— Меня зовут Адрика.
Я тоже поднялся, пожал ей руку и назвал себя. Может, надо было ее поцеловать? Вокруг никого не было, и мне показалось, что именно этого она и ждала и даже чуть-чуть приблизила лицо. Но мы так и не поцеловались. Уселись обратно, и, если б Адрика не заговорила, неизвестно, когда бы я пришел в себя.
— Солнышко мое, я так к этим занятиям привыкла. И к тебе тоже. И без наших разговоров мне было бы скучно. Ведь я так люблю с тобой разговаривать. И слушать тебя люблю. И играть. Не волнуйся, я и дальше буду заниматься. А руки у меня уже получше стали,— она вытянула их передо мной,— правда, получше? Солнышко, ведь это и твоя заслуга тоже.
Я растерянно, немного даже глуповато улыбался, не зная, что мне с ее руками делать и куда деть глаза:
— Ну ладно, я знаю, давай теперь заниматься.
А потом я снова повстречал ее с тем парнем. Они опять прогуливались вместе, а я шел навстречу и сворачивать было некуда. Адрика нас познакомила. Звали его Феро, и был он на три года старше меня, но об этом я узнал позже. В тот раз мы просто пожали друг другу руки и представились. Адрика только добавила, что я ее приятель. И то же самое сказала мне о Феро.
Через два дня была пятница, и, когда я пришел к ним, она не преминула объяснить еще раз:
— Этот Феро, с которым я тебя позавчера познакомила, он в самом деле мой приятель. Мы уже давно знакомы. У него тут тетя. Сам он живет в Братиславе, но иногда приезжает к тете в гости. Он такой остроумный! Мы выходили немного прогуляться. Вообще-то мне не очень даже и хотелось.
Но всего через неделю я встретил Феро у них. Он и вправду оказался очень веселым и приятным малым. Ничего удивительного, если Адрика встречается с ним не только как с приятелем. Чего там говорить, он явно красивее меня. Пожалуй, несколько самоуверен, но вовсе не ехидный. Со мной он держался дружески. Я начал было ему «выкать», все-таки он был старше, но не сказали мы двух-трех слов, как он заявил, что это ни к чему, мы ведь друзья и будем на «ты».
Разговаривали мы втроем. Феро то и дело отпускал шуточки. Адрике было весело. Я тоже притворялся веселым, иногда даже смеялся, хотя было мне совсем не до смеха. А смеялся я только потому, чтобы рядом с ним не выглядеть идиотом.
Урока, естественно, никакого не получилось. К фисгармонии мы даже не подошли, хотя Феро и просил:
— Сыграйте что-нибудь! Правда, позанимайтесь, я мешать не буду. Только послушаю. Или, если хотите, могу на время уйти. Поднимусь наверх, к Марике и Владко.
Адрика возразила — мол, он совершенно нам не мешает. Я, само собой, поддакнул, но играть ни я, ни она не стали. Я подбадривал Адрику, она — меня. Потом мы про фисгармонию вообще забыли, опять просто разговаривали, и тут мне стало казаться, что прошло уже довольно много
времени — не пора ли потихоньку подняться и уйти? Или, может, подождать Феро? Откуда я знаю, что в таких случаях полагается делать и когда Феро надумает уходить? Вместе пойдем или мне лучше уйти раньше? Я ведь на урок пришел и не предполагал застать здесь Феро. Может, Адрика и сама его не ждала, но уж если он заявился, могла бы мне дать понять. Сказать, что из урока ничего не получится. Или, наоборот, намекнуть Феро. Зачем я тут? А может, он? Один из нас лишний. Только вот кто? Может быть, мы оба? Адрика называет нас обоих своими приятелями. Феро, конечно, старше, зато я чаще хожу к ним, у нас ведь каждую пятницу занятия. Только вот кстати ли мои визиты? Не кажусь ли я смешным?
— Ну ради бога, сыграйте же в конце концов! — Феро вспомнил про фисгармонию.— Кто-нибудь из вас! Хоть что-нибудь вы сыграть можете?
Я показал на Адрику.
— Конечно, она же занималась.
— Заниматься-то занималась, только все равно ничего не знаю. Я еще не умею играть.
— А думаешь, я умею? — усмехнулся я.
— До чего вы оба смешные!— Феро явно потешался над нами.— Зачем же вы тогда занимаетесь? Для меня бы что угодно сошло. Я в музыке совсем не силен, даже петь не умею.— Его разбирал смех.— Честное слово, совершенно не умею петь, никакого слуха нету. Отец мне купил пианино, а я с ним как глухой, ей-богу, глухой как пень.
— Ладно тебе на себя наговаривать!
— Ну, вообще-то спеть могу, но обязательно с кем-то на пару. В одиночку не выходит. Музыку люблю, а петь не умею. Мы это пианино потом продали. Ну, сыграйте же!
, Поневоле пришлось сесть к фисгармонии и сыграть коротенькую прелюдию, совсем маленькую, чтобы никого чересчур не утомлять.
Тут оба принялись меня уговаривать:
— Еще что-нибудь!
Я и выдал еще. Нечто легонькое, мелодичное. А следом какую-то затасканную мелодию. Потом, чтобы в один заход показать все свои способности, сыграл из Баха. Вот это был Бах! Бедолага! Я этого Баха решил вроде как бы усовершенствовать, обогатить собственными идеями с
колбасным душком. А потом пристегнул парочку ласковых, угодливых аккордов, будто хотел все на свете собрать в одной куче — и сентиментальщину, и пошлятину, и Баха, и колбасу, и стаканчик, всадил три-четыре аккорда из Скрябина, потом чего-то из Альбина Берга или, может, из Стравинского и подал все это в станиолевой обертке.
И, представьте, подействовало. А я так даже вспотел. Так мне, друзья мои, хотелось покрасоваться, и так скверно я играл, что сразу собственным потом в нос ударило. Я вообще-то не обольщаюсь, знаю, что играть не умею. И по мне это было заметно, так что я быстренько засобирался домой.
— Пора идти. Мне дома надо немного покорпеть.
Поднялся и Феро. Вышли мы вместе. Я пошел домой,
в свою каморку, с Феро нам довольно долго было по пути, а потом он свернул:
— Я иду ночевать к тетке. Она живет там, на краю села. У дороги на Залесье.
Стипендию нам выплатили только к началу ноября. Сразу за три месяца. И я как распоследний дурак, которому все нужно, но ни на что не хватает, купил себе велосипед, хотя он-то мне нужен был меньше всего, я и ездить на нем толком не умел. А еще в магазине музыкальных инструментов я приобрел полотняный футляр для валторны, положил ее в футляр и повесил на руль. Погода была не очень теплая, но я весело заработал педалями по пути из Братиславы в Иванку.
И вот вам, пожалуйста! Этот самый футляр гроша ломаного не стоил! Только глупый деревенский валторнист мог положиться на его качество. Иначе бы, наверное, такие футляры вообще не делали. Ручка на нем оторвалась, я хотел подхватить валторну, но она все равно попала под колесо, а я свалился в канаву, сам весь ободрался, изорвал футляр и помял валторну. Да еще переднее колесо свернул восьмеркой. Сижу и не знаю, что раньше оплакивать. Минут десять просидел в канаве. И смех и грех, скажи кому — не поверят в такое несчастье!
Велосипед я починил сам. А с валторной на другой Же день пошел к Загнеру. Не знаю, жив ли он еще, был раньше такой специалист по ремонту музыкальных инструментов, мастерская его находилась на площади Гвездослава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25