Он достал из кармана пачку ассигнаций и положил на стол перед дочерью.
— Вот тебе. Купи что хочешь. Я не очень разбираюсь в ваших женских туалетах. Что надо, что не надо.
— Ой, папочка, спасибо. Я с мамой пойду, и мы купим...
Когда дочь ушла, коммерции советник подсчитал, сколько он сегодня израсходовал на подарки своей семье и сколько уйдет всяким благотворительным обществам. «Раскошелился,— подумал он, подсчитав.— Ну ладно. Сегодня такой день, сегодня у Хотаттова Мийккулы праздник. Пусть знают: коммерции советник Кархунен не разменивается на мелочи».
Он взглянул на часы. Надо идти. Даже сегодня. Такой его жизнь была всегда. И такой она будет. Даже после дороги не отдохнешь.
Коммерции советник поехал в филиал своей фирмы. Он считал своим долгом поздороваться с каждым из служащих за руку и справиться о самочувствии. Он не забывал, что когда-то сам так же вот тянул лямку, перебиваясь на небольшую зарплату служащего.
Здесь, в кабинете, его тоже ждала почта. Лео, правда, уже просмотрел письма и те вопросы, что он мог решить самостоятельно, решил. Коммерции советник остался доволен сыном. Лео —парень рассудительный. Способный
бизнесмен. Этот не пропадет. Лео кончил высшее коммерческое училище, но больше всего, пожалуй, он получил от отца. Ни в какой школе не приобретешь тех знаний, какие мог дать советами и наставлениями господин коммерции советник Кархунен.
Открылась дверь, и вошел служащий фирмы Ниеми- иен.
— Простите, если помешал, господин коммерции советник. Вот тут...— Ниеминен протянул какой-то счет.— Срок оплаты, правда, не истек. Как вы решите?
Кархунен взглянул на счет. Обычно такие дела решал Лео. Видимо, Ниеминен пришел по другому делу: счет — только повод. Но Кархунен ничего не сказал. Он молча написал распоряжение об оплате. Но Ниеминен не спешил уходить.
— Как вы поживаете, Ниеминен?
— Да так... года идут потихоньку. Вот вспомнил, что через неделю будет ровно десять лет, как я у вас работаю, господин коммерции советник...
— Неужели уже десять лет? Да, время летит. А сколько же вам лет, Ниеминен?
— Зимой стукнет пятьдесят, л
— Да, да. Дело к старости у вас идет, Ниеминен. Такова жизнь. У меня тоже уже годы не те, стареем, хе-хе.
— Чего вам горевать, господин коммерции советник. У меня другое дело. Трое детей. И ни один из них еще не может себя прокормить.
Коммерции советник был сегодня в хорошем расположении духа и соблаговолил пошутить со своим подчиненным:
— Вот видите, Ниеминен, что получается, когда поздно человек женится, хе-хе. Наверно, вы теперь сожалеете об этом?
— Теперь уже ничего не изменишь. Да и жена болеет.
— А вы сами, Ниеминен, тоже, кажется, частенько болеете?
— Да не так уж часто. Весной как-то с недельку прохворал...
— ...Да летом. Не так ли?
— Да было дело, я простудился. У вас изумительная память.
Видя, что коммерции советник гнет в другую сторону, Ниеминен перешел прямо к делу:
— Вот я думаю... Десять лет я прослужил у вас. И не имел от вас, господин коммерции советник, ни одного замечания. Как вы смотрите, господин коммерции советник? Я насчет повышения жалованья...
Кархунен задумался и посмотрел внимательно на Ниеминена, с покорным видом стоявшего перед столом. Да, сильно постарел Ниеминен. Стал сутулым, полысел, лицо все в морщинах. Чем-то этот человек был неприятен Кар-хунену: очень уж он жалок.
— Никаких, значит, замечаний? — Голос коммерции советника стал холодным.—Я слишком мягкий человек и не делаю замечаний, хотя иногда ц следовало бы. Каждый должен знать свои обязанности. Вот, скажем, этот счет. Его следовало отнести на подпись не мне, а Лео. Да и срок оплаты еще не истек. Что вы скажете, Ниеминен? Вы же давно работаете. Должны это знать. Нет, и это не замечание, а просто так, к слову пришлось.
— Да-да. Я знаю,— растерялся Ниеминен.— Я очень рад, что служу у вас, господин коммерции советник. Буду и впредь стараться.
— Да, стареем мы, стареем. А знаете ли вы, Ниеминен, сколько теперь молодых, энергичных людей стремится поступить к нам на службу?
— Все это так, конечно. Вы правы. Но я ведь десять лет служу у вас. Как вы думаете, господин коммерции советник? Может быть...
— Нет, такие дела сразу не решаются. Надо подумать. Времена теперь трудные. Жалованье наших служащих — в пределах, установленных законом. Ну, у меня тут еще дела...
— Простите. Может быть, господин коммерции советник, вы все-таки учтете мою просьбу.
Ниеминен неуклюже поклонился и вышел.
На шесть вечера у Кархунёна был назначен ужин в ресторане «Ваакуна».
Коммерции советник повернул машину на улицу Сил- тасааренкату. Налево открывалась площадь Хаканиеми, которая днем служила рыночной площадью. Сейчас столы были убраны, вместо них на середине площади сооружена трибуна, на которой устанавливали микрофоны. «Какой-то митинг будет? — подумал коммерции советник.— Уж не коммунистов ли? Те то и дело созывают митинги и что-то провозглашают. Или, может, это профсоюзы?» Кархунен вспомнил старые добрые времена. Хорошо было —ни ком
мунистов, ни ДСНФ 1, да и профсоюзы вели себя смирно. Теперь времена переменились. Теперь коммунистам позволяют устраивать митинги даже на Хаканиеми. Ага, вот они и идут. Шагают колоннами. Со знаменами и транспарантами. Ага, это — государственные чиновники. Требуют увеличения жалованья. Что же это творится? Государственные чиновники — основа общества — бастуют! Это впервые в истории Финляндии. О них не скажешь, что они агенты коммунистов или ДСНФ. Но если бы не было коммунистов и ДСНФ, то было бы в стране все-таки спокойнее. И эти люди сидели бы сейчас по домам, смотрели бы телевизор, а не шагали под снегопадом с транспарантами в руках.
Коммерции советнику показалось, будто в колонне шагает и Ниеминен. Ниеминена, конечно, в колонне не было — он служащий частной фирмы. Но чем-то эти люди похожи на Ниеминена, такие же сутулые, сосредоточенные.
Коммерции советника от демонстрантов отделяли блестящие трамвайные рельсы.
Коммерции советник переехал через Питкясилта, и колонна осталась позади. На Эроттая было более шумно, чем на Хаканиеми. Мчались машины. Западногерманские, американские, французские. Были и чешские и советские. Их тоже было много в Хельсинки.
Стоянка у «Ваакуны» оказалась забитой автомашинами. Но машину Кархунена здесь знали, и ему тотчас показали свободное место.
В шесть Кархунен поднялся по широкой лестнице на второй этаж «Ваакуны». Портье поклонился и проводил его в салон. Все уже собрались. Ждали коммерции советника. Знали, что он приедет ровно в шесть — ни секундой раньше, ни секундой позже. Вот он и появился. Можно сесть за стол.
Когда подняли тост за здоровье Микаэла Кархунена, коммерции советник встал и, поблагодарив, заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Вот тебе. Купи что хочешь. Я не очень разбираюсь в ваших женских туалетах. Что надо, что не надо.
— Ой, папочка, спасибо. Я с мамой пойду, и мы купим...
Когда дочь ушла, коммерции советник подсчитал, сколько он сегодня израсходовал на подарки своей семье и сколько уйдет всяким благотворительным обществам. «Раскошелился,— подумал он, подсчитав.— Ну ладно. Сегодня такой день, сегодня у Хотаттова Мийккулы праздник. Пусть знают: коммерции советник Кархунен не разменивается на мелочи».
Он взглянул на часы. Надо идти. Даже сегодня. Такой его жизнь была всегда. И такой она будет. Даже после дороги не отдохнешь.
Коммерции советник поехал в филиал своей фирмы. Он считал своим долгом поздороваться с каждым из служащих за руку и справиться о самочувствии. Он не забывал, что когда-то сам так же вот тянул лямку, перебиваясь на небольшую зарплату служащего.
Здесь, в кабинете, его тоже ждала почта. Лео, правда, уже просмотрел письма и те вопросы, что он мог решить самостоятельно, решил. Коммерции советник остался доволен сыном. Лео —парень рассудительный. Способный
бизнесмен. Этот не пропадет. Лео кончил высшее коммерческое училище, но больше всего, пожалуй, он получил от отца. Ни в какой школе не приобретешь тех знаний, какие мог дать советами и наставлениями господин коммерции советник Кархунен.
Открылась дверь, и вошел служащий фирмы Ниеми- иен.
— Простите, если помешал, господин коммерции советник. Вот тут...— Ниеминен протянул какой-то счет.— Срок оплаты, правда, не истек. Как вы решите?
Кархунен взглянул на счет. Обычно такие дела решал Лео. Видимо, Ниеминен пришел по другому делу: счет — только повод. Но Кархунен ничего не сказал. Он молча написал распоряжение об оплате. Но Ниеминен не спешил уходить.
— Как вы поживаете, Ниеминен?
— Да так... года идут потихоньку. Вот вспомнил, что через неделю будет ровно десять лет, как я у вас работаю, господин коммерции советник...
— Неужели уже десять лет? Да, время летит. А сколько же вам лет, Ниеминен?
— Зимой стукнет пятьдесят, л
— Да, да. Дело к старости у вас идет, Ниеминен. Такова жизнь. У меня тоже уже годы не те, стареем, хе-хе.
— Чего вам горевать, господин коммерции советник. У меня другое дело. Трое детей. И ни один из них еще не может себя прокормить.
Коммерции советник был сегодня в хорошем расположении духа и соблаговолил пошутить со своим подчиненным:
— Вот видите, Ниеминен, что получается, когда поздно человек женится, хе-хе. Наверно, вы теперь сожалеете об этом?
— Теперь уже ничего не изменишь. Да и жена болеет.
— А вы сами, Ниеминен, тоже, кажется, частенько болеете?
— Да не так уж часто. Весной как-то с недельку прохворал...
— ...Да летом. Не так ли?
— Да было дело, я простудился. У вас изумительная память.
Видя, что коммерции советник гнет в другую сторону, Ниеминен перешел прямо к делу:
— Вот я думаю... Десять лет я прослужил у вас. И не имел от вас, господин коммерции советник, ни одного замечания. Как вы смотрите, господин коммерции советник? Я насчет повышения жалованья...
Кархунен задумался и посмотрел внимательно на Ниеминена, с покорным видом стоявшего перед столом. Да, сильно постарел Ниеминен. Стал сутулым, полысел, лицо все в морщинах. Чем-то этот человек был неприятен Кар-хунену: очень уж он жалок.
— Никаких, значит, замечаний? — Голос коммерции советника стал холодным.—Я слишком мягкий человек и не делаю замечаний, хотя иногда ц следовало бы. Каждый должен знать свои обязанности. Вот, скажем, этот счет. Его следовало отнести на подпись не мне, а Лео. Да и срок оплаты еще не истек. Что вы скажете, Ниеминен? Вы же давно работаете. Должны это знать. Нет, и это не замечание, а просто так, к слову пришлось.
— Да-да. Я знаю,— растерялся Ниеминен.— Я очень рад, что служу у вас, господин коммерции советник. Буду и впредь стараться.
— Да, стареем мы, стареем. А знаете ли вы, Ниеминен, сколько теперь молодых, энергичных людей стремится поступить к нам на службу?
— Все это так, конечно. Вы правы. Но я ведь десять лет служу у вас. Как вы думаете, господин коммерции советник? Может быть...
— Нет, такие дела сразу не решаются. Надо подумать. Времена теперь трудные. Жалованье наших служащих — в пределах, установленных законом. Ну, у меня тут еще дела...
— Простите. Может быть, господин коммерции советник, вы все-таки учтете мою просьбу.
Ниеминен неуклюже поклонился и вышел.
На шесть вечера у Кархунёна был назначен ужин в ресторане «Ваакуна».
Коммерции советник повернул машину на улицу Сил- тасааренкату. Налево открывалась площадь Хаканиеми, которая днем служила рыночной площадью. Сейчас столы были убраны, вместо них на середине площади сооружена трибуна, на которой устанавливали микрофоны. «Какой-то митинг будет? — подумал коммерции советник.— Уж не коммунистов ли? Те то и дело созывают митинги и что-то провозглашают. Или, может, это профсоюзы?» Кархунен вспомнил старые добрые времена. Хорошо было —ни ком
мунистов, ни ДСНФ 1, да и профсоюзы вели себя смирно. Теперь времена переменились. Теперь коммунистам позволяют устраивать митинги даже на Хаканиеми. Ага, вот они и идут. Шагают колоннами. Со знаменами и транспарантами. Ага, это — государственные чиновники. Требуют увеличения жалованья. Что же это творится? Государственные чиновники — основа общества — бастуют! Это впервые в истории Финляндии. О них не скажешь, что они агенты коммунистов или ДСНФ. Но если бы не было коммунистов и ДСНФ, то было бы в стране все-таки спокойнее. И эти люди сидели бы сейчас по домам, смотрели бы телевизор, а не шагали под снегопадом с транспарантами в руках.
Коммерции советнику показалось, будто в колонне шагает и Ниеминен. Ниеминена, конечно, в колонне не было — он служащий частной фирмы. Но чем-то эти люди похожи на Ниеминена, такие же сутулые, сосредоточенные.
Коммерции советника от демонстрантов отделяли блестящие трамвайные рельсы.
Коммерции советник переехал через Питкясилта, и колонна осталась позади. На Эроттая было более шумно, чем на Хаканиеми. Мчались машины. Западногерманские, американские, французские. Были и чешские и советские. Их тоже было много в Хельсинки.
Стоянка у «Ваакуны» оказалась забитой автомашинами. Но машину Кархунена здесь знали, и ему тотчас показали свободное место.
В шесть Кархунен поднялся по широкой лестнице на второй этаж «Ваакуны». Портье поклонился и проводил его в салон. Все уже собрались. Ждали коммерции советника. Знали, что он приедет ровно в шесть — ни секундой раньше, ни секундой позже. Вот он и появился. Можно сесть за стол.
Когда подняли тост за здоровье Микаэла Кархунена, коммерции советник встал и, поблагодарив, заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93