Она включает огни.
— Левый поворот! -— Порядок!
— Правый поворот!
— Порядок.
Фары, габаритные огни, стоп-сигнал. Ирена стучит ногой по скатам.
— Позвольте, молодая дама! Что за обращение? Мой отец служил в кавалерии, осмотры там бывали ежедневно. Как лошадь вычищена скребницей, каково состояние подков, седел и тому подобное. Что бы вы сказали на его месте?
— Умей я делать что-нибудь другое, я тут же бы все к чертям бросила!
— Что же вам мешает чему-нибудь научиться?
— Что? Да всё! Я старая и глупая.
— Надо бы вам рассказать о Сократе. Как он провел последние минуты своей жизни.
— Это поучительно?
— Еще как!
— Тогда не надо. Мне бы что-нибудь веселенькое. История нагоняет на меня скуку.
— Это никакая не история, любезная молодая дама. Этот человек жил словно бы вчера.
— Ну, раз вчера, успеем послушать об этом послезавтра.
— ТАКСИ НОМЕР СЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ!
— Слушаю.
— Улица Новотного, восемь. Там какая-то пожилая пани, и вроде бы дело идет о жизни и смерти.
— Чьей смерти?
— Этого она не сказала. Езжайте туда.
— Хорошо.
Перед домом стоит пожилая женщина в шляпке и митенках. Вид у нее строгий и недовольный.
— Наконец-то!
— Мне было не проехать. Садитесь!—говорит Ирена и открывает дверцу подле себя.
— Э, нет, где это видано? Клиенту, кажется, полагается сидеть сзади, не так ли?
Ирену подмывает уехать. Оставить пожилую пани на бобах, пускай себе злится. Но вместо этого Ирена открывает заднюю дверцу.
— Пассажир всегда должен сидеть сзади! В любом европейском городе, если вы попытаетесь сесть спереди, рядом с водителем, то, как только вы откроете дверцу, он сразу начнет звать на помощь. Он протянет вам бумажник и поклянется, что дома у него четверо ребятишек мал мала меньше. Что же вы не едете?
52 —Вы еще не сказали мне куда.
— Как это не сказала? Пожалуйста, не делайте из меня склеротичку! Я вам ясно сказала, что мне нужно на набережную. К мосту Палацкого.
Ирена трогается с места. Пассажирка недовольна тем, что в машине накурено, но стоило Ирене приоткрыть оконце, как та стала жаловаться, что на нее дует. Ирена высаживает ее на набережной и с облегчением переводит ДУХ.
— Подождите меня здесь,— говорит мадам, с достоинством выходя из машины.
Распрямившись, она устремляется к парапету, выуживает из парчовой сумки куски зачерствелой булки, крошит их и бросает лебедям.
— Я знаю,—говорит она бывшим гадким утятам,— не вспомни я о вас, вы бы с голоду перемерли, бедняги. Вот я принесла вам кое-что вкусненькое,— бубнит она и бросает в воду маленькие кусочки. Время от времени она хлопает в ладошки, отгоняя присоседившихся уток: — Кыш! Это для лебедей! Я это не для тебя принесла! Вот. Теперь сыты, а завтра я снова приду!
Храня достоинство, она возвращается к машине, располагается на заднем сиденье. Расплачиваясь, торгуется:
— Вы меня, пожалуйста, не уверяйте! Я трижды в неделю езжу по этому маршруту, как-никак знаю, сколько это стоит! Напишите мне счет, чтобы у меня был документ на руках! Я подам на вас жалобу!
Ирена молча выписывает счет. Пассажирка победоносно размахивает им.
— Теперь вы у меня в руках! Знаете, кому я это передам? Инженеру Тыфе, вот так! Пусть наведет порядок.
Инженер Тыфа хотя и работает в транспортном предприятии, но в качестве заведующего расчетным отделом, то бишь в качестве главбуха, как говорили в мое время. Ирена уезжает.
МЕТРДОТЕЛЬ ПЕТР,
о котором было сказано, что он носит красную куртку, бурно приветствует Ирену. Его курчавая голова исчезает в клубах пара, и на стойку перед Иреной опускается чашечка с кофе.
— А как насчет сигарет для общепита?
— «Мальборо».
— Что-о? Ты нынче шикуешь?
— Для поднятия настроения.
— Для поднятия настроения. Гм! В таком случае... Могу тебе, пожалуй, кое-что предложить. Что, если нам махнуть в «Бонифаций»—отель с подмоченной репутацией? ; Туда едет небольшая компания переброситься в картишки. Нам нужно только, чтобы ты была вроде как за хозяйку, ну, знаешь, как это заведено? «Пан инженер, а вы ничего не пьете! Пан доктор, не расстраивайтесь, сейчас вы проиграли, но в следующей пульке, глядишь, отыграетесь!» Короче, будешь создавать атмосферу. Пять сотенных.
— Пет, не пойдет.
— Жаль. Ведь у тебя такое внушающее доверие лицо, а это капиталец!
— Нет уж, избавь.
— Своего счастья не понимаешь. Кое-кто из твоих коллег, не буду их называть, имеют с этого хороший навар. А риска никакого. Просто ты отвезла пассажира туда, куда он просил, и дожидаешься его. А чтобы не ждать на улице, ты вошла в гостиницу. Кто тебе что скажет?
— Я,— сказала Ирена.— Я сама себе скажу.
— Это как в том американском фильме «Кто боится Вирджинии Вульф?»-— «Я. Я боюсь». Тебе впору диалоги для кино писать. Могу тебя познакомить с одним малым, который это оценит. А за семь кусков поладим?
— Сколько же можно сорвать в такой игре,— спросила Ирена,— если тебе выгодно ухнуть семь сотенных?
— Забудь обо мне,—сказал Петр.— Забудь, что я вообще говорил тебе о таких вещах. Когда я сколочу первый миллион, я попрошу твоей руки.
— О, это когда еще будет,— засмеялась Ирена.
— Ты не думай! Если малость подфартит, времени понадобится не так уж много.
— Единица, единица, единица!—надрывался по рации отчаянный голос.— У меня заявка от одного семейства на Жижкове.
— Да, знаю. Ну и что?
— Почему вы мне не сказали, что это цыганское семейство? Их тут девятеро лезет в машину. Твердят, что потеснятся, они, видите ли, не идиоты, чтобы платить за две машины, раз могут поместиться в одной! Что мне делать? Они угрожают, что, если я их не повезу, они вытащат меня из машины и поедут сами.
— Задержитесь там как можно дольше. О вас уже знает сто пятьдесят восьмой.
— Единица, они спрашивают, что это такое «сто пятьдесят восьмой».
—- Номер второго такси. Оно идет вам в придачу.
— Они говорят, что второе такси оплачивать не будут.
— И не надо. Заказали одно и будут оплачивать только одно.
— Милиция уже здесь! Цыгане смылись, но один на прощание приласкал меня ключами по голове,
— Отнеситесь к этому с юмором,
— Девяносто первый?
— Слушаю.
— Вас просят позвонить домой.
— Спасибо, единица!
— Это как же?— изумляется парень, сидящий в Ирениной «Волге».— Откуда же он позвонит домой? Разве это возможно по рации?
Ирена пожимает плечами. Улыбается.
— А! Тут явно какой-то подвох. Признайтесь! Я не проболтаюсь, но я журналист, и ночная жизнь меня крайне интересует.
— Остановится где-нибудь у телефонной будки и позвонит домой,— отвечает Ирена.— Знаете, всякое бывает — то соседей залило, то жена обварилась, то ребенок выпал из окна. Просто что-нибудь из ряда вон.
Несомненно, ее удерживает чувство товарищеской солидарности. А меня в данном случае — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Левый поворот! -— Порядок!
— Правый поворот!
— Порядок.
Фары, габаритные огни, стоп-сигнал. Ирена стучит ногой по скатам.
— Позвольте, молодая дама! Что за обращение? Мой отец служил в кавалерии, осмотры там бывали ежедневно. Как лошадь вычищена скребницей, каково состояние подков, седел и тому подобное. Что бы вы сказали на его месте?
— Умей я делать что-нибудь другое, я тут же бы все к чертям бросила!
— Что же вам мешает чему-нибудь научиться?
— Что? Да всё! Я старая и глупая.
— Надо бы вам рассказать о Сократе. Как он провел последние минуты своей жизни.
— Это поучительно?
— Еще как!
— Тогда не надо. Мне бы что-нибудь веселенькое. История нагоняет на меня скуку.
— Это никакая не история, любезная молодая дама. Этот человек жил словно бы вчера.
— Ну, раз вчера, успеем послушать об этом послезавтра.
— ТАКСИ НОМЕР СЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ!
— Слушаю.
— Улица Новотного, восемь. Там какая-то пожилая пани, и вроде бы дело идет о жизни и смерти.
— Чьей смерти?
— Этого она не сказала. Езжайте туда.
— Хорошо.
Перед домом стоит пожилая женщина в шляпке и митенках. Вид у нее строгий и недовольный.
— Наконец-то!
— Мне было не проехать. Садитесь!—говорит Ирена и открывает дверцу подле себя.
— Э, нет, где это видано? Клиенту, кажется, полагается сидеть сзади, не так ли?
Ирену подмывает уехать. Оставить пожилую пани на бобах, пускай себе злится. Но вместо этого Ирена открывает заднюю дверцу.
— Пассажир всегда должен сидеть сзади! В любом европейском городе, если вы попытаетесь сесть спереди, рядом с водителем, то, как только вы откроете дверцу, он сразу начнет звать на помощь. Он протянет вам бумажник и поклянется, что дома у него четверо ребятишек мал мала меньше. Что же вы не едете?
52 —Вы еще не сказали мне куда.
— Как это не сказала? Пожалуйста, не делайте из меня склеротичку! Я вам ясно сказала, что мне нужно на набережную. К мосту Палацкого.
Ирена трогается с места. Пассажирка недовольна тем, что в машине накурено, но стоило Ирене приоткрыть оконце, как та стала жаловаться, что на нее дует. Ирена высаживает ее на набережной и с облегчением переводит ДУХ.
— Подождите меня здесь,— говорит мадам, с достоинством выходя из машины.
Распрямившись, она устремляется к парапету, выуживает из парчовой сумки куски зачерствелой булки, крошит их и бросает лебедям.
— Я знаю,—говорит она бывшим гадким утятам,— не вспомни я о вас, вы бы с голоду перемерли, бедняги. Вот я принесла вам кое-что вкусненькое,— бубнит она и бросает в воду маленькие кусочки. Время от времени она хлопает в ладошки, отгоняя присоседившихся уток: — Кыш! Это для лебедей! Я это не для тебя принесла! Вот. Теперь сыты, а завтра я снова приду!
Храня достоинство, она возвращается к машине, располагается на заднем сиденье. Расплачиваясь, торгуется:
— Вы меня, пожалуйста, не уверяйте! Я трижды в неделю езжу по этому маршруту, как-никак знаю, сколько это стоит! Напишите мне счет, чтобы у меня был документ на руках! Я подам на вас жалобу!
Ирена молча выписывает счет. Пассажирка победоносно размахивает им.
— Теперь вы у меня в руках! Знаете, кому я это передам? Инженеру Тыфе, вот так! Пусть наведет порядок.
Инженер Тыфа хотя и работает в транспортном предприятии, но в качестве заведующего расчетным отделом, то бишь в качестве главбуха, как говорили в мое время. Ирена уезжает.
МЕТРДОТЕЛЬ ПЕТР,
о котором было сказано, что он носит красную куртку, бурно приветствует Ирену. Его курчавая голова исчезает в клубах пара, и на стойку перед Иреной опускается чашечка с кофе.
— А как насчет сигарет для общепита?
— «Мальборо».
— Что-о? Ты нынче шикуешь?
— Для поднятия настроения.
— Для поднятия настроения. Гм! В таком случае... Могу тебе, пожалуй, кое-что предложить. Что, если нам махнуть в «Бонифаций»—отель с подмоченной репутацией? ; Туда едет небольшая компания переброситься в картишки. Нам нужно только, чтобы ты была вроде как за хозяйку, ну, знаешь, как это заведено? «Пан инженер, а вы ничего не пьете! Пан доктор, не расстраивайтесь, сейчас вы проиграли, но в следующей пульке, глядишь, отыграетесь!» Короче, будешь создавать атмосферу. Пять сотенных.
— Пет, не пойдет.
— Жаль. Ведь у тебя такое внушающее доверие лицо, а это капиталец!
— Нет уж, избавь.
— Своего счастья не понимаешь. Кое-кто из твоих коллег, не буду их называть, имеют с этого хороший навар. А риска никакого. Просто ты отвезла пассажира туда, куда он просил, и дожидаешься его. А чтобы не ждать на улице, ты вошла в гостиницу. Кто тебе что скажет?
— Я,— сказала Ирена.— Я сама себе скажу.
— Это как в том американском фильме «Кто боится Вирджинии Вульф?»-— «Я. Я боюсь». Тебе впору диалоги для кино писать. Могу тебя познакомить с одним малым, который это оценит. А за семь кусков поладим?
— Сколько же можно сорвать в такой игре,— спросила Ирена,— если тебе выгодно ухнуть семь сотенных?
— Забудь обо мне,—сказал Петр.— Забудь, что я вообще говорил тебе о таких вещах. Когда я сколочу первый миллион, я попрошу твоей руки.
— О, это когда еще будет,— засмеялась Ирена.
— Ты не думай! Если малость подфартит, времени понадобится не так уж много.
— Единица, единица, единица!—надрывался по рации отчаянный голос.— У меня заявка от одного семейства на Жижкове.
— Да, знаю. Ну и что?
— Почему вы мне не сказали, что это цыганское семейство? Их тут девятеро лезет в машину. Твердят, что потеснятся, они, видите ли, не идиоты, чтобы платить за две машины, раз могут поместиться в одной! Что мне делать? Они угрожают, что, если я их не повезу, они вытащат меня из машины и поедут сами.
— Задержитесь там как можно дольше. О вас уже знает сто пятьдесят восьмой.
— Единица, они спрашивают, что это такое «сто пятьдесят восьмой».
—- Номер второго такси. Оно идет вам в придачу.
— Они говорят, что второе такси оплачивать не будут.
— И не надо. Заказали одно и будут оплачивать только одно.
— Милиция уже здесь! Цыгане смылись, но один на прощание приласкал меня ключами по голове,
— Отнеситесь к этому с юмором,
— Девяносто первый?
— Слушаю.
— Вас просят позвонить домой.
— Спасибо, единица!
— Это как же?— изумляется парень, сидящий в Ирениной «Волге».— Откуда же он позвонит домой? Разве это возможно по рации?
Ирена пожимает плечами. Улыбается.
— А! Тут явно какой-то подвох. Признайтесь! Я не проболтаюсь, но я журналист, и ночная жизнь меня крайне интересует.
— Остановится где-нибудь у телефонной будки и позвонит домой,— отвечает Ирена.— Знаете, всякое бывает — то соседей залило, то жена обварилась, то ребенок выпал из окна. Просто что-нибудь из ряда вон.
Несомненно, ее удерживает чувство товарищеской солидарности. А меня в данном случае — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76