Информация об этих преступлениях зачастую успешно скрывается за приторно-сладкими декларациями миссий и ценностей, составляющих, вкупе с заведомо невыполнимыми обещаниями, арсенал корпоративных PR-технологов. Однако даже той малой части информации о корпоративных злодеяниях, которую прогрессивной общественности удалось придать огласке, оказалось достаточно для формирования к середине 90-х годов устойчивых антикорпоративных настроений.
Резонатором, усилившим реакцию общественности на многочисленные корпоративные преступления, стал мировой финансовый кризис 1997-1999 годов. Кризис, обрушивший экономики стран Азии и Южной Америки, окончательно прояснил цели антиглобалистского движения, выступающего против подчинения политической власти транснациональному капиталу. На международной встрече антиглобалистов в Париже (июнь 1999 г.) и на Первом Всемирном социальном форуме в Порту-Алегри в Бразилии (январь 2001 г.) «прозвучал призыв ко всем прогрессивным силам мира объединить свои усилия в рамках Международного движения за демократический контроль над финансовыми рынками и их учреждениями».
В последующие несколько лет, благодаря активности лидеров антиглобализма, поддерживаемой стараниями журналистов, этот призыв разнёсся по планете многочисленным эхом. После выхода в свет книги Н. Кляйн «No Logo», побившей все мыслимые рекорды продаж и с лёгкой руки The New York Times наречённой «евангелием антикорпоративного движения», в журналистской среде стало хорошим тоном не только информировать аудиторию о корпоративных преступлениях, но и предлагать различные меры их профилактики. Однако, информация о корпоративных злодеяниях, для более яркого эффекта, часто интерпретировалась не с классовых позиций, а с позиций антигосударственных заговоров. В этой связи смысл журналистских предложений сводился к тому, что государство должно усилить свои карательно-репрессивные функции и защитить свою территорию от разоблачённых «злодеев» - американцев, масонов, финансовых спекулянтов, банкиров, корпоратократию, сионистов и т.д.
Требования к ужесточению мер государственного вмешательства стали особенно настойчивыми после того, как, осознав себя организованной силой, антиглобалисты, на рубеже 20-21 веков, всколыхнули целую волну корпоративных разоблачений, прокатившуюся по всему миру. Серия корпоративных банкротств в Германии, многомиллионные злоупотребления и кризис крупнейших японских банков, громкие корпоративные скандалы во Франции, в Италии, корпоративная вакханалия, охватившая развивающиеся страны и страны бывшего соцлагеря - всё это повлекло за собой тысячи судебных разбирательств, в ходе которых руководителей крупнейших ТНК стали привлекать к уголовной ответственности.
Особому давлению общественности подверглись власти США, оказавшиеся вынужденными направить свою регулятивную мощь на предотвращение преступлений, подобных тем, что были организованы руководителями Enron, WorldCom, Adelphia, Qwest, Global-Crossing и других корпораций, воспринимавшихся до своих разоблачений символами мирового технологического прогресса и эталонами деловой культуры.
Статус мирового лидера и давление общественности обязали американское правительство начать масштабные реформы в противовес действиям неолиберальных транснациональных сил, заняв государственный аванпост на страже справедливого и рационального миропорядка. В числе прочих правительственных мер, в июле 2002 года президентом США Дж. Бушем была создана «Оперативная группа по борьбе с корпоративным мошенничеством» и подписан знаменитый Закон Сарбейнса-Оксли (Sarbanes-Oxley Act, SOX), который был призван повысить степень ответственности руководства компаний за порядок и качество балансовой отчетности, и который должен был стать, по словам одного из его авторов, мировым «золотым стандартом» корпоративного управления и прозрачности. Этот закон расширял права государственного контроля над осуществлением корпоративного аудита и предоставлял дополнительные полномочия регулирующим ведомствам федерального уровня.
Корпорации, связанные с американским рынком ценных бумаг, должны были привести всю свою отчётность в соответствие с требованиями SOX, потратив существенные средства на оптимизацию своего документооборота. По результатам исследований, «издержки выхода на биржу после принятия закона SOX составляли около $2 млн. для небольших эмитентов (выборка S&P SmallCap, средняя капитализация - $750 млн.), и около $10 млн. для компаний из S&P 500 (со средней капитализацией в $24 млрд.)». Эти деньги, кроме оплаты аудиторских услуг, шли в основном на услуги IT-специалистов, оптимизирующих документооборот посредством самых передовых информационных технологий. Вынужденные инвестиции в автоматизацию документооборота не только увеличивали транспарентность транснациональных корпораций, повышая доверие внешних инвесторов, но и могли привести к значительным выгодам от сокращения чрезмерных административно-канцелярских издержек.
Подобные примеры правительственных действий США могли бы обнадёжить сторонников идеи усиления государственной опеки за развитием акционерного капитала, если бы действия правительства США против правонарушителей, распоряжающихся акционерным капиталом, получили поддержку правительств других стран. Однако правительства национальных государств никогда не решились бы на то, чтобы их правоохранительные органы хотя бы частично вошли в состав единой интернациональной правоохранительной системы всего лишь как элемент, нацеленный на солидарное и синхронное взаимодействие с другими такими же элементами, а не на защиту суверенности национального государства. Данная нерешительность является для современной межгосударственной системы отношений незыблемым правилом, исключением из которого не стали и упомянутые инициативы американского правительства.
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Резонатором, усилившим реакцию общественности на многочисленные корпоративные преступления, стал мировой финансовый кризис 1997-1999 годов. Кризис, обрушивший экономики стран Азии и Южной Америки, окончательно прояснил цели антиглобалистского движения, выступающего против подчинения политической власти транснациональному капиталу. На международной встрече антиглобалистов в Париже (июнь 1999 г.) и на Первом Всемирном социальном форуме в Порту-Алегри в Бразилии (январь 2001 г.) «прозвучал призыв ко всем прогрессивным силам мира объединить свои усилия в рамках Международного движения за демократический контроль над финансовыми рынками и их учреждениями».
В последующие несколько лет, благодаря активности лидеров антиглобализма, поддерживаемой стараниями журналистов, этот призыв разнёсся по планете многочисленным эхом. После выхода в свет книги Н. Кляйн «No Logo», побившей все мыслимые рекорды продаж и с лёгкой руки The New York Times наречённой «евангелием антикорпоративного движения», в журналистской среде стало хорошим тоном не только информировать аудиторию о корпоративных преступлениях, но и предлагать различные меры их профилактики. Однако, информация о корпоративных злодеяниях, для более яркого эффекта, часто интерпретировалась не с классовых позиций, а с позиций антигосударственных заговоров. В этой связи смысл журналистских предложений сводился к тому, что государство должно усилить свои карательно-репрессивные функции и защитить свою территорию от разоблачённых «злодеев» - американцев, масонов, финансовых спекулянтов, банкиров, корпоратократию, сионистов и т.д.
Требования к ужесточению мер государственного вмешательства стали особенно настойчивыми после того, как, осознав себя организованной силой, антиглобалисты, на рубеже 20-21 веков, всколыхнули целую волну корпоративных разоблачений, прокатившуюся по всему миру. Серия корпоративных банкротств в Германии, многомиллионные злоупотребления и кризис крупнейших японских банков, громкие корпоративные скандалы во Франции, в Италии, корпоративная вакханалия, охватившая развивающиеся страны и страны бывшего соцлагеря - всё это повлекло за собой тысячи судебных разбирательств, в ходе которых руководителей крупнейших ТНК стали привлекать к уголовной ответственности.
Особому давлению общественности подверглись власти США, оказавшиеся вынужденными направить свою регулятивную мощь на предотвращение преступлений, подобных тем, что были организованы руководителями Enron, WorldCom, Adelphia, Qwest, Global-Crossing и других корпораций, воспринимавшихся до своих разоблачений символами мирового технологического прогресса и эталонами деловой культуры.
Статус мирового лидера и давление общественности обязали американское правительство начать масштабные реформы в противовес действиям неолиберальных транснациональных сил, заняв государственный аванпост на страже справедливого и рационального миропорядка. В числе прочих правительственных мер, в июле 2002 года президентом США Дж. Бушем была создана «Оперативная группа по борьбе с корпоративным мошенничеством» и подписан знаменитый Закон Сарбейнса-Оксли (Sarbanes-Oxley Act, SOX), который был призван повысить степень ответственности руководства компаний за порядок и качество балансовой отчетности, и который должен был стать, по словам одного из его авторов, мировым «золотым стандартом» корпоративного управления и прозрачности. Этот закон расширял права государственного контроля над осуществлением корпоративного аудита и предоставлял дополнительные полномочия регулирующим ведомствам федерального уровня.
Корпорации, связанные с американским рынком ценных бумаг, должны были привести всю свою отчётность в соответствие с требованиями SOX, потратив существенные средства на оптимизацию своего документооборота. По результатам исследований, «издержки выхода на биржу после принятия закона SOX составляли около $2 млн. для небольших эмитентов (выборка S&P SmallCap, средняя капитализация - $750 млн.), и около $10 млн. для компаний из S&P 500 (со средней капитализацией в $24 млрд.)». Эти деньги, кроме оплаты аудиторских услуг, шли в основном на услуги IT-специалистов, оптимизирующих документооборот посредством самых передовых информационных технологий. Вынужденные инвестиции в автоматизацию документооборота не только увеличивали транспарентность транснациональных корпораций, повышая доверие внешних инвесторов, но и могли привести к значительным выгодам от сокращения чрезмерных административно-канцелярских издержек.
Подобные примеры правительственных действий США могли бы обнадёжить сторонников идеи усиления государственной опеки за развитием акционерного капитала, если бы действия правительства США против правонарушителей, распоряжающихся акционерным капиталом, получили поддержку правительств других стран. Однако правительства национальных государств никогда не решились бы на то, чтобы их правоохранительные органы хотя бы частично вошли в состав единой интернациональной правоохранительной системы всего лишь как элемент, нацеленный на солидарное и синхронное взаимодействие с другими такими же элементами, а не на защиту суверенности национального государства. Данная нерешительность является для современной межгосударственной системы отношений незыблемым правилом, исключением из которого не стали и упомянутые инициативы американского правительства.
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77