– Джотто, Данте! Неужели Сильвано открыл у себя школу?
Я рассмеялся в ответ. Мужчина показал куда-то пальцем.
– Смотри!
Я проследил за ним взглядом и увидел свиней, которые бились в судорогах, визжали, захлебываясь пеной и закатив глаза на изможденных мордах. Всего несколько минут – и оба животных остались лежать бездыханными трупами.
– От одежды умершего… – поразился мужчина. – Животные сдохли за считанные минуты от лохмотьев покойника!
Он потянул меня за руку дальше, обойдя стороной околевших животных. Когда мы проходили мимо богато украшенного дворца, из дверей, шатаясь, вышел человек с ребенком на руках. Дитя не шевелилось, безвольно повиснув в его объятиях. Мужчина покачнулся, голова мальчика повернулась лицом к нам, оно было покрыто черными нарывами. Мужчина приподнял свою голову – оно тоже было покрыто пятнами. На губах блестела кровавая слюна. Он измученно поглядел на нас и со стоном упал ничком на мостовую. Скоро и он замер. Отец и сын, мертвые, лежали у самых наших ног. Из дворца неслись вопли и стенания, но никто не выбежал на улицу, даже слуга. И снова поэт увлек меня за собой, мы постарались подальше обойти мертвых.
– А их кто-нибудь похоронит? – спросил я, оглянувшись через плечо.
– Да, но не родня. Мертвых слишком много, число их растет с каждым днем. Из страха подхватить чуму от умерших родственники перестали хоронить своих близких. Городские власти наняли беккини – могильщиков для бедняков и людей среднего достатка. Могильщики собирают трупы по утрам. А богачи, как всегда, заботятся о себе сами. Они платят беккини за то, чтобы те отвозили тела умерших родственников в ближайшую церковь на похоронных носилках. Там над ними читают молитвы. Священники не хотят приближаться к мертвым. Цивилизованную заупокойную службу сократили до предела. Скоро, пожалуй, этот обычай и вовсе отменят. – Он обвел взглядом опустевшую улицу и, вздрогнув как от озноба, плотнее закутался в черный плащ. – Некоторые предались дикому разврату, между тем как другие соблюдают строжайшее воздержание и постятся. Эта чума уничтожит все привычные законы и обычаи.
– Трудно не заразиться, если болезнь передается через одежду и ее переносят животные, – заметил я. – Значит, умрет много людей: и развратников, и аскетов.
– Что верно, то верно, – согласился мой спутник.
Мимо нас промчалась карета с задернутыми занавесками. Пара гнедых лошадей пронеслась на полном скаку. Мой провожатый кивнул в их сторону.
– Они правильно делают, что уезжают.
– Разве чума не настигнет их в деревне? – с сомнением спросил я.
– Возможно. Но там у них есть надежда не заболеть, – сказал он. – Я и сам собираюсь уехать из города.
– Мне бы тоже хотелось, – задумчиво произнес я. – Покинуть город, уйти навсегда из заведения Сильвано. Оно, по-своему, не лучше чумы.
– Я слышал рассказы об убитых и искалеченных детях, – кивнул поэт. – Говорят, Сильвано убивает тех, кто пытается сбежать.
– Кто бы иначе пожелал там оставаться?
– Не знаю, – согласился он. – Может быть, проститутки идут в бордели, чтобы спастись от нищеты на улице?
– К Сильвано никто не идет за спасением. По сравнению с этим улицы – рай, – возразил я, не сдержав горечи в голосе.
Он положил мне руку на плечо и крепко сжал его.
– Ты так настрадался! Быть может, Сильвано скоро умрет, от чумы или от старости, и ты будешь свободен.
Взгляд его был полон сочувствия. Я пожал плечами. Сильвано состарился, но я не тешил себя надеждами, что его скоро не станет. К тому же на долю Марко выпали еще большие страдания, а если бы не я, то та же участь постигла бы голубоглазую Ингрид. Мои невзгоды ничтожны по сравнению с этим. Моя судьба по сравнению с их жизнью была терпимой.
Мужчина спросил:
– Ну а если бы для тебя нашлось прибежище от чумы, куда бы ты пошел? Что бы стал делать?
– Это только мечты, – улыбнулся я. – Я себя этим не тешу.
– Мечты иногда похожи на сильный ветер. Они распахивают двери разума, и перед тобой возникает совершенно новый мир, все предстает в новом свете. Мечты помогают в тяжелые времена, когда фортуна обходит тебя своими щедротами, осыпая одними невзгодами. Мечты даже могут подсказать иногда хороший совет, если у тебя есть уши, чтобы его услышать. Так что это не просто приятное развлечение. Ты не можешь не мечтать.
Я удивленно таращился на поэта: ведь мне никогда не приходило это в голову. Я привык мыслить прямолинейно и сейчас впервые услышал, что воображение может приносить утешение. Когда ко мне приходили клиенты, я уносился к фрескам Джотто, как мне представлялось, по-настоящему.
По крайней мере, так я считал. И яркость этих переживаний была так убедительна, что я и сейчас, в ожидании своего палача, верю – то были не просто мечты. Грань между реальным и нереальным иногда нарушается, позволяя им смешаться, точно жидкостям в колбе алхимика. И за свою долгую жизнь мне не раз доводилось окунаться в эту смесь. Само мое тело, которому почти двести лет, тому доказательство.
А в тот давно минувший день мной владело лишь одно желание: сказать приятное доброму и словоохотливому поэту, который шел рядом со мной. И, глубоко вздохнув, я сказал:
– Если бы я мог, то ушел бы на холмы, чтобы слушать звон цикад в оливковой роще и любоваться зеленеющими пастбищами. Я никогда не бывал за стенами города, но слышал, что в деревне от дуновения ветерка по пшеничным полям пробегает рябь, как по реке Арно. Я бы хотел уйти на природу, чтобы найти там святость.
Я посмотрел на него, с тоской вспоминая Джотто. Поэт будто почувствовал это и ободряюще кивнул.
– И с кем бы ты пошел, что стал бы там делать?
Мы неторопливо шли по западной части Флоренции, как раз мимо церкви Санта Мария Новелла, с витиеватыми инкрустированными узорами из зеленого и белого мрамора. В церкви имелось чудесное распятие работы Джотто. Милое и простое лицо живописца навсегда осталось в моей памяти. Одиннадцать лет минуло со дня его смерти, но я каждый день о нем вспоминал.
– Я бы отправился туда с другом. Я бы сидел у его ног и слушал. Десять дней подряд я слушал бы только его.
– Он рассказывает интересные истории? – с любопытством спросил поэт. – Он мог бы развлекать тебя баснями много дней напролет?
– Мой друг говорил удивительные вещи. Сейчас он на небесах, но игрой мечты я вызвал его на землю.
– Да, мечты возвращают старых друзей, – согласился поэт.
Мы замолчали, проходя по большой, заросшей травой площади Санта Мария Новелла. Именно здесь я когда-то впервые встретил Джотто, еще не зная, кто он такой. Я собирался драться с богатыми мальчишками сломанной палкой, а Джотто сказал мне, что Бог надо мной смеется и я должен заглянуть в себя, чтобы найти там то, что мне нужно. Я по-прежнему следую его совету, как много лет назад, когда меня еще не продали Сильвано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156