— Ну, ну, не балуй,— ворчал Пекка.— Эх ты, растяпа, опять ключицы натерло. Тоже мне — нет чтобы посмотреть, в порядке ли хомут... Ты что, пугать меня вздумала? Все равно лягать.не умеешь.
Пекка досконально знал каждого из своих подопечных. У каждой лошади свой норов, как и у людей. От людей их, пожалуй, отличало только то, что лошади не умели жаловаться.
Всю свою жизнь Пекка Васильев был связан с лошадьми. В детстве ему пришлось быть ездовым на чужом облучке, своего коня у них не было. Только когда Пекке исполнилось шестнадцать, им наконец удалось обзавестись лошадью. Они получили от государства ссуду и купили костлявого мерина. Откормили его, и он исправно служил несколько лет. Потом в Кайтаниеми организовался колхоз, и они отвели мерина на общую конюшню. Сделали это, разумеется, без особой радости, но что делать — все отдали своих лошадей, они тоже. Надо полагать, именно из-за этого мерина отец Пекки стал колхозным конюхом, а Пекка его помощником. Глядишь, своему коню и лишнюю охапку сена подбросишь или овса побольше сыпанешь. Они, конечно, сознавали, что поступают нечестно. Но скоро этому пришел конец: лошадь была уже старая, дни ее были сочтены. После этого Пекка относился ко всем лошадям с одинаковым вниманием.
Началась война. И Пекка расстался с отцом. Отец отправился в эвакуацию. Домой он уже не вернулся. Пекке дали винтовку и лошадь. Так всю войну он и пробыл ездовым в обозе. Только один раз ему пришлось пустить в ход винтовку. Вражеская диверсионная группа напала на обоз. Лошадь, на которой ехал Пекка, рухнула на дорогу. Пекке навсегда запомнились ее глаза, большие, словно умоляющие о помощи. Тогда он, в первый и последний раз в своей жизни, стрелял. Он бил из винтовки, дрожа от злости и негодования: ах, сволочи, невинных животных еще мучают, получайте, гады!
После войны Пекке предлагали разные работы и различные инструменты — электропилу и топор, штурвал трактора и руль автомобиля. Он неизменно спрашивал:
— А лошади у вас есть?
Он понимал, что живет в век техники. На трелевке работают трактора. Пахали тоже тракторами. На вывозке — лесовозы. Из деревни в другую тоже на машинах ездят. Лес на сплаве пучкуют всякими блокстатами — лошадям тоже отставку дали. Но лошадь все-таки нужна, без нее не обойдешься. Раз нужны лошади, нужен и конюх. Пекка был уверен, что на его век коней хватит, а значит, и работы.
Он знал, что над ним посмеиваются, но не обижался. Пусть! Он любит лошадей, а лошади его. Сколько у него было начальников, с которыми он ругался из-за лошадей, но никто из них на него зла не затаил: понимали его. Уж на что Воронов резкий, крутой человек, а терпит, хотя Пекка, бывало, так его отчитает — только держись. А с возчиками сколько ругаться приходится. Если в пуки Пекке попадала плетка, то он ее ломал на куски и такого давал дрозда хозяину плетки, что Воронов официально распорядился, чтоб никаких плеток больше не было. Пекке было дано право браковать по своему усмотрению хомуты, если у них находился какой-либо изъян. Недавно не успели вовремя завезти овес и сено, и Воронову так досталось, что теперь он без напоминаний сам приходит и спрашивает, что привезти. Посылая людей за фуражом, он говорил: «Давайте побыстрее, чтоб Васильев опять скандал не устроил».
Так лошади были в тепле и сыты. Они заслужили это — сегодня они немало поработали. Возчики уже дома, поужинали,— может, сидят в клубе. «Что за лекцию Васели там устроил? — подумал Васильев, заканчивая свои дела.— Не заглянуть ли на полчасика в клуб, послушать этого тунеядца».
Пекка сел у самых дверей: если надоест, легко будет уйти.
Васели говорил о звездах, находящихся от Земли на расстоянии многих миллиардов километров. О каких-то световых годах. О ракетах, которые вернутся обратно через сотни лет. О скорости света. «Триста тысяч километров в секунду». Будто кто там бегал с секундомером в руках и мерил эти километры! «Чепуха,— думал Пекка.— В Кайтаниеми и то не проедешь, когда дорогу занесет. Попробуй сегодня попади».
Пекку удивляло то, что зал битком набит и все внимательно слушают. Вон и Ларинен. Сидит с таким видом, точно ему эти миллиарды километров позарез нужны. Лучше бы побыстрее строили жилье для людей!
Пекка вздохнул, встал и пошел домой.
Жена уже спала. Она поднялась и стала подавать Пекке ужин.
— Шляется где-то! — ворчала она.— Я уж в окно смотрела, конюшня давно на запоре.
— В клуб я ходил.
— Ишь молодой какой, по клубам бегает. Может, ты скоро и девушек провожать будешь?
— Там Васели людей уму-разуму учит.
— Научит он лени да безделью.
— Да и говорит он там какую-то чушь, даже слушать не хочется.
— Ты к своим лошадям пойдешь еще или отдыхать ляжешь? Нет. Так снимай сапоги. Видишь, полы помыла.
— Нет, больше сегодня не пойду,— сказал Пекка.
Но он ошибся,
У Андрея пир шел горой. Приходили новые гости, на стол ставились бутылка за бутылкой. Степан Никифорович любил погулять на широкую ногу. Гости слушали своего прославленного друга и, перебивая один другого, вспоминали, где и когда они работали вместе со Степаном Никифоровичем.
А потом случилось так, как часто бывает в таких случаях,— не хватило выпивки. Магазин был уже закрыт. Андрей наотрез отказался пойти к завмагу на дом. Он стал уговаривать отца: дескать, и так уже много говорят, и вообще некрасиво бежать ночью за водкой.
— Брось, Андрей. Только ей скажи, что мне надо, побежит и откроет свою лавку.
Степан Никифорович был поражен. Как это так, сын не слушается его?
— Вот видите, что получается. Мало мы драли нынешнюю молодежь. Вот и артачатся. Ну, кто пойдет?
Кто-то забежал на квартиру к заведующей магазином, но оказалось, что она уехала к матери, в Кайтасалми. Тогда решили взять машину и поехать в Кайтаниеми. Там есть магазин и есть знакомый продавец, который в любое время продаст водку. Пошли к завгаражом. Завгаражом выслушал и дипломатично ответил, что машину он, конечно, дал бы, но вот беда — дорогу на Кайтаниеми занесло и расчистят ее только завтра. Что же делать? Наконец кого-то осенило. Возьмем лошадь получше, запряжем ее, к дуге колокольчик привяжем и прокатимся в Кайтаниеми, как в старые добрые времена, с ветерком.
— Ну, Пекка, твои лошади теперь понадобились. Давай коня порезвее и сани покрепче.
— И колокольчик. Только скорее.
По раскрасневшимся лицам, по нетерпеливым и возбужденным голосам Пекка понял, зачем нужна лошадь.
— И далеко вы решили прокатиться?
— До Кайтаниеми. Ты чего спрашиваешь? Гони лошадь, Степан Никифорович требует. Понимаешь?
Пекка не тронулся с места. Он спокойно продолжал ужинать.
— Давай, давай скорее,— поторапливали его.
— А не лучше ли вам, ребята, идти спать,— посоветовал Пекка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93