По остроумному замечанию Ф. Закария, «силы, направляющие развитие демократии в Америке, подверглись ускоренной эрозии. Им на смену пришли опросы общественного мнения».
Максимально ускоренными темпами эрозия американского гражданского общества происходила в конце 80-х годов 20 века под аккомпанемент восторженных заявлений о том, что американский вариант корпоративно-буржуазного либерализма не имеет идеологической альтернативы, потому как представляет собой наивысшее достижение, снимающее все прежние противоречия в развитии человечества. «Триумф Запада, западной идеи, - писал Ф. Фукуяма, выступая в ту пору одним из наиболее восторженных апологетов либерализма, - очевиден, прежде всего, потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив... То, чему мы, вероятно, свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления».
Спустя всего несколько лет стало понятно, что весть Ф. Фукуямы о «конце истории» не имеет оснований для восторгов. Человечество не приняло предложенный американскими идеологами вариант «западной идеи» в качестве ориентира своего развития. Да и сам Запад начал поспешно отказываться от «постисторической» либеральной идеологии, пытаясь выбраться из углубляющегося идеологического кризиса уже без помощи США. Впервые за несколько десятилетий своего идеологического доминирования США оказывались не у дел. Это было вполне закономерным, ведь сросшись с всемирными акционерными банками и транснациональными корпорациями, абстрагировавшись от собственного народа, полностью утратив при этом его доверие, органы государственной власти США вряд ли могли рассчитывать на широкое международное признание своей легитимности. В условиях, когда американский истеблишмент не мог более опереться на авторитет собственного гражданского общества (ставшего пустотелым после развала СССР), мировой общественности становилась всё более очевидной безосновательность претензий США на роль державы-гегемона, способной выступить ориентиром дальнейшего развития буржуазной миросистемы.
К середине 90-х годов опасность идеологического кризиса, в котором оказался предводительствуемый американским истеблишментом западный мир, была вполне осознана и высказывалась многими буржуазными исследователями. «Крах коммунистических режимов, - писал в 1995 году известный американский социолог И. Валлерстайн, - представляет собой не окончательный успех либерализма как идеологии, а решительный подрыв способности либеральной идеологии продолжать играть свою историческую роль». «После полувека чётких размежеваний и ясности целей, - писал другой известный исследователь, - возник мир, лишенный не только видимой структуры, но и - как, ни зловеще это звучит, - какой-либо логики. Политика, основанная на борьбе блоков, ещё совсем недавно определявшая облик мира, выглядела устрашающе по причине тех ужасных шагов, на которые способны были пойти великие державы. Чем бы ни являлось, то, что пришло ей на смену, оно устрашает отсутствием последовательности и направленности и своей ещё более очевидной неспособностью хоть что-то предпринять: смягчить нищету, прекратить геноцид или остановить насилие».
Гражданское общество США окончательно превратилось в объект манипулирования со стороны корпоративно-государственной надстройки и утратило значение движущей силы. На сегодняшний день институты политической демократии существуют здесь не потому, что гражданское общество сохраняет остатки своего авторитета, а лишь потому, что группировки правящей корпоративно-государственной элиты не могут пока договориться между собой, вынуждая себя сохранять политические свободы как одно из «грязных», внеэкономических средств обеспечения гарантированных конкурентных преимуществ. Чтобы укрепить свою легитимность в глазах мировой общественности, государственная власть США, сросшаяся с крупным транснациональным капиталом, старается компенсировать последствия, возникшие после того, как «социалистическое мессианство высвободило утопическую нишу», искусственно реконструируя собственное гражданское общество (вместе с его былым авторитетом, на который можно было бы опереться в проведении экспансионистской политики).
Попытки властей США наполнить пустотелое гражданское общество недостающим морально-идеологическим содержанием, привели к религиозному доктринёрству. Государственное посредничество между корпорациями и гражданским обществом США приобрело религиозный характер, отвечавший тревожным общественным настроениям и укреплявший «американскую идентичность» через административную селекцию соответствующих гражданских запросов. По констатации ведущего американского политолога С. Хантингтона, «всё больше американцев встревожены упадком общества и деградацией морали - и всё больше американцев испытывают потребность в вере, которую не способны утолить секулярные идеологии и институты. Наложение христианского прозелитизма (как на индивидуальном, так и на групповом уровне) на духовные и этические потребности значительного числа американцев превращают религию в ключевой элемент жизненного уклада и восстанавливают христианство в качестве центрального компонента американской идентичности».
Смешение религии с политикой сделало гражданское общество США ещё более уязвимым для опасных манипуляций со стороны корпоративно-государственных властных инстанций. Опасность таких манипуляций состоит не столько в том, что новые ориентиры социального и нравственного развития устанавливаются на основе мистических предписаний Всевышнего, сколько в том, что эти предписания своевольно трактуются земной властью, истинные намерения которой всё меньше совпадают с истинным Словом Божьим и всё больше растворяются в природе корпораций. Мистика «божественных» предписаний используется для прикрытия общественных и личных пороков, распространяемых государственными властями, ангажированными крупным социально невменяемым акционерным капиталом.
Несмотря на превращение религии в «ключевой элемент жизненного уклада» американцев, инициируемая властями религиозная риторика уже неспособна остановить дезинтеграцию гражданского общества. Протестантские ценности первых переселенцев, некогда надёжно защищающие американскую гражданственность и американскую государственность от личных и общественных пороков, не могут быть реконструированы в административном порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Максимально ускоренными темпами эрозия американского гражданского общества происходила в конце 80-х годов 20 века под аккомпанемент восторженных заявлений о том, что американский вариант корпоративно-буржуазного либерализма не имеет идеологической альтернативы, потому как представляет собой наивысшее достижение, снимающее все прежние противоречия в развитии человечества. «Триумф Запада, западной идеи, - писал Ф. Фукуяма, выступая в ту пору одним из наиболее восторженных апологетов либерализма, - очевиден, прежде всего, потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив... То, чему мы, вероятно, свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления».
Спустя всего несколько лет стало понятно, что весть Ф. Фукуямы о «конце истории» не имеет оснований для восторгов. Человечество не приняло предложенный американскими идеологами вариант «западной идеи» в качестве ориентира своего развития. Да и сам Запад начал поспешно отказываться от «постисторической» либеральной идеологии, пытаясь выбраться из углубляющегося идеологического кризиса уже без помощи США. Впервые за несколько десятилетий своего идеологического доминирования США оказывались не у дел. Это было вполне закономерным, ведь сросшись с всемирными акционерными банками и транснациональными корпорациями, абстрагировавшись от собственного народа, полностью утратив при этом его доверие, органы государственной власти США вряд ли могли рассчитывать на широкое международное признание своей легитимности. В условиях, когда американский истеблишмент не мог более опереться на авторитет собственного гражданского общества (ставшего пустотелым после развала СССР), мировой общественности становилась всё более очевидной безосновательность претензий США на роль державы-гегемона, способной выступить ориентиром дальнейшего развития буржуазной миросистемы.
К середине 90-х годов опасность идеологического кризиса, в котором оказался предводительствуемый американским истеблишментом западный мир, была вполне осознана и высказывалась многими буржуазными исследователями. «Крах коммунистических режимов, - писал в 1995 году известный американский социолог И. Валлерстайн, - представляет собой не окончательный успех либерализма как идеологии, а решительный подрыв способности либеральной идеологии продолжать играть свою историческую роль». «После полувека чётких размежеваний и ясности целей, - писал другой известный исследователь, - возник мир, лишенный не только видимой структуры, но и - как, ни зловеще это звучит, - какой-либо логики. Политика, основанная на борьбе блоков, ещё совсем недавно определявшая облик мира, выглядела устрашающе по причине тех ужасных шагов, на которые способны были пойти великие державы. Чем бы ни являлось, то, что пришло ей на смену, оно устрашает отсутствием последовательности и направленности и своей ещё более очевидной неспособностью хоть что-то предпринять: смягчить нищету, прекратить геноцид или остановить насилие».
Гражданское общество США окончательно превратилось в объект манипулирования со стороны корпоративно-государственной надстройки и утратило значение движущей силы. На сегодняшний день институты политической демократии существуют здесь не потому, что гражданское общество сохраняет остатки своего авторитета, а лишь потому, что группировки правящей корпоративно-государственной элиты не могут пока договориться между собой, вынуждая себя сохранять политические свободы как одно из «грязных», внеэкономических средств обеспечения гарантированных конкурентных преимуществ. Чтобы укрепить свою легитимность в глазах мировой общественности, государственная власть США, сросшаяся с крупным транснациональным капиталом, старается компенсировать последствия, возникшие после того, как «социалистическое мессианство высвободило утопическую нишу», искусственно реконструируя собственное гражданское общество (вместе с его былым авторитетом, на который можно было бы опереться в проведении экспансионистской политики).
Попытки властей США наполнить пустотелое гражданское общество недостающим морально-идеологическим содержанием, привели к религиозному доктринёрству. Государственное посредничество между корпорациями и гражданским обществом США приобрело религиозный характер, отвечавший тревожным общественным настроениям и укреплявший «американскую идентичность» через административную селекцию соответствующих гражданских запросов. По констатации ведущего американского политолога С. Хантингтона, «всё больше американцев встревожены упадком общества и деградацией морали - и всё больше американцев испытывают потребность в вере, которую не способны утолить секулярные идеологии и институты. Наложение христианского прозелитизма (как на индивидуальном, так и на групповом уровне) на духовные и этические потребности значительного числа американцев превращают религию в ключевой элемент жизненного уклада и восстанавливают христианство в качестве центрального компонента американской идентичности».
Смешение религии с политикой сделало гражданское общество США ещё более уязвимым для опасных манипуляций со стороны корпоративно-государственных властных инстанций. Опасность таких манипуляций состоит не столько в том, что новые ориентиры социального и нравственного развития устанавливаются на основе мистических предписаний Всевышнего, сколько в том, что эти предписания своевольно трактуются земной властью, истинные намерения которой всё меньше совпадают с истинным Словом Божьим и всё больше растворяются в природе корпораций. Мистика «божественных» предписаний используется для прикрытия общественных и личных пороков, распространяемых государственными властями, ангажированными крупным социально невменяемым акционерным капиталом.
Несмотря на превращение религии в «ключевой элемент жизненного уклада» американцев, инициируемая властями религиозная риторика уже неспособна остановить дезинтеграцию гражданского общества. Протестантские ценности первых переселенцев, некогда надёжно защищающие американскую гражданственность и американскую государственность от личных и общественных пороков, не могут быть реконструированы в административном порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77