Съестного мало осталось, – сказал я. – Хоть весь город прочеши, и яйца тухлого не найдешь. Нам повезло, что мясная лавка еще открыта. Из деревень больше никто не приносит в город продукты. Рынки опустели. Люди голодают.
– Я заметил, что поставка еды сократилась, – согласился Сфорно. – Будет еще хуже, когда выжившие от чумы начнут умирать от голода.
Они со Странником мрачно переглянулись.
– Евреи – вечные козлы отпущения, – устало произнес Странник, и его радость в одно мгновение испарилась.
Его лицо оплыло, словно воск над огнем. Он точно постарел на глазах, превратившись вдруг в древнего, векового старца. В оплывших морщинах застыла скорбь. Казалось, он повидал больше горя и страданий, чем может вынести человек, оставаясь в здравом уме. А потом его лицо вновь приняло привычную маску иронии.
– Всегда найдется новая страна, куда можно сбежать.
– В следующем году – в Иерусалиме, – пробормотал Сфорно.
– Да будет так, – произнес Странник.
ГЛАВА 10
На следующее утро я повел Сфорно и Странника к Геберу. Я провел их вверх по ступенькам и в дверь, которая всегда таинственным образом распахивалась при моем появлении. Столы загромождало привычное множество живых, пульсирующих предметов: горшочки кипели, гремели мензурки, под потолком висел розовый туман, в воздухе перемешивались острые едкие запахи. Гебер стоял к нам спиной, склонив свою лохматую, чуть поседевшую голову над большой иллюстрированной рукописью в коричневом кожаном переплете. Из-под его локтя высовывался край пергаментной страницы, покрытый миниатюрными узорами из роз и четырехлистника. Когда Гебер обернулся, он и Странник одновременно вскрикнули. В следующую секунду они уже крепко обнимались, восклицали что-то и хлопали друг друга по спине.
– Друг, старина! Когда я последний раз видел тебя, ты спускался с Монсегюра в Лангедок с сокровищами на спине! – гремел Странник. – Ты рыдал над властью сатаны и плоти и бранил ужасную войну добра и зла!
– Это было б марта 1244 года, через день после того, как моя жена, друзья и прочие «совершенные» были заживо сожжены в начиненной дровами крепости. – Узкое и серьезное лицо Гебера исказилось гримасой боли. – Я до сих пор слышу во сне ее молитвы, потому что знаю: она молилась перед смертью.
– Ересь навлекает самый убийственный гнев, – кивнул Странник, сжимая узкое плечо Гебера своей крупной рукой.
Гебер глотнул воздуха, точно сдерживая слезы. У окна под столом стояла клетка, и два голубя, ударившись грудью о дверцу, выпорхнули на свободу и с воркованием полетели по комнате, мелькая в розоватом тумане.
– В чем была причина? В том ли, что Папа ненавидел нашу веру, или в том, что он желал завладеть нашими сокровищами и распространить свою власть на всю эту землю? – горько произнес Гебер. – Лангедок жил в богатстве и изобилии, славясь образованностью и терпимостью, распространяя катарские идеи на Фландрию, Шампань и Мюнхен. Церковь не пожелала это терпеть. Вера тут была ни при чем! Как всегда, речь шла о светской власти!
– Так вы знакомы? – вмешался я.
Войдя в комнату, я подошел к беседующим и перевел взгляд с одного на другого. Они были полностью поглощены друг другом и глядели друг на друга с непередаваемым восхищением. Воздух между ними накалился от старых воспоминаний и свежих впечатлений, обсуждаемых мыслей и общих шуток. Стоило прищуриться, и я бы увидел протянувшиеся между ними золотые нити магической близости… Я моргнул, и видение исчезло. Передо мной вновь стояли два человека, знавшие друг друга в далеком прошлом и хранившие каждый общую тайну, а я, как всегда, оказался третьим лишним, который со стороны наблюдает чужие теплые отношения.
– Я слышал… как ты там себя теперь зовешь, мой «совершенный» друг? – спросил Странник с нескрываемой нежностью в голосе.
– Гебер.
Странник засмеялся.
– Абу Муса ибн Хайян был бы в восторге!
– Может быть, да, а может, и нет. – Лицо Гебера смягчилось и больше не выражало такой муки, его губы тронула нерешительная улыбка. – Я разработал кое-какие принципы, которые он вряд ли бы одобрил, хотя, конечно, я не знал его так хорошо, как ты. Ну а ты, проказливый странник, взял себе какое-нибудь имя?
– Ни за что! Ни за что не позволю другим обрести надо мной магическую власть, – серьезно ответил Странник, и я в первый раз услышал, как он не ушел от прямого ответа. – Гебер, позволь представить тебе моего хорошего друга, доктора Моше Сфорно.
– Для меня большая честь познакомиться со всяким другом Странника, – улыбнувшись, произнес Сфорно, а потом посерьезнел, сразу став похожим на свою дочь Рахиль в минуту сосредоточенности.
– Рад встрече, доктор. Вы пришли по просьбе Луки, – сказал Гебер, глянув на меня.
– Он сказал, что его друг болен, – кивнул Сфорно, и его глаза устремились на шею Гебера. – Вижу, и вас чума прихватила.
– Я не хочу, чтобы вы умерли, – сказал я Геберу. – Синьор Сфорно – самый лучший врач!
Гебер вздохнул и погрозил мне тощим, запачканным в чернилах пальцем.
– Ты слишком много на себя берешь, парень! Не стоило тратить время на меня, доктор. Мне уже ничто не поможет. Хотя я несказанно рад встретить старого друга!
Он крепко сжал руку Странника.
– И как я сразу не догадался, что этот мальчишка именно с тобой время проводит! – воскликнул Странник. – Он возвращается от тебя таким надутым от чванства, каким вряд ли можно сделаться от таскания трупов!
– Я не чванюсь! – горячо возразил я. – Я выполняю достойную работу!
– В мире полно нахальных мальчишек, и это доказывает мне, что я был прав в своих убеждениях, полагая, что зло равносильно добру, – сухо ответил Гебер. – А именно этот нахальный мальчишка убедил меня в том, что одному времени вряд ли удастся вбить что-то в эту упрямую башку!
– Чего-чего, а времени у него будет достаточно, чтобы это узнать, – добавил Странник даже с какой-то радостью. – Жаль, я раньше не знал, что ты во Флоренции!
– Инквизиция сожгла на костре Чекко д'Асколи всего двадцать лет назад, – сказал Гебер, разведя руками. – Хороший он был парень, хотя не стоило трубить на весь свет, что Вифлеемская звезда – обыкновенное явление природы. Священники берегут свои чудеса. Они разожгли большой костер на площади перед дворцом Капитано дель Пополо и радовались, глядя, как пламя выпаривает плоть и жир с его костей. Алхимикам лучше сидеть тихо и не высовывать носа.
– Но я бы хотел встретить тебя пораньше, – грустно возразил Странник, не отрывая глаз от черного пятна у Гебера на горле.
– Прошу вас, подойдите поближе к окну, я вас осмотрю при свете, синьор Гебер, – попросил Сфорно и мягко подвел Гебера к окну. – Я прощупаю ваш пульс, а вы расскажете всю историю по порядку. У вас в ночном горшке не осталась моча?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Я заметил, что поставка еды сократилась, – согласился Сфорно. – Будет еще хуже, когда выжившие от чумы начнут умирать от голода.
Они со Странником мрачно переглянулись.
– Евреи – вечные козлы отпущения, – устало произнес Странник, и его радость в одно мгновение испарилась.
Его лицо оплыло, словно воск над огнем. Он точно постарел на глазах, превратившись вдруг в древнего, векового старца. В оплывших морщинах застыла скорбь. Казалось, он повидал больше горя и страданий, чем может вынести человек, оставаясь в здравом уме. А потом его лицо вновь приняло привычную маску иронии.
– Всегда найдется новая страна, куда можно сбежать.
– В следующем году – в Иерусалиме, – пробормотал Сфорно.
– Да будет так, – произнес Странник.
ГЛАВА 10
На следующее утро я повел Сфорно и Странника к Геберу. Я провел их вверх по ступенькам и в дверь, которая всегда таинственным образом распахивалась при моем появлении. Столы загромождало привычное множество живых, пульсирующих предметов: горшочки кипели, гремели мензурки, под потолком висел розовый туман, в воздухе перемешивались острые едкие запахи. Гебер стоял к нам спиной, склонив свою лохматую, чуть поседевшую голову над большой иллюстрированной рукописью в коричневом кожаном переплете. Из-под его локтя высовывался край пергаментной страницы, покрытый миниатюрными узорами из роз и четырехлистника. Когда Гебер обернулся, он и Странник одновременно вскрикнули. В следующую секунду они уже крепко обнимались, восклицали что-то и хлопали друг друга по спине.
– Друг, старина! Когда я последний раз видел тебя, ты спускался с Монсегюра в Лангедок с сокровищами на спине! – гремел Странник. – Ты рыдал над властью сатаны и плоти и бранил ужасную войну добра и зла!
– Это было б марта 1244 года, через день после того, как моя жена, друзья и прочие «совершенные» были заживо сожжены в начиненной дровами крепости. – Узкое и серьезное лицо Гебера исказилось гримасой боли. – Я до сих пор слышу во сне ее молитвы, потому что знаю: она молилась перед смертью.
– Ересь навлекает самый убийственный гнев, – кивнул Странник, сжимая узкое плечо Гебера своей крупной рукой.
Гебер глотнул воздуха, точно сдерживая слезы. У окна под столом стояла клетка, и два голубя, ударившись грудью о дверцу, выпорхнули на свободу и с воркованием полетели по комнате, мелькая в розоватом тумане.
– В чем была причина? В том ли, что Папа ненавидел нашу веру, или в том, что он желал завладеть нашими сокровищами и распространить свою власть на всю эту землю? – горько произнес Гебер. – Лангедок жил в богатстве и изобилии, славясь образованностью и терпимостью, распространяя катарские идеи на Фландрию, Шампань и Мюнхен. Церковь не пожелала это терпеть. Вера тут была ни при чем! Как всегда, речь шла о светской власти!
– Так вы знакомы? – вмешался я.
Войдя в комнату, я подошел к беседующим и перевел взгляд с одного на другого. Они были полностью поглощены друг другом и глядели друг на друга с непередаваемым восхищением. Воздух между ними накалился от старых воспоминаний и свежих впечатлений, обсуждаемых мыслей и общих шуток. Стоило прищуриться, и я бы увидел протянувшиеся между ними золотые нити магической близости… Я моргнул, и видение исчезло. Передо мной вновь стояли два человека, знавшие друг друга в далеком прошлом и хранившие каждый общую тайну, а я, как всегда, оказался третьим лишним, который со стороны наблюдает чужие теплые отношения.
– Я слышал… как ты там себя теперь зовешь, мой «совершенный» друг? – спросил Странник с нескрываемой нежностью в голосе.
– Гебер.
Странник засмеялся.
– Абу Муса ибн Хайян был бы в восторге!
– Может быть, да, а может, и нет. – Лицо Гебера смягчилось и больше не выражало такой муки, его губы тронула нерешительная улыбка. – Я разработал кое-какие принципы, которые он вряд ли бы одобрил, хотя, конечно, я не знал его так хорошо, как ты. Ну а ты, проказливый странник, взял себе какое-нибудь имя?
– Ни за что! Ни за что не позволю другим обрести надо мной магическую власть, – серьезно ответил Странник, и я в первый раз услышал, как он не ушел от прямого ответа. – Гебер, позволь представить тебе моего хорошего друга, доктора Моше Сфорно.
– Для меня большая честь познакомиться со всяким другом Странника, – улыбнувшись, произнес Сфорно, а потом посерьезнел, сразу став похожим на свою дочь Рахиль в минуту сосредоточенности.
– Рад встрече, доктор. Вы пришли по просьбе Луки, – сказал Гебер, глянув на меня.
– Он сказал, что его друг болен, – кивнул Сфорно, и его глаза устремились на шею Гебера. – Вижу, и вас чума прихватила.
– Я не хочу, чтобы вы умерли, – сказал я Геберу. – Синьор Сфорно – самый лучший врач!
Гебер вздохнул и погрозил мне тощим, запачканным в чернилах пальцем.
– Ты слишком много на себя берешь, парень! Не стоило тратить время на меня, доктор. Мне уже ничто не поможет. Хотя я несказанно рад встретить старого друга!
Он крепко сжал руку Странника.
– И как я сразу не догадался, что этот мальчишка именно с тобой время проводит! – воскликнул Странник. – Он возвращается от тебя таким надутым от чванства, каким вряд ли можно сделаться от таскания трупов!
– Я не чванюсь! – горячо возразил я. – Я выполняю достойную работу!
– В мире полно нахальных мальчишек, и это доказывает мне, что я был прав в своих убеждениях, полагая, что зло равносильно добру, – сухо ответил Гебер. – А именно этот нахальный мальчишка убедил меня в том, что одному времени вряд ли удастся вбить что-то в эту упрямую башку!
– Чего-чего, а времени у него будет достаточно, чтобы это узнать, – добавил Странник даже с какой-то радостью. – Жаль, я раньше не знал, что ты во Флоренции!
– Инквизиция сожгла на костре Чекко д'Асколи всего двадцать лет назад, – сказал Гебер, разведя руками. – Хороший он был парень, хотя не стоило трубить на весь свет, что Вифлеемская звезда – обыкновенное явление природы. Священники берегут свои чудеса. Они разожгли большой костер на площади перед дворцом Капитано дель Пополо и радовались, глядя, как пламя выпаривает плоть и жир с его костей. Алхимикам лучше сидеть тихо и не высовывать носа.
– Но я бы хотел встретить тебя пораньше, – грустно возразил Странник, не отрывая глаз от черного пятна у Гебера на горле.
– Прошу вас, подойдите поближе к окну, я вас осмотрю при свете, синьор Гебер, – попросил Сфорно и мягко подвел Гебера к окну. – Я прощупаю ваш пульс, а вы расскажете всю историю по порядку. У вас в ночном горшке не осталась моча?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156