Ведь раньше он никогда не говорил с ним в таком тоне.
— Матти, ты не обижайся,— проговорил Нийло заискивающе,— ты одно дело, я — другое. Ты же понимаешь, какие теперь времена. У меня жизнь только начинается.
— Да, начинается. И хорошо начинается. Ну ладно.
—»1 Подожди, я провожу тебя. Хоть до трамвая.
— Я один дойду. У тебя плита топится. За ней ты присмотри. Я пошел. Спокойной ночи.
Шаги Матти прогрохотали по крутым ступеням и затихли.
Недели шли одна за другой. Все дни были похожи один на другой. Так что их можно было даже не считать. Однако что-то все-таки менялось. Управляющий филиалом компании, где работал Нийло, начал посматривать на него более благосклонно. Он уже говорил:
— Стоит ли смотреть? Ведь вы, Нурми, сделали все правильно. Так что отправляйте.
Заходя в филиал, коммерции советник тоже останавливался и заговаривал:
— Ну, как поживаем? Да, да, значит, хорошо. Ну что ж, пусть и впредь будет так. Ну, всего хорошего.
Однажды Кархунен позвал его к себе и начал сердито:
— Ну как же вы, Нурми, так? Мне позвонили из отделения общества «Финляндия — СССР». Разве мы вам запрещали посещать собрания общества?
— Нет,— смутился Нийло.
— Почему же вы тогда не ходите на собрания?
— Я подумал... вы, господин коммерции советник, сказали, что интересы фирмы, образ мыслей и поведение служащих...— бормотал Нийло.
— Вы неправильно поняли меня,— смягчился Кархунен.— Что касается дружбы и мира с соседней страной, тут интересы фирмы и интересы общества совпадают. Да, да, вы должны это правильно понять.
— Я понимаю. Я тоже так думаю, господин коммерции советник.
— Так что, Нурми, скажите там, что мы совсем не против. И ходите на собрания. Надеюсь, вам ясно?
Ниеминену все еще не удалось найти работу. Жена его больна, и сам он тоже простудился, бегая по городу в поисках работы. Нужны деньги —и на лекарства, и вообще. Служащие компании стали собирать деньги для Ниеминена. Нийло вписал свое имя в список самым последним. Нет, он не собирался отказываться. Наоборот. Только он хотел знать, кто сколько внес. Чтобы внести не больше, чем другие, и не самую меньшую сумму. Он не хотел быть хуже других. Нийло записал свою фамилию и рядом сумму —500 марок. Это, конечно, здорово ударит по его кошельку, но совесть зато останется чистой.
Все шло хорошо, только одно огорчало Нийло — Мирья почему-то стала писать реже. Как же так? Сперва пишет, что возвращается в Финляндию, а потом начинает писать все реже и реже. Может, она думает: стоит ли уж писать так часто, ведь все равно они скоро встретятся? В каждом письме Нийло спрашивал, скоро ли Мирья приедет. Мирья не отвечала ничего определенного. Нийло пытался объяснить и это по-своему. Зачем писать в каждом письме, раз все уже сказано. А если Мирья задержится на несколько недель или месяцев, то и это понятно. Ведь там же ее мать. В одном из писем Мирья писала: «Весной в Ленинграде договоримся». «О чем договоримся? Опять загадка. Что же там удерживает Мирью? Только мать. Не работа же. Ведь она там стала только маляром, и даже не маляром, а ученицей маляра. А брат коммерции советника учит ее там. Странное совпадение!» — думал про себя Нийло. И он и Мирья оказались в подчинении у братьев. Только братья разные, и работа у них также разная. «Да, одно — жизнь там, другое — жизнь здесь»,— заключил про себя Нийло.
Нийло написал письмо Матикайнену, объяснил еще раз, почему он так поступил, просил его понять. Ведь он находится в ином положении, чем, скажем, Матикайнен или Пюеранен. Матикайнен ему не ответил. Не ответил, так и не надо. Во всяком случае, его, Нийло, совесть чиста: он написал и объяснил все честно, так что никаких кривотолков не должно быть.
На улице Хельсинки стало сухо. Временами шел дождь, но снег уже не выпадал. Море у берегов очистилось ото льда, только вдали в открытом море еще плавали льдины. Потеплело, и топить плиту уже не нужно было. И по вечерам Нийло теперь ужинал где-нибудь в кафе. Хотя временами и появлялись непредвиденные расходы, Нийло все же был доволен: его сбережения росли. Когда Мирья приедет, у него уже будет кое-что за душой. Конечно, не столько, чтобы шиковать и жить на широкую ногу. Но вполне достаточно, чтобы снять приличную квартиру и купить кое-что.
После работы Нийло часто гулял по набережной, иногда доходил до Южного порта. Он любил смотреть на большие океанские корабли. Вспоминалось детство. Ему никогда не приходилось бывать на море, хотя он когда-то мечтал о море. В детстве, как и все мальчишки, он любил читать о путешествиях в дальние страны. Жизнь разбросала
их, вчерашних мальчишек. Одни в самом деле оказались на море, а другие прочно обосновались на земле. Он, Нийло, тоже прочно обосновался на этой земле. Здесь, в Хельсинки.
Приближалась туристская поездка в Ленинград. Для Нийло она означала большие расходы, но все это он заранее учел в своих расчетах. Ему, правда, пришлось снять часть денег из тех, что он положил в банк после продажи участка. Ведь он не какой-нибудь там скряга, когда речь идет о больших делах. И пусть поездка в Ленинград никогда не окупится и ничего не даст даже в будущем. Но однажды в жизни нужно совершить и такую поездку.
Перед отъездом Нийло несколько раз пришлось побывать в доме коммерции советника. Кархунену надо было упаковать багаж, а вез он с собой много. У него в Ленинграде два брата, Ортьо приедет из Карелии, а Хуоти там живет постоянно. Укладывать вещи, конечно, могли бы и без Нийло. Обычно это делала Улла-Лийса, она и раньше тоже собирала в дорогу отца. Но Улла-Лийса решила: раз Нийло едет с коммерции советником, то он должен знать, что и в каком чемодане находится.
Улла-Лийса помогала ему укладывать вещи, и с ней Нийло и советовался, куда что положить.
Нейти Кархунен и Нийло больше вместе не ходили в кино. Но они встречались. В последнее время Улла-Лийса стала чаще обычного заходить в филиал компании, и каждый раз она видела там Нийло. Нет, она не подходила к нему, не здоровалась с ним за руку, но каждый раз успевала подарить Нийло улыбку, какой не удостаивались другие. Наблюдая за тем, как Нийло и Улла-Лийса упаковывают вещи, госпожа Кархунен усмехалась про себя. Она заметила, как Нийло внимателен к Улле-Лийсе, как он старается помогать ей, не разрешает поднимать тяжелые чемоданы. Госпожа была несколько обеспокоена, но утешала себя, что за этим ничего не кроется, просто парень ведет себя по-рыцарски. Так и должно быть. К тому же Нийло производил впечатление культурного, образованного юноши.
В день отъезда Нийло пришел к дому коммерции советника с маленьким саквояжем в руке. Ему нечего было брать с собой, только смену белья и кое-какие подарки Мирье.
Улла-Лийса выглядела печальной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Матти, ты не обижайся,— проговорил Нийло заискивающе,— ты одно дело, я — другое. Ты же понимаешь, какие теперь времена. У меня жизнь только начинается.
— Да, начинается. И хорошо начинается. Ну ладно.
—»1 Подожди, я провожу тебя. Хоть до трамвая.
— Я один дойду. У тебя плита топится. За ней ты присмотри. Я пошел. Спокойной ночи.
Шаги Матти прогрохотали по крутым ступеням и затихли.
Недели шли одна за другой. Все дни были похожи один на другой. Так что их можно было даже не считать. Однако что-то все-таки менялось. Управляющий филиалом компании, где работал Нийло, начал посматривать на него более благосклонно. Он уже говорил:
— Стоит ли смотреть? Ведь вы, Нурми, сделали все правильно. Так что отправляйте.
Заходя в филиал, коммерции советник тоже останавливался и заговаривал:
— Ну, как поживаем? Да, да, значит, хорошо. Ну что ж, пусть и впредь будет так. Ну, всего хорошего.
Однажды Кархунен позвал его к себе и начал сердито:
— Ну как же вы, Нурми, так? Мне позвонили из отделения общества «Финляндия — СССР». Разве мы вам запрещали посещать собрания общества?
— Нет,— смутился Нийло.
— Почему же вы тогда не ходите на собрания?
— Я подумал... вы, господин коммерции советник, сказали, что интересы фирмы, образ мыслей и поведение служащих...— бормотал Нийло.
— Вы неправильно поняли меня,— смягчился Кархунен.— Что касается дружбы и мира с соседней страной, тут интересы фирмы и интересы общества совпадают. Да, да, вы должны это правильно понять.
— Я понимаю. Я тоже так думаю, господин коммерции советник.
— Так что, Нурми, скажите там, что мы совсем не против. И ходите на собрания. Надеюсь, вам ясно?
Ниеминену все еще не удалось найти работу. Жена его больна, и сам он тоже простудился, бегая по городу в поисках работы. Нужны деньги —и на лекарства, и вообще. Служащие компании стали собирать деньги для Ниеминена. Нийло вписал свое имя в список самым последним. Нет, он не собирался отказываться. Наоборот. Только он хотел знать, кто сколько внес. Чтобы внести не больше, чем другие, и не самую меньшую сумму. Он не хотел быть хуже других. Нийло записал свою фамилию и рядом сумму —500 марок. Это, конечно, здорово ударит по его кошельку, но совесть зато останется чистой.
Все шло хорошо, только одно огорчало Нийло — Мирья почему-то стала писать реже. Как же так? Сперва пишет, что возвращается в Финляндию, а потом начинает писать все реже и реже. Может, она думает: стоит ли уж писать так часто, ведь все равно они скоро встретятся? В каждом письме Нийло спрашивал, скоро ли Мирья приедет. Мирья не отвечала ничего определенного. Нийло пытался объяснить и это по-своему. Зачем писать в каждом письме, раз все уже сказано. А если Мирья задержится на несколько недель или месяцев, то и это понятно. Ведь там же ее мать. В одном из писем Мирья писала: «Весной в Ленинграде договоримся». «О чем договоримся? Опять загадка. Что же там удерживает Мирью? Только мать. Не работа же. Ведь она там стала только маляром, и даже не маляром, а ученицей маляра. А брат коммерции советника учит ее там. Странное совпадение!» — думал про себя Нийло. И он и Мирья оказались в подчинении у братьев. Только братья разные, и работа у них также разная. «Да, одно — жизнь там, другое — жизнь здесь»,— заключил про себя Нийло.
Нийло написал письмо Матикайнену, объяснил еще раз, почему он так поступил, просил его понять. Ведь он находится в ином положении, чем, скажем, Матикайнен или Пюеранен. Матикайнен ему не ответил. Не ответил, так и не надо. Во всяком случае, его, Нийло, совесть чиста: он написал и объяснил все честно, так что никаких кривотолков не должно быть.
На улице Хельсинки стало сухо. Временами шел дождь, но снег уже не выпадал. Море у берегов очистилось ото льда, только вдали в открытом море еще плавали льдины. Потеплело, и топить плиту уже не нужно было. И по вечерам Нийло теперь ужинал где-нибудь в кафе. Хотя временами и появлялись непредвиденные расходы, Нийло все же был доволен: его сбережения росли. Когда Мирья приедет, у него уже будет кое-что за душой. Конечно, не столько, чтобы шиковать и жить на широкую ногу. Но вполне достаточно, чтобы снять приличную квартиру и купить кое-что.
После работы Нийло часто гулял по набережной, иногда доходил до Южного порта. Он любил смотреть на большие океанские корабли. Вспоминалось детство. Ему никогда не приходилось бывать на море, хотя он когда-то мечтал о море. В детстве, как и все мальчишки, он любил читать о путешествиях в дальние страны. Жизнь разбросала
их, вчерашних мальчишек. Одни в самом деле оказались на море, а другие прочно обосновались на земле. Он, Нийло, тоже прочно обосновался на этой земле. Здесь, в Хельсинки.
Приближалась туристская поездка в Ленинград. Для Нийло она означала большие расходы, но все это он заранее учел в своих расчетах. Ему, правда, пришлось снять часть денег из тех, что он положил в банк после продажи участка. Ведь он не какой-нибудь там скряга, когда речь идет о больших делах. И пусть поездка в Ленинград никогда не окупится и ничего не даст даже в будущем. Но однажды в жизни нужно совершить и такую поездку.
Перед отъездом Нийло несколько раз пришлось побывать в доме коммерции советника. Кархунену надо было упаковать багаж, а вез он с собой много. У него в Ленинграде два брата, Ортьо приедет из Карелии, а Хуоти там живет постоянно. Укладывать вещи, конечно, могли бы и без Нийло. Обычно это делала Улла-Лийса, она и раньше тоже собирала в дорогу отца. Но Улла-Лийса решила: раз Нийло едет с коммерции советником, то он должен знать, что и в каком чемодане находится.
Улла-Лийса помогала ему укладывать вещи, и с ней Нийло и советовался, куда что положить.
Нейти Кархунен и Нийло больше вместе не ходили в кино. Но они встречались. В последнее время Улла-Лийса стала чаще обычного заходить в филиал компании, и каждый раз она видела там Нийло. Нет, она не подходила к нему, не здоровалась с ним за руку, но каждый раз успевала подарить Нийло улыбку, какой не удостаивались другие. Наблюдая за тем, как Нийло и Улла-Лийса упаковывают вещи, госпожа Кархунен усмехалась про себя. Она заметила, как Нийло внимателен к Улле-Лийсе, как он старается помогать ей, не разрешает поднимать тяжелые чемоданы. Госпожа была несколько обеспокоена, но утешала себя, что за этим ничего не кроется, просто парень ведет себя по-рыцарски. Так и должно быть. К тому же Нийло производил впечатление культурного, образованного юноши.
В день отъезда Нийло пришел к дому коммерции советника с маленьким саквояжем в руке. Ему нечего было брать с собой, только смену белья и кое-какие подарки Мирье.
Улла-Лийса выглядела печальной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93