Я мало что разглядел, но в свете факелов различил, что они одеты в цвета наемных солдат с севера.
– Эге, да тут веселятся! – прохрипел кто-то.
Раздался требовательный ослиный рев, и я увидел в заднем ряду наемника, ведущего на веревке упрямое животное.
– Может, и нас примете в свою компанию? – проорал другой кондотьер.
– Вон отсюда! – крикнул Доменико Сильвано и махнул факелом. – Тут вам не веселье. Это наше дело, и вас оно не касается!
– А мы любим повеселиться! Где у вас женщины? Мы пошлем за ними! Если не найдем женщин, сойдут и эти флорентийские овечки! – прокричал в ответ последний кондотьер, и его товарищи весело загоготали.
Кондотьер выпустил веревку и изо всей силы хлопнул по заду осла. Тот взбрыкнул и ринулся вперед, клацая зубами, лягаясь и вызвав смятение в толпе.
– Ослик, ослик, ловите моего ослика! – завопил другой голос. – Черт подери, ты же обещал, что не выпустишь его, Ганс, ах ты подлюга!
Я услышал звук вынимаемого из ножен меча, и кондотьер, объявивший себя хозяином осла, прыгнул на несчастного Ганса в конце толпы. Ганс в ответ тоже выхватил меч, и разразилась отчаянная схватка. Третий кондотьер заорал:
– Я поймаю осла, поймаю! У него ножки, как у сестрицы Карла, а у нее хорошенький зад, жаль только, что ослиная морда симпатичнее! Хотя какая разница, если брать ее сзади!
С этими словами один из кондотьеров оторвался от группы и бросился к толпе следом за ослом.
– Эй, что ты там сказал про мою сестру? – прокричал еще один кондотьер, очевидно, Карл. – Да я тебе сейчас сердце вырежу, если ты украл ее цветочек!
Он тоже выхватил меч и ринулся в толпу за кондотьером, который ловил осла. Ну и тут началась невообразимая буча. Кондотьеры, обнажив мечи, с криками и воплями стали гоняться друг за другом в толпе, которая окружала меня. Осел ревел и визжал, расшвыривая народ копытами и цапая зубами. Отряд Николо Сильвано в смятении отступил, не зная, как остановить схватку.
Доменико ругнулся и отступил со своим факелом.
– Отойдите, назад, назад, прочь! – крикнул он, размахивая факелом.
Ему пришлось затушить его, потому что орущие наемники были повсюду. Они перемешались с его людьми, а в темноте было почти невозможно угодить пылающим факелом в цель. Кондотьер, гнавшийся за ослом, подскочил ко мне и выхватил меч, будто бы отражая удары Карла. Двое начали драться прямо у меня под носом, выплясывая вокруг меня и размахивая мечами, так что моим чуть было не состоявшимся палачам пришлось отступить в сторону. Они осыпали друг друга отборной бранью, проклиная родню противника до пятого колена, поминая гениталии и жен, и прочее и прочее самыми срамными словами. Кондотьеры наскочили на факелоносцев, и факелы попадали на землю, брызнули пламенем и потухли. Тьма обволокла нас еще плотнее. Карл, рослый светловолосый мужчина, мне подмигнул. Не глядя, он разрубил связывавшие меня веревки. Его меч двигался так проворно, что никто ничего не заметил, как будто удара, освободившего меня, и не было вовсе. Тем временем он продолжал выкрикивать ругательства:
– Стефан, дряблый член, твоя мамаша еще пострашнее твоей сестрицы, чего ты так переполошился? Только не говори, что не пробовал ее! Пока я до нее добрался, она и так уже была подпорченная!
Не дожидаясь специального приглашения, я отскочил от столба, перепрыгнул через дрова, один из кондотьеров уже поджидал меня и вручил сверток с одеждой.
– Надевай! – коротко крикнул он и заслонил меня собой, чтобы факел Доменико не осветил мое лицо.
Кондотьеры горланили мою песню о пышногрудой неаполитанской красотке, а сами тем временем размахивали мечами, не подпуская ко мне людей Николо. Я развернул плащ, и он оказался цвета одежды иностранных наемников. Я быстро накинул его на себя и надел на голову капюшон, низко опустив его на лоб. Ко мне подбежал осел, а за ним кондотьер, набросившийся на меня с пьяными объятиями.
– Ах, Фридрих, я не хотел тебя обидеть, ты ж хороший малый! Кто ж, если не ты, прикрывал мне спину, когда мы дрались с этими блохастыми, вшивыми миланцами! – Он украдкой сунул мне короткий клинок и поднял голову, настойчиво впившись мне в глаза. – Не пускай его в ход! – прошептал он без всякого акцента. – Он нужен для виду!
Я было начал возражать, но он опять забормотал свои извинения, и вдруг все кондотьеры принялись обниматься и извиняться друг перед другом, и я понял, что надо делать. Я обнял кондотьера за плечи, уткнулся ему в грудь головой, так что не видно было моего лица, делая вид, что принимаю его извинения и сам извиняюсь перед ним. Другой рукой я схватил уздечку осла. Люди Николо между тем призывали друг друга поскорее зажечь погасшие факелы, а я, на заплетающихся ногах, изображая пьяного, стал выбираться из толпы, крепко прижимаясь лицом к мускулистому плечу пространно извиняющегося кондотьера. Один факел уже подняли с земли и зажгли от него факел Доменико. Из-под надвинутого капюшона я краем глаза увидел в нескольких шагах от себя Николо. Хотя мне и не надо было его видеть: я бы почувствовал его присутствие с закрытыми глазами – холодное, пустое присутствие зла. У меня тело покрылось гусиной кожей, пальцы зачесались от нестерпимого желания вонзить свой клинок в Николо, залить его кровью всю площадь, на которой меня только что хотели заживо сжечь. Кондотьер почувствовал, как я напрягся, и ущипнул за сломанное ребро рукой, которой обнимал меня за пояс, не переставая рассыпаться в слезных извинениях. Николо, наверное, тоже меня почувствовал, потому что оглянулся на нашу парочку – меня и слезливо объясняющегося со мной кондотьера. Он ничего не сказал, хотя подозрительно нахмурился, и мое сердце застучало так громко, что мне казалось, он услышал. Мы прошли мимо прямо у него перед носом, провожаемые его пристальным взглядом.
Несколько шагов, и мы присоединились к остальным. Все взялись за руки. Один из кондотьеров выхватил у меня веревку осла, а другой завопил:
– Эй, я знаю, где идет настоящее веселье! У них самые лакомые девицы в городе… По крайней мере, почти у всех хотя бы зубы на месте… А некоторые даже не похожи на бабку Карла, зато с ними весело!
– Пошли, ребята! Люблю повеселиться в компании! – отозвался другой кондотьер, и вся группа пустилась рысью, а осел зацокал следом.
И вот уже мы бежим прочь от Синьории к Арно. Спустя секунду мы услышали яростные крики с площади.
– Игра окончена, – сказал мне голубоглазый кондотьер. – Пошли со мной!
И он побежал в другую сторону, отделившись от остальных кондотьеров, которые направились к Понте Веккьо. Я помчался следом, и мы бежали на запад вдоль реки к Понте Каррайя. Мы добрались до моста, но вместо того, чтобы перейти его, кондотьер повел меня к воде, где нас ждали два человека с лодкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Эге, да тут веселятся! – прохрипел кто-то.
Раздался требовательный ослиный рев, и я увидел в заднем ряду наемника, ведущего на веревке упрямое животное.
– Может, и нас примете в свою компанию? – проорал другой кондотьер.
– Вон отсюда! – крикнул Доменико Сильвано и махнул факелом. – Тут вам не веселье. Это наше дело, и вас оно не касается!
– А мы любим повеселиться! Где у вас женщины? Мы пошлем за ними! Если не найдем женщин, сойдут и эти флорентийские овечки! – прокричал в ответ последний кондотьер, и его товарищи весело загоготали.
Кондотьер выпустил веревку и изо всей силы хлопнул по заду осла. Тот взбрыкнул и ринулся вперед, клацая зубами, лягаясь и вызвав смятение в толпе.
– Ослик, ослик, ловите моего ослика! – завопил другой голос. – Черт подери, ты же обещал, что не выпустишь его, Ганс, ах ты подлюга!
Я услышал звук вынимаемого из ножен меча, и кондотьер, объявивший себя хозяином осла, прыгнул на несчастного Ганса в конце толпы. Ганс в ответ тоже выхватил меч, и разразилась отчаянная схватка. Третий кондотьер заорал:
– Я поймаю осла, поймаю! У него ножки, как у сестрицы Карла, а у нее хорошенький зад, жаль только, что ослиная морда симпатичнее! Хотя какая разница, если брать ее сзади!
С этими словами один из кондотьеров оторвался от группы и бросился к толпе следом за ослом.
– Эй, что ты там сказал про мою сестру? – прокричал еще один кондотьер, очевидно, Карл. – Да я тебе сейчас сердце вырежу, если ты украл ее цветочек!
Он тоже выхватил меч и ринулся в толпу за кондотьером, который ловил осла. Ну и тут началась невообразимая буча. Кондотьеры, обнажив мечи, с криками и воплями стали гоняться друг за другом в толпе, которая окружала меня. Осел ревел и визжал, расшвыривая народ копытами и цапая зубами. Отряд Николо Сильвано в смятении отступил, не зная, как остановить схватку.
Доменико ругнулся и отступил со своим факелом.
– Отойдите, назад, назад, прочь! – крикнул он, размахивая факелом.
Ему пришлось затушить его, потому что орущие наемники были повсюду. Они перемешались с его людьми, а в темноте было почти невозможно угодить пылающим факелом в цель. Кондотьер, гнавшийся за ослом, подскочил ко мне и выхватил меч, будто бы отражая удары Карла. Двое начали драться прямо у меня под носом, выплясывая вокруг меня и размахивая мечами, так что моим чуть было не состоявшимся палачам пришлось отступить в сторону. Они осыпали друг друга отборной бранью, проклиная родню противника до пятого колена, поминая гениталии и жен, и прочее и прочее самыми срамными словами. Кондотьеры наскочили на факелоносцев, и факелы попадали на землю, брызнули пламенем и потухли. Тьма обволокла нас еще плотнее. Карл, рослый светловолосый мужчина, мне подмигнул. Не глядя, он разрубил связывавшие меня веревки. Его меч двигался так проворно, что никто ничего не заметил, как будто удара, освободившего меня, и не было вовсе. Тем временем он продолжал выкрикивать ругательства:
– Стефан, дряблый член, твоя мамаша еще пострашнее твоей сестрицы, чего ты так переполошился? Только не говори, что не пробовал ее! Пока я до нее добрался, она и так уже была подпорченная!
Не дожидаясь специального приглашения, я отскочил от столба, перепрыгнул через дрова, один из кондотьеров уже поджидал меня и вручил сверток с одеждой.
– Надевай! – коротко крикнул он и заслонил меня собой, чтобы факел Доменико не осветил мое лицо.
Кондотьеры горланили мою песню о пышногрудой неаполитанской красотке, а сами тем временем размахивали мечами, не подпуская ко мне людей Николо. Я развернул плащ, и он оказался цвета одежды иностранных наемников. Я быстро накинул его на себя и надел на голову капюшон, низко опустив его на лоб. Ко мне подбежал осел, а за ним кондотьер, набросившийся на меня с пьяными объятиями.
– Ах, Фридрих, я не хотел тебя обидеть, ты ж хороший малый! Кто ж, если не ты, прикрывал мне спину, когда мы дрались с этими блохастыми, вшивыми миланцами! – Он украдкой сунул мне короткий клинок и поднял голову, настойчиво впившись мне в глаза. – Не пускай его в ход! – прошептал он без всякого акцента. – Он нужен для виду!
Я было начал возражать, но он опять забормотал свои извинения, и вдруг все кондотьеры принялись обниматься и извиняться друг перед другом, и я понял, что надо делать. Я обнял кондотьера за плечи, уткнулся ему в грудь головой, так что не видно было моего лица, делая вид, что принимаю его извинения и сам извиняюсь перед ним. Другой рукой я схватил уздечку осла. Люди Николо между тем призывали друг друга поскорее зажечь погасшие факелы, а я, на заплетающихся ногах, изображая пьяного, стал выбираться из толпы, крепко прижимаясь лицом к мускулистому плечу пространно извиняющегося кондотьера. Один факел уже подняли с земли и зажгли от него факел Доменико. Из-под надвинутого капюшона я краем глаза увидел в нескольких шагах от себя Николо. Хотя мне и не надо было его видеть: я бы почувствовал его присутствие с закрытыми глазами – холодное, пустое присутствие зла. У меня тело покрылось гусиной кожей, пальцы зачесались от нестерпимого желания вонзить свой клинок в Николо, залить его кровью всю площадь, на которой меня только что хотели заживо сжечь. Кондотьер почувствовал, как я напрягся, и ущипнул за сломанное ребро рукой, которой обнимал меня за пояс, не переставая рассыпаться в слезных извинениях. Николо, наверное, тоже меня почувствовал, потому что оглянулся на нашу парочку – меня и слезливо объясняющегося со мной кондотьера. Он ничего не сказал, хотя подозрительно нахмурился, и мое сердце застучало так громко, что мне казалось, он услышал. Мы прошли мимо прямо у него перед носом, провожаемые его пристальным взглядом.
Несколько шагов, и мы присоединились к остальным. Все взялись за руки. Один из кондотьеров выхватил у меня веревку осла, а другой завопил:
– Эй, я знаю, где идет настоящее веселье! У них самые лакомые девицы в городе… По крайней мере, почти у всех хотя бы зубы на месте… А некоторые даже не похожи на бабку Карла, зато с ними весело!
– Пошли, ребята! Люблю повеселиться в компании! – отозвался другой кондотьер, и вся группа пустилась рысью, а осел зацокал следом.
И вот уже мы бежим прочь от Синьории к Арно. Спустя секунду мы услышали яростные крики с площади.
– Игра окончена, – сказал мне голубоглазый кондотьер. – Пошли со мной!
И он побежал в другую сторону, отделившись от остальных кондотьеров, которые направились к Понте Веккьо. Я помчался следом, и мы бежали на запад вдоль реки к Понте Каррайя. Мы добрались до моста, но вместо того, чтобы перейти его, кондотьер повел меня к воде, где нас ждали два человека с лодкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156