Интерес К. Маркса к развитию акционерных предприятий не смог отвести его от убеждённости в том, что государства, находящиеся в 19 веке на позиции доминирующих социальных институтов, являются единственной регулятивной надстройкой, захват которой пролетариатом позволит совершить необходимые революционные преобразования по всему миру.
За ошибку К. Маркса человечество заплатило непомерно высокую цену, пытаясь приспособить институт государства к разрешению основного противоречия, мешающего дальнейшему развитию любого цивилизованного общества - противоречия между общественным характером современного производства и частным характером присвоения его результатов. Форсированные государствоцентристские попытки разрешения этого противоречия в СССР, КНР и ряде других «социалистических» и «коммунистических» стран приводили не к отказу от институционального доминирования государства в пользу новых, более эффективных институциональных регуляторов, а к наращиванию государственного доминирования. Марксистская теория была превращена в удобную ширму, за которой государственная бюрократия могла насиловать население той или иной страны гораздо более масштабно и сладострастно, чем в случае использования других, религиозных или урапатриотических, «ширм».
После развала «социалистического лагеря» кризисы перепроизводства обострились, и угнетение созидательных возможностей человечества достигло смертельно опасного уровня. Главного организатора кризисов перепроизводства и виновника культурной деградации человечества изобличили быстро. Оказалось, что это - государство США, навязывающее всему миру англосаксонскую модель капитализма. Среди изобличителей сразу же нашлись те, кому стало ясно, что нужно делать для ограждения населения той или иной страны от тлетворного влияния США. Ясность эта была внесена во многом благодаря неусыпным стараниям представителей государственной бюрократии разных стран.
В монографии уделено много внимания объяснению причин рецидива государствоцентристских настроений в эпоху почти полной утраты национальными государствами способности к регулированию мирохозяйственных процессов. Многих патриотически настроенных читателей, мало знакомых с исследованиями К. Маркса, Й. Шумпетера, Дж. К. Гэлбрейта, предлагаемое объяснение может обескуражить. Суть его сводится к тому, что государственная бюрократия любой страны мира на сегодняшний день находится в услужении корпоративной технократии и является не более чем привычным для замутнённого общественного сознания элементом корпоративного планирования, средством формирования стабильного спроса на всякий продукт или ряд продуктов, производимых зрелой корпорацией. Никому, кроме распорядителей крупного акционерного капитала, растворивших свою персональную ответственность в техноструктуре, лишённой живых связей с обществом, невыгодно наделять отмирающий институт национального государства сакрально-спасительным смыслом, затрачивая колоссальные общественные ресурсы на поддержание псевдоконтролирующих, паразитических функций государственной бюрократии.
Известный немецкий социолог М. Вебер был первым из тех, кто рассматривал бюрократию не как специфический привилегированный социальный слой, а как способ организации, тесно переплетённый, в частности, с капиталистической рациональностью. Веберовские идеи существенно расширили научное представление об «идеальных» организационных условиях, способствующих сохранению полной административной ответственности и подчинению бюрократии любого уровня и масштаба потребностям общественного развития. Однако М. Вебер оставил без внимания проблему взаимодействия административной и политической составляющих бюрократии. В рассуждениях об «идеальном» режиме такого взаимодействия у М. Вебера не было логики. Вместо логики он использовал понятие «харизма», не допускающее никакого содержательного истолкования. В этом смысле идеи М. Вебера были ничем не лучше идей К. Маркса и большевистских лидеров, считавших, что чиновники, рекрутируемые из пролетарской среды, уже в силу своей пролетарской генетики (пролетарского происхождения) будут служить обществу «идеально». Вторая глава монографии является попыткой осмыслить современные процессы конвергенции (сращивания) государственной бюрократии с корпоративной технократией при полном доминировании последней, и дополнить научные представления об условиях, при которых корпоративная технократия и государственная бюрократия не смогут отклоняться от оптимального («идеального») режима своего функционирования.
То, что изложено во второй главе, включая критический анализ большевистского опыта организации власти, обзор передовых достижений в области научного менеджмента и некоторые авторские технологии массовых преобразований крупных акционерных обществ, не заслуживало бы внимания, если бы ни третья глава. Значительное место в этой последней главе монографии отведено диалектическим рассуждениям о предпосылках и возможностях перехода человечества как единого целого к более разумному общественному устройству.
Для реализации диалектических принципов управления акционерным капиталом сама наука должна предстать перед человечеством в своём новом, более совершенном институциональном обличии, которое сможет полностью отвечать запросам демократизированных, институционально обновлённых производственных корпораций. Ни одно диалектическое умозаключение никогда не выйдет из области схоластического теоретизирования, если доступ к самому передовому научному знанию будет оставаться привилегией избранных. Чем более свободным будет доступ масс к организации научного знания, тем полнее реализуется описанная в монографии постгосударственная парадигма управления акционерным капиталом.
Пожалуй, главным достоинством монографии является то, что в ней, кроме диалектических размышлений о наилучшем общественном устройстве, описаны вполне конкретные организационные проекты прогрессивных общественных преобразований, рентабельность которых очевидна любому грамотному экономисту.
Поскольку через всю монографию последовательно проводится идея реальной демократизации всех сторон общественной жизни, монография адресована широким массам - не только специалистам в области социально-гуманитарного знания, но и, как принято выражаться, широкому кругу читателей.
Глава 1 Механизм регулирования мирохозяйственной системы на этапе кризисного перехода к высшему институциональному порядку
1.1 Этапы трансформации механизма регулирования мирохозяйственной системы
Призрак, о котором К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
За ошибку К. Маркса человечество заплатило непомерно высокую цену, пытаясь приспособить институт государства к разрешению основного противоречия, мешающего дальнейшему развитию любого цивилизованного общества - противоречия между общественным характером современного производства и частным характером присвоения его результатов. Форсированные государствоцентристские попытки разрешения этого противоречия в СССР, КНР и ряде других «социалистических» и «коммунистических» стран приводили не к отказу от институционального доминирования государства в пользу новых, более эффективных институциональных регуляторов, а к наращиванию государственного доминирования. Марксистская теория была превращена в удобную ширму, за которой государственная бюрократия могла насиловать население той или иной страны гораздо более масштабно и сладострастно, чем в случае использования других, религиозных или урапатриотических, «ширм».
После развала «социалистического лагеря» кризисы перепроизводства обострились, и угнетение созидательных возможностей человечества достигло смертельно опасного уровня. Главного организатора кризисов перепроизводства и виновника культурной деградации человечества изобличили быстро. Оказалось, что это - государство США, навязывающее всему миру англосаксонскую модель капитализма. Среди изобличителей сразу же нашлись те, кому стало ясно, что нужно делать для ограждения населения той или иной страны от тлетворного влияния США. Ясность эта была внесена во многом благодаря неусыпным стараниям представителей государственной бюрократии разных стран.
В монографии уделено много внимания объяснению причин рецидива государствоцентристских настроений в эпоху почти полной утраты национальными государствами способности к регулированию мирохозяйственных процессов. Многих патриотически настроенных читателей, мало знакомых с исследованиями К. Маркса, Й. Шумпетера, Дж. К. Гэлбрейта, предлагаемое объяснение может обескуражить. Суть его сводится к тому, что государственная бюрократия любой страны мира на сегодняшний день находится в услужении корпоративной технократии и является не более чем привычным для замутнённого общественного сознания элементом корпоративного планирования, средством формирования стабильного спроса на всякий продукт или ряд продуктов, производимых зрелой корпорацией. Никому, кроме распорядителей крупного акционерного капитала, растворивших свою персональную ответственность в техноструктуре, лишённой живых связей с обществом, невыгодно наделять отмирающий институт национального государства сакрально-спасительным смыслом, затрачивая колоссальные общественные ресурсы на поддержание псевдоконтролирующих, паразитических функций государственной бюрократии.
Известный немецкий социолог М. Вебер был первым из тех, кто рассматривал бюрократию не как специфический привилегированный социальный слой, а как способ организации, тесно переплетённый, в частности, с капиталистической рациональностью. Веберовские идеи существенно расширили научное представление об «идеальных» организационных условиях, способствующих сохранению полной административной ответственности и подчинению бюрократии любого уровня и масштаба потребностям общественного развития. Однако М. Вебер оставил без внимания проблему взаимодействия административной и политической составляющих бюрократии. В рассуждениях об «идеальном» режиме такого взаимодействия у М. Вебера не было логики. Вместо логики он использовал понятие «харизма», не допускающее никакого содержательного истолкования. В этом смысле идеи М. Вебера были ничем не лучше идей К. Маркса и большевистских лидеров, считавших, что чиновники, рекрутируемые из пролетарской среды, уже в силу своей пролетарской генетики (пролетарского происхождения) будут служить обществу «идеально». Вторая глава монографии является попыткой осмыслить современные процессы конвергенции (сращивания) государственной бюрократии с корпоративной технократией при полном доминировании последней, и дополнить научные представления об условиях, при которых корпоративная технократия и государственная бюрократия не смогут отклоняться от оптимального («идеального») режима своего функционирования.
То, что изложено во второй главе, включая критический анализ большевистского опыта организации власти, обзор передовых достижений в области научного менеджмента и некоторые авторские технологии массовых преобразований крупных акционерных обществ, не заслуживало бы внимания, если бы ни третья глава. Значительное место в этой последней главе монографии отведено диалектическим рассуждениям о предпосылках и возможностях перехода человечества как единого целого к более разумному общественному устройству.
Для реализации диалектических принципов управления акционерным капиталом сама наука должна предстать перед человечеством в своём новом, более совершенном институциональном обличии, которое сможет полностью отвечать запросам демократизированных, институционально обновлённых производственных корпораций. Ни одно диалектическое умозаключение никогда не выйдет из области схоластического теоретизирования, если доступ к самому передовому научному знанию будет оставаться привилегией избранных. Чем более свободным будет доступ масс к организации научного знания, тем полнее реализуется описанная в монографии постгосударственная парадигма управления акционерным капиталом.
Пожалуй, главным достоинством монографии является то, что в ней, кроме диалектических размышлений о наилучшем общественном устройстве, описаны вполне конкретные организационные проекты прогрессивных общественных преобразований, рентабельность которых очевидна любому грамотному экономисту.
Поскольку через всю монографию последовательно проводится идея реальной демократизации всех сторон общественной жизни, монография адресована широким массам - не только специалистам в области социально-гуманитарного знания, но и, как принято выражаться, широкому кругу читателей.
Глава 1 Механизм регулирования мирохозяйственной системы на этапе кризисного перехода к высшему институциональному порядку
1.1 Этапы трансформации механизма регулирования мирохозяйственной системы
Призрак, о котором К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77