матери, то у отца, но работать предпочитал все-таки у отца. От летней жары комната у сера Пьеро вскоре наполнилась вонью гниющих разлагающихся трупиков. Слуги и мачеха Леонардо пожаловались серу Пьеро, и тот устроил мне разнос за то, что я чересчур потакаю всем капризам мальчика. Я только пожал плечами: кто же мог отказать Леонардо в чем бы то ни было! В общем, трупы насекомых остались лежать, где лежали, а женщины закрывали носы платками, проходя мимо его комнаты. Но Леонардо и этого было мало. Требовательный и взыскательный, он еще не нашел идеального сочетания устрашающих черт для своей химеры. И вот мы ползали между лозами зреющего винограда на моем винограднике в Анкьяно, разыскивая редких червей и жуков, когда на гребне холма послышался отдаленный цокот копыт.
– Лошадь – вот что я должен изобразить! – воскликнул Леонардо, высунувшись из-под виноградного куста.
Гроздь рдеющего на солнце винограда застряла у него за ухом, и мальчик с золотистыми кудрями, с зажатыми в руках насекомыми, без рубашки, которую он снял из-за жары, больше всего на свете походил на дионисийского херувима. Я стоял рядом на коленях, рассматривая листья винограда, не видно ли где-нибудь гнили, которая могла погубить урожай. Он повернулся ко мне, сверкая ослепительной улыбкой.
– Я должен сделать лошадь из глины – красавца скакуна вроде Джинори, маленькую модель, которую можно затем отлить из бронзы. Начну прямо сейчас…
– Сначала закончи щит, – ответил я твердо. – Давай порадуем папу. А то он и так недоволен, что приходится платить мне жалованье. Если эти скромные гроши вообще можно назвать жалованьем. Я бы заработал больше, прося милостыню на улицах Флоренции, хотя флорентийцы не очень-то щедро подают нищим, уж поверь мне!
– Да, но ты же не зависишь от папиных денег, – хитро ответил Леонардо. – Ты же богат, у тебя собственный виноградник, много денег в банке Медичи. Я слышал, как синьор Козимо говорил об этом синьору Фичино. Ты, может, даже богаче папы. Зачем тебе его деньги?
– Из принципа, – упрямо ответил я. – Человеку должны платить за тяжелый труд.
– Это со мной-то тяжелый труд? – Леонардо запрокинул голову, и из его уст зазвенел музыкой прелестный смех. – Вчера мы весь день плавали в водоеме на Монте Альбано. А позавчера лазали по деревьям и бросали желуди в тех, кто подходил к колодцу! Хотя я заметил, тебе нравится кидаться только в хорошеньких девушек. И ты ухмылялся до ушей, когда они визжали!
– Я ж твоя нянька, – пожал я плечами. – И мне должны за это платить!
– Ты не нянька, ты мой учитель, и мне кажется, что раз уж ты богат и все богатеешь, то должен бы мне купить что-нибудь. Например, записную книжку. Ты обещал купить мне книжку. Когда это будет?
– Скоро, – ответил я. – Может быть, тогда, когда ты закончишь щит.
Я лучезарно улыбнулся, а он скривился и протянул мне садовую змею.
– Страшная?
– Просто дрожу от страха, – сухо ответил я, на что Леонардо бросил в меня змею.
Я поймал на лету ее извивающееся тельце одной рукой, и вдруг, наблюдая в лучах солнца причудливые изгибы буро-зеленого пресмыкающегося, я понял, что смерть, моя старая знакомая, решила нанести мне визит. Умер кто-то очень близкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Все, чего я добился, – это заслуга моего великолепного учителя, которого нашел для меня дедушка, и самого дедушки, – тепло ответил Лоренцо. – Но об этом позже. За ужином и на пирушке у нас будет время обо всем поговорить, – пообещал он, взяв меня под руку. – Я должен отвести героического Луку к моей матери, которая от него просто без ума. А затем надо ведь и заявить права на призовую телку!
– Я бы хотел побеседовать с синьором Фичино о природе человека и его бессмертной душе, – торопливо пролепетал Леонардо, который, пользуясь моментом, пока меня держал Лоренцо, высунулся из-за стула.
Я замахнулся, чтобы огреть мальчишку свободной рукой, но Леонардо оказался проворней. Он взял Фичино под руку и повел его прочь, бросая через плечо озорные взгляды.
– Моя матушка Лукреция из рода Турнабуони – удивительная, проницательная женщина, люди говорят, что она обаятельна и обладает острым умом, – сказал Лоренцо, уводя меня в противоположном направлении, к игровому полю. – Все, кроме бабушки, ее просто обожают, но так часто бывает в семейной жизни: женщины ссорятся, – пожал плечами он.
Кто-то окликнул его, он улыбнулся и помахал толпившимся рядом игрокам и дамам. И, понизив голос, чтобы только я слышал его слова, сказал:
– Вы мне нравитесь, Лука Бастардо. Вы храбрый, сильный, умный и готовы на все ради победы. Вы не боитесь подвергнуть себя опасности или придушить обидчика. Вы не страдаете излишней щепетильностью. Вы, наверное, сын опасного человека и женщины с трезвым, рассудительным умом. А еще вы скрытный и стараетесь не держаться на виду. Мне бы пригодился такой человек.
– Пригодился для чего? – тихо спросил я.
– Для деликатных поручений, которые требуют скрытности и осторожности. Следить за послами, собирать информацию… Да для многого, где правителю нужен скрытный и преданный человек, – ответил Лоренцо, пожав плечами. – Я же со своей стороны мог бы предложить такому опытному и верному человеку свое покровительство и защиту.
– Защиту от чего? – тихо переспросил я, стараясь угадать, сколько обо мне известно Лоренцо.
– Защиту от любого, кто захочет сжечь на костре человека за использование магии для продления молодости, – ответил он вполголоса. – Защиту от братства Красного пера, которое, как вы сегодня поняли, хотя и не пользуется популярностью, но пока еще тайно существует.
ГЛАВА 18
Козимо де Медичи умер несколько месяцев спустя. Было первое августа, и Леонардо заставил меня помогать ему с очередной задумкой. Его отец сер Пьеро, нехотя взяв меня в наставники для своего не по годам развитого сына и еще более нехотя согласившись платить мне скудное жалованье, дал Леонардо небольшой круглый щит из фигового дерева и попросил его расписать. Вдумчиво и тщательно Леонардо по-хозяйски осмотрел щит и пришел к выводу, что он сделан грубо и неаккуратно. Он сам распрямил его на огне, а потом мы отдали щит токарю, который его разгладил и выправил. Леонардо загрунтовал его и подготовил к нанесению краски. А потом, с мальчишеским энтузиазмом, он решил, что напишет на щите что-нибудь такое страшное, чтобы от одного взгляда увидевший окаменел от ужаса. Ну, вроде Медузы Горгоны. С этой целью мы обошли всю Монте Альбано, разыскивая ящериц, сверчков, змей, бабочек, цикад и саранчу, летучих мышей и прочих диковинных созданий, какие попались нам по пути. Мы собрали всю эту живность и принесли в комнату Леонардо в отцовском доме.
Леонардо жил, как ему захочется, то у матери, то у отца, но работать предпочитал все-таки у отца. От летней жары комната у сера Пьеро вскоре наполнилась вонью гниющих разлагающихся трупиков. Слуги и мачеха Леонардо пожаловались серу Пьеро, и тот устроил мне разнос за то, что я чересчур потакаю всем капризам мальчика. Я только пожал плечами: кто же мог отказать Леонардо в чем бы то ни было! В общем, трупы насекомых остались лежать, где лежали, а женщины закрывали носы платками, проходя мимо его комнаты. Но Леонардо и этого было мало. Требовательный и взыскательный, он еще не нашел идеального сочетания устрашающих черт для своей химеры. И вот мы ползали между лозами зреющего винограда на моем винограднике в Анкьяно, разыскивая редких червей и жуков, когда на гребне холма послышался отдаленный цокот копыт.
– Лошадь – вот что я должен изобразить! – воскликнул Леонардо, высунувшись из-под виноградного куста.
Гроздь рдеющего на солнце винограда застряла у него за ухом, и мальчик с золотистыми кудрями, с зажатыми в руках насекомыми, без рубашки, которую он снял из-за жары, больше всего на свете походил на дионисийского херувима. Я стоял рядом на коленях, рассматривая листья винограда, не видно ли где-нибудь гнили, которая могла погубить урожай. Он повернулся ко мне, сверкая ослепительной улыбкой.
– Я должен сделать лошадь из глины – красавца скакуна вроде Джинори, маленькую модель, которую можно затем отлить из бронзы. Начну прямо сейчас…
– Сначала закончи щит, – ответил я твердо. – Давай порадуем папу. А то он и так недоволен, что приходится платить мне жалованье. Если эти скромные гроши вообще можно назвать жалованьем. Я бы заработал больше, прося милостыню на улицах Флоренции, хотя флорентийцы не очень-то щедро подают нищим, уж поверь мне!
– Да, но ты же не зависишь от папиных денег, – хитро ответил Леонардо. – Ты же богат, у тебя собственный виноградник, много денег в банке Медичи. Я слышал, как синьор Козимо говорил об этом синьору Фичино. Ты, может, даже богаче папы. Зачем тебе его деньги?
– Из принципа, – упрямо ответил я. – Человеку должны платить за тяжелый труд.
– Это со мной-то тяжелый труд? – Леонардо запрокинул голову, и из его уст зазвенел музыкой прелестный смех. – Вчера мы весь день плавали в водоеме на Монте Альбано. А позавчера лазали по деревьям и бросали желуди в тех, кто подходил к колодцу! Хотя я заметил, тебе нравится кидаться только в хорошеньких девушек. И ты ухмылялся до ушей, когда они визжали!
– Я ж твоя нянька, – пожал я плечами. – И мне должны за это платить!
– Ты не нянька, ты мой учитель, и мне кажется, что раз уж ты богат и все богатеешь, то должен бы мне купить что-нибудь. Например, записную книжку. Ты обещал купить мне книжку. Когда это будет?
– Скоро, – ответил я. – Может быть, тогда, когда ты закончишь щит.
Я лучезарно улыбнулся, а он скривился и протянул мне садовую змею.
– Страшная?
– Просто дрожу от страха, – сухо ответил я, на что Леонардо бросил в меня змею.
Я поймал на лету ее извивающееся тельце одной рукой, и вдруг, наблюдая в лучах солнца причудливые изгибы буро-зеленого пресмыкающегося, я понял, что смерть, моя старая знакомая, решила нанести мне визит. Умер кто-то очень близкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156