Дело в том, что у меня на руках были бородавки, она их уже на первом курсе разглядела, привычка у нее была такая — хлопать студента по руке на уроке, чтобы то и дело не покрикивать, указывая на ошибки. И вот сидит рядом с ней некто, кому по рукам не хлопнешь, а у нее своя методика, свои привычки — не менять же их из-за одного-единственного студента. Ну а поправлять, шлепая по таким рукам? Даже дотронуться до этих бородавок ей было попросту противно, от этого невольно становилось противным и само фортепьяно, за которым она должна была изо дня в день заниматься с другими студентами и которого дважды в неделю касались и мои противные и неловкие пальцы. Вдруг от моих бородавок останется что-нибудь на клавишах? Ведь, может, достаточно и пота, просто пота с этих отвратительных пальцев, чтобы у другого выскочили бородавки, да и самой страшно — захочется вдруг сыграть, а как после такого вот студента? Это же невозможно. «Тебе следует показать свои руки врачу!» Я сходил. Показал. И получил всего-навсего ляпис. Каждый день прижигал себе пальцы, но от этого они казались ей еще более отвратительными.
— Ну вот что, хватит! Это просто кошмар какой-то, не смей больше появляться со своими лапами, на твои гадкие пальцы, эти мерзкие конечности смотреть тошно!
До чего же мне стало тоскливо, а что было делать? Только и оставалось, что ненавидеть свои руки. Сходил к другому доктору, но и там кроме ляписа мне ничего не предложили.
— Я вас очень прошу, пан доктор, выпишите мне еще что-нибудь, ляпис я уже пробовал, не помогает, а если у меня эти бородавки не пройдут, придется распрощаться с училищем.
Доктор ответил:
— Ляпис он и есть ляпис. Есть, правда, и другая такая же чушь, но и ей цена невелика, если не сказать — совсем дерьмо. Так и передай пани учительнице. Можно было бы их вырезать, только бородавки — штука коварная, вырежешь одну, тут же на другом месте следующая вылезет. Не стану же я из-за такой ерунды тебе все руки кромсать. Еще чего! Ходи лучше с целыми руками и радуйся. А пани учительнице растолкуй, мол, таким вот молодым людям, а особенно пианистам, бородавки очень даже идут. Объясни, что тебе так доктор сказал. Вот возьми еще ляпис. Ты его отдай пани учительнице и скажи, что если она от тебя невзначай подцепит бородавку, пусть этот ляпис выбросит, а свою бородавку просто отгрызет.
Что мне оставалось делать, только мучиться еще сильнее, вот я и маялся, пропускал занятия, чтобы не встречаться с пани учительницей, злился и на нее и на доктора с его ляписом, но больше всего, конечно, на бородавки. Правда, заниматься я пытался при любой возможности, где угодно. Если в училище бывал свободный класс, забирался туда. Если пустого класса не было, несся домой и там терзал стол: играй, черт тебя возьми, играй, что, боишься бородавками заразиться! Играй, не то в щепки тебя разнесу! И он играл, что ему оставалось! Стол многое мог бы обо мне рассказать! Только вот с моей учительницей он ни разу не повстречался. Она бы меня, наверное, вообще из училища с превеликой радостью выкинула. Так мне казалось. Но как-то однажды вспомнил я ни с того ни с сего про ляпис: куда это он запропастился, не иначе потерял! Пошарил по карманам, нет как нет. Надо, думаю, купить в аптеке другой. Глянул на руки и глазам не верю: ну и дела, где же бородавки? Что это за чудо? Куда это они подевались? Когда исчезли? Как? Всего одна и осталась мне на память, да и та уже, кажется, не жилец. В чем же тогда дело? И что теперь этой училке от меня надо? Вообще-то она в последнее время как будто подобрела, правда, при желании могла бы и поприветливей быть. Видно, никак не может ко мне привыкнуть и, похоже, теперь уже не привыкнет вовсе.
Однажды на улице остановила меня пожилая женщина. Может, я и раньше ее встречал, даже наверняка, но запомнить не запомнил. Она мне заулыбалась, и я ей кивнул еще до того, как она со мной заговорила.
— Простите, что остановила вас прямо на улице. Я давно хотела к вам обратиться, да все стеснялась, как это — пожилая тетка, хотя и не старуха еще, конечно, к молодому парню пристает. А сейчас вы мне очень кстати встретились, вот я и подумала, отчего же не спросить. Понимаете, у нас дома есть старенькая фисгармония. На ней еще отец мой играл, а сейчас дочка немного пробует. Все дочери уже перепробовали, а играть не научились. Сейчас вот самая младшая пытается, нравится ей. Мне про вас сказали, что вы музыкант и на органе можете. Так я вас хотела попросить, не могли бы вы как-нибудь зайти, дочку послушать.
Я сначала отнекивался, говорил, что музыкант я совсем никудышный, только учусь еще, и даже не на фисгармонии, а на валторне. Знаю, правда, немного и другие инструменты, и фисгармонию тоже, но учить? Нет, это мне не по плечу.
А она все про свое:
— Да вы не бойтесь, не понравится, так хоть
развеетесь. Для начала просто зайдите, опробуйте нашу фисгармонию, чтобы она без дела не простаивала, а потом, вот увидите, вам у нас понравится и будете к нам в гости ходить, так что и палкой не прогонишь. Не обижайтесь, пожалуйста, дочка говорит, что ей будет приятно. А то тренькает, тренькает, а все одно и то же, все на одном месте топчется: объяснить-то некому. Пан органист, приходите, пожалуйста, выпьете чаю или кофе, а если вам у нас не понравится, скажете спасибо и забудете про наш разговор. Не бойтесь, мы вас не обидим.
Продолжать отнекиваться после такого приглашения стало просто неудобно. Такое сердечное приглашение уже само по себе было удивительным. Выглядело все так, будто меня просто приглашают в гости, ну и я, хоть и не был к подобным приглашениям приучен, спросил адрес и пообещал зайти.
Дня через два я собрался. Жили они в красивом доме, и стоял этот дом посреди чудесного сада, но об этом чуть позже.
В те времена любопытен я был до чрезвычайности. А по гостям ходить как-то не доводилось. Да и страшновато было. Я вообще красивых домов, в особенности же красивых домов с роскошными садами, всегда немного побаивался. А их дом был как раз такой, на какие люди вроде меня смотрят с опаской, да еще дорожка ужасно красивая, у меня уже на дорожке сердце заколотилось. Не нужно было даже в дверь стучать. Только я поднял руку, как первым сдрейфил указательный палец и тотчас решил спрятаться в ладони, но тут вмешалось сердце, подговорило пальцы, и указательный, как-то все само собой получилось, согнулся и пробарабанил по двери... ничего особенного не стряслось. Палец малость осмелел, шепнул сердцу: ну, ну побереги динамо, камеры и клапаны, мол, мы — пальцы и сами знаем, что делать. Я постучал снова: никто не открывает и даже не отзывается, ладно, думаю, открою сам. И что же? Вошел в коридор и увидел другие двери — да если бы только одни! Когда входишь в чужую незнакомую квартиру, любые двери кажутся немного опасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25