Начальник строительства скучающим взглядом посмотрел на стенные часы. Вчера Айно сдала больницу, завтра она уедет к сестре. «Интересно, как там в южной Карелии сейчас дороги? Как бы ее не растрясло, сейчас ей это опасно. Впрочем, Айно сама врач, ей виднее». Воронов сперва был против того, чтобы Айно уезжала. Но потом решил: пусть едет, там ей легче будет. Здесь все равно ей покоя нет, все равно к ней приходить будут со всякими болячками. Воронову хотелось пробыть воскресенье дома, помочь жене собраться в дорогу, а тут...
— Конфликты, говоришь? Бывали, конечно. И будут. Без них не обойдешься,— ответил Воронов.
— И будут? Ну знаете...
— Люди не ангелы,— Воронов повысил голос.— Не надо обольщаться, обманывать себя. У каждого свой характер. Тем более у нас много молодежи. И все время приезжают...
— Надо найти подход к людям,— поучал Коллиев.— У молодежи есть задор. Они увлекаются. Романтика. А от романтики до будничной жизни большое расстояние. Надо помочь им преодолеть это расстояние как можно безболезненней. К этому мы должны стремиться. У меня у самого есть дочь, и я знаю...
— Пойду, пожалуй, отдохну немного. Сегодня день отдыха,— вдруг оборвал Коллиева Ларинен. Вейкко высказал то, о чем Воронов все время думал.
— Да, отдых прежде всего,— не мог не согласиться Коллиев.— А что же нам остается? Без секретаря партийной организации нам нечего тут делать.
Начало подмораживать. Они шли по обочине дороги, где землю уже немного прихватило морозцем. На свежем воздухе и настроение поднялось само собой. Воронов спросил у Коллиева уже совсем другим тоном:
— Ты, часом, не охотник? Мне надо достать хорошую собаку, чтобы на дичь ходить.
— Да, видишь ли...— Коллиев растерялся.— Когда был помоложе, я тоже охотился. Потом стало некогда, все дела, дела. Теперь досуг провожу за книгами, почитываю.
...Когда Елена Петровна пришла домой, в комнате было тихо, прибрано. Не было никаких следов, что здесь только что веселилась молодежь.
Елена Петровна села в кресло, покрытое восточным ковром. Мирье это кресло напоминало чем-то качалку, которая стояла в доме Матикайненов в Алинанниеми. Только не хватало полозьев. И мать, которую Мирья всегда видела в движении, напоминала сейчас чем-то Алину Матикайнен. Впрочем, Алине, тихой, вечно озабоченной женщине, тоже некогда было раскачиваться в качалке. Только иногда, утомившись, присядет на минутку и вздохнет. Когда Мирья вспоминала дом, в котором она выросла, Алину, у нее начинала болеть душа, и она чувствовала себя одинокой, покинутой. Сегодня утром у нее было хорошее настроение. Потом оно почему-то испортилось. Почему — Мирья сама не знала. Пришла Нина, увела ее в общежитие. Потом все вместе пришли сюда. Слушали пластинки, танцевали, было весело. Потом Васели стал расспрашивать об общих знакомых, которых все знали, кроме Мирьи. Ударились в воспоминания— Мирья опять оказалась лишней. Начали спорить о жизни, о стиле руководства в прежние и новые времена, о дружбе. О ней, Мирье, словно забыли, словно ее с ними и не было. Потом все отправились в общежитие на воскресник, а ее, Мирью, не взяли. Ее не позвали. Если бы сказали: «Пойдем с нами», она, конечно, пошла бы.
— Что с тобой? — спросила мать.
— Ничего,— ответила Мирья и рассказала, что у нее были гости.
— Ты почему-то грустная,—заметила мать.—Значит, Марина Коллиева была у нас. Еще кто?
— Васели, брат Нины.
— Васели приехал? Хорошо.
— Что же в этом хорошего? Насколько я поняла, ему, кажется, пришлось уйти из университета.
— Хорошо, что у тебя были гости. Тебе надо больше бывать среди молодежи.
— Мама, когда я пойду работать?
— Тебе так не терпится?
— Они пошли убирать общежитие. А меня не взяли,— Мирья грустно улыбнулась.
Елена Петровна внимательно посмотрела в лицо дочери и поднялась:
— Пойдем посмотрим, что за уборку они затеяли.
По дороге Елена Петровна объяснила Мирье, что, может быть, Васели и не исключен из университета, бывает, что студент на год прерывает учебу, где-то работает, а потом возвращается обратно в университет. «Конечно, может быть и так»,— согласилась Мирья.
В Хаукилахти было два общежития. Одно помещалось в бараке. Длинный узкий коридор, по обе стороны небольшие комнаты. Три комнаты побольше занимали ребята, в остальных жили одинокие рабочие пожилого возраста. Дом приезжих временно служил женским общежитием. Там имелись три комнаты и кухонька. Уборка шла у девчат. Девушки были одеты в лыжные костюмы, поверх которых натянули еще юбки. У Мирьи такой наряд вызвал недоумение. Зачем еще юбки? Или — чтобы случайно не перепутали с ребятами?
Девушки мыли полы, ребята таскали воду. Железные кровати были сложены у крыльца одна на другую, матрацы вытащены во двор, где ребята выбивали их палками. Били они их немилосердно.
— Игорь, Игорь! Ты же от матраца ничего не оставишь,— Нина отняла у Игоря палку и показала, как надо выбивать матрац.— Видишь, как Васели выбивает.
Васели напевал веселую песенку, временами помахивая палкой, как дирижерской палочкой.
Воронов и Айно Андреевна шли мимо с полными авоськами в руках. Видимо, из магазина. Заметив ребят у общежития, Воронов передал авоськи жене и направился к дому приезжих.
— Это что за дирижер у нас появился? — начальник остановился перед Васели.
Парень отложил палку и представился. И тут же спросил не без ехидства:
— Нет ли у вас в общежитии какой-нибудь гармошки, или, может, здесь палка считается единственным музыкальным инструментом?
Воронов смерил парня с ног до головы внимательным взглядом и ответил, цедя слова:
— Любопытно. Бывал я на многих стройках, но нигде мне не давали первым делом в руки гармошку. Топор давали, пилу. И я тоже давал людям топоры и пилы. Могу и вам дать, ежели такое желание появится.
— Только-то и всего. Немного же вы обещаете. А если найдется рабочий, которому этого покажется мало? И он потребует, например, чтобы к нему относились по-человечески. Чтобы начальник был более вежливым.
Воронов прищурился и спросил, пряча улыбку:
— Неужели вам так много пришлось повидать и человеческого и бесчеловечного отношения?
— Столько, чтобы научиться постоять за себя.
Елена Петровна усмехнулась про себя.
— У нас только рычат, но не кусаются,— сказала она парню.— Будет и гармонь, и радио. На то есть постройком. Михаил Матвеевич, Айно ждет вас.
Но Воронов не торопился уходить. Он с любопытством разглядывал Васели. Странный человек этот Воронов. Если ему что-то не по душе, он становится ехидным, колючим, но стоит ему возразить, дать отпор, как он сразу меняется. Если бы парень стал заискивать перед ним, •смутился, Воронов говорил бы с ним еще более язвительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93