Отходя, дивизия оставила на снежном поле немало трупов, танков, орудий, минометов и автомашин. Полк майора Баланко и батальоны соседней дивизии продолжали по пятам преследовать отступающего врага. Дорога на юг была открыта. Соседние полки и дивизии безостановочно продвигались вперед, навстречу войскам Сталинградского фронта.
Вплотную за взводами разведчиков шли батальоны подполковника Козакова. Стоя в санях, Козаков ехал рядом с шагавшими по снегу бойцами.
— Товарищи! — кричал он.— Это бьет советская артиллерия, идущая с юга! Шире шаг!
Он подъехал к головным подразделениям наступавшего полка. Здесь бойцы сами кричали ему:
— Наши бьют с юга, идут навстречу нам, товарищ подполковник!
Все ближе, все громче доносились раскаты артиллерии,— Сталинградский фронт шел на сближение с Донским.
Легко спрыгнув с саней, Козаков присоединился к шагавшим во главе первого батальона Аршакяну и Микаберидзе.
Начальник штаба полка вместе со всем личным составом штаба шел в колонне замыкающего батальона; в затылок батальону двигалась тяжелая артиллерия. Полковые орудия, опередив передовой батальон, нагоняли разведывательные взводы.
Заметив, что Аршакян и Микаберидзе едва не падают от усталости, Козаков предложил им сесть в сани.
— Нет уж! Хочу шагать с солдатами,— ответил Тигран.
— Я тоже,— отозвался Микаберидзе. «И когда это Микаберидзе успел так тщательно побриться? — подумал Козаков.— Вырядился, словно на парад собрался». Шалва, видимо, почувствовал взгляд Козакова, оглянулся
— Что глядишь, подполковник?
— Восхищаюсь! — засмеялся Козаков.
— И я восхищаюсь всем! — крикнул Микаберидзе, широко повел рукой.— Даем немцу прикурить, подполковник! А? Сердце стучит — боюсь, взорвется, как вулкан.
Ликование было всеобщим но не каждое лицо было способно так ясно выражать радость, как лицо Шалвы Микаберидзе,— оно, как чистое, прозрачное озеро, отражало солнце и небо. Тигран взволнованно обратился к подполковнику:
— Смотрите! Разведывательные взводы дали красную ракету. Это означало, что советские войска сближаются с неприятелем. Подтверждали это и с каждым мгновением нараставшие артиллерийские раскаты: подавали голос рвущиеся с юга войска Сталинградского фронта.
— Бего-о-ом! Вперед! — громко крикнул командир полка. В каждой колонне офицеры повторяли эти слова. Они разнеслись над степью многоголосым эхо. Через несколько минут бойцы первого батальона увидели разрывы снарядов: они рвались на окраине большого села Огонь вели шедшие с юга войска Сталинградскою фронта. Предстояло ударить по врагу с тыла,— и без приказа это стало ясно каждому ряд новому бойцу. В это время, обгоняя ряды наступающей пехоты, показались советские танки,— их было не меньше двадцати, они грохоча мчались на юг. До села оставалось не больше полукилометра. И вот над селом взвились в небо две белые ракеты. И тотчас такие же две ракеты взлетели над наступавшими с севера батальонами. Прозвучало протяжное, грозное, тысячеголосое «ура». Танки вырвались вперед, ведя беглый пушечный огонь по противнику. Бойцы бежали за танками, стреляли из автоматов и ручных пулеметов. Свершалось то, к чему всеми силами стремились многие десятки тысяч советских вооруженных людей: соединялись двигавшиеся с юга и с севера войска. Первыми бросились обниматься танкисты. Аршакян, Козаков и Шалва Микаберидзе, задыхаясь, бежали за батальоном. Миновав первые сожженные дома, они почти догнали танки. Солдаты стрелкового полка устремились вперед с ликующими и радостными криками. Сотни людей обнимали друг друга, целовались, бросали в воздух шапки, стреляли в воздух. Обнимались офицеры и рядовые, пожилые усатые солдаты и совсем зеленые юнцы, русские и грузины, сибиряки и армяне. Кое-где бойцы подхватывали на руки какого-нибудь лейтенанта или капитана и принимались подбрасывать его вверх, крича «ура» и смеясь.
Досталось и Аршакяну. Он наконец вырвался из сильных дружеских рук, увидел, что тут же рядом взлетает вверх, взмахивая руками, смеющийся Микаберидзе.
— Ну, хватит, ребята, хватит...— кричал он.
— Хватит, тенцевали, хватит... Когда комиссара опустили на землю, он подбежал
к Тиграну, обнял его и взволнованно сказал:
— Пусть сердца наших матерей почувствуют сейчас нашу радость!
Тигран вспомнил мать Шалвы,— она приезжала на вокзал в Тбилиси проводить на фронт двух своих сыновей. Вспомнил Тигран, как эта высокая седая женщина разговаривала с Дементьевым. Она сдерживалась на вокзале, чтобы дома свободно оплакать разлуку с сыновьями, подумал Тигран. Ему было приятно, что сейчас, в минуты самого большого счастья, Шалва вспомнил о матери. «Сердца наших матерей чувствуют нашу радость».
Тигран огляделся. Бойцы качали полного низкорослого командира, дружно кричали:
— Ура, полковник! Ура!
Полковнику это величание, наверное, было приятно. Он не протестовал, не пытался вырваться из крепких солдатских рук.
Тигран подошел к этой группе бойцов в тот момент, когда они, наконец, опустили полковника на землю. От удивления и неожиданности Тигран оторопел. Сделав шаг вперед, Аршакян произнес:
— Товарищ генерал?
Бойцы удивленно поглядывали: почему батальонный комиссар называет полковника генералом? Толстенький полковник тоже удивленно посмотрел на Тиграна.
— Разве вы не помните меня, товарищ генерал, то есть товарищ полковник? — спросил Аршакян.
Полковник пристально посмотрел на Тиграна, и в глазах его появились удивление и радость. Полковник и Тигран крепко обнялись.
— Как мне не помнить тебя, дорогой, как не помнить! — проговорил полковник.
Бойцы и командиры окружили их, понимая, что встреча этих двух людей таит в себе что-то необычное.
К Тиграну подошли Микаберидзе и Козаков. Комиссар даже попятился от удивления.
— Товарищ генерал! — так же, как Аршакян, воскликнул он.— Вы?
Полковник закашлялся, на глазах у него выступили слезы. Он крепко обнял Шалву.
— Какая встреча! Какая встреча! — растерянно повторял полковник. Снова обернувшись к Тиграну, он сказал:
— А вы совсем не изменились, Аршакян. Оказывается, он и фамилию Аршакяна помнил,
хотя в прошлом почти никогда не называл его по фамилии, а иронически именовал «политиком».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Вплотную за взводами разведчиков шли батальоны подполковника Козакова. Стоя в санях, Козаков ехал рядом с шагавшими по снегу бойцами.
— Товарищи! — кричал он.— Это бьет советская артиллерия, идущая с юга! Шире шаг!
Он подъехал к головным подразделениям наступавшего полка. Здесь бойцы сами кричали ему:
— Наши бьют с юга, идут навстречу нам, товарищ подполковник!
Все ближе, все громче доносились раскаты артиллерии,— Сталинградский фронт шел на сближение с Донским.
Легко спрыгнув с саней, Козаков присоединился к шагавшим во главе первого батальона Аршакяну и Микаберидзе.
Начальник штаба полка вместе со всем личным составом штаба шел в колонне замыкающего батальона; в затылок батальону двигалась тяжелая артиллерия. Полковые орудия, опередив передовой батальон, нагоняли разведывательные взводы.
Заметив, что Аршакян и Микаберидзе едва не падают от усталости, Козаков предложил им сесть в сани.
— Нет уж! Хочу шагать с солдатами,— ответил Тигран.
— Я тоже,— отозвался Микаберидзе. «И когда это Микаберидзе успел так тщательно побриться? — подумал Козаков.— Вырядился, словно на парад собрался». Шалва, видимо, почувствовал взгляд Козакова, оглянулся
— Что глядишь, подполковник?
— Восхищаюсь! — засмеялся Козаков.
— И я восхищаюсь всем! — крикнул Микаберидзе, широко повел рукой.— Даем немцу прикурить, подполковник! А? Сердце стучит — боюсь, взорвется, как вулкан.
Ликование было всеобщим но не каждое лицо было способно так ясно выражать радость, как лицо Шалвы Микаберидзе,— оно, как чистое, прозрачное озеро, отражало солнце и небо. Тигран взволнованно обратился к подполковнику:
— Смотрите! Разведывательные взводы дали красную ракету. Это означало, что советские войска сближаются с неприятелем. Подтверждали это и с каждым мгновением нараставшие артиллерийские раскаты: подавали голос рвущиеся с юга войска Сталинградского фронта.
— Бего-о-ом! Вперед! — громко крикнул командир полка. В каждой колонне офицеры повторяли эти слова. Они разнеслись над степью многоголосым эхо. Через несколько минут бойцы первого батальона увидели разрывы снарядов: они рвались на окраине большого села Огонь вели шедшие с юга войска Сталинградскою фронта. Предстояло ударить по врагу с тыла,— и без приказа это стало ясно каждому ряд новому бойцу. В это время, обгоняя ряды наступающей пехоты, показались советские танки,— их было не меньше двадцати, они грохоча мчались на юг. До села оставалось не больше полукилометра. И вот над селом взвились в небо две белые ракеты. И тотчас такие же две ракеты взлетели над наступавшими с севера батальонами. Прозвучало протяжное, грозное, тысячеголосое «ура». Танки вырвались вперед, ведя беглый пушечный огонь по противнику. Бойцы бежали за танками, стреляли из автоматов и ручных пулеметов. Свершалось то, к чему всеми силами стремились многие десятки тысяч советских вооруженных людей: соединялись двигавшиеся с юга и с севера войска. Первыми бросились обниматься танкисты. Аршакян, Козаков и Шалва Микаберидзе, задыхаясь, бежали за батальоном. Миновав первые сожженные дома, они почти догнали танки. Солдаты стрелкового полка устремились вперед с ликующими и радостными криками. Сотни людей обнимали друг друга, целовались, бросали в воздух шапки, стреляли в воздух. Обнимались офицеры и рядовые, пожилые усатые солдаты и совсем зеленые юнцы, русские и грузины, сибиряки и армяне. Кое-где бойцы подхватывали на руки какого-нибудь лейтенанта или капитана и принимались подбрасывать его вверх, крича «ура» и смеясь.
Досталось и Аршакяну. Он наконец вырвался из сильных дружеских рук, увидел, что тут же рядом взлетает вверх, взмахивая руками, смеющийся Микаберидзе.
— Ну, хватит, ребята, хватит...— кричал он.
— Хватит, тенцевали, хватит... Когда комиссара опустили на землю, он подбежал
к Тиграну, обнял его и взволнованно сказал:
— Пусть сердца наших матерей почувствуют сейчас нашу радость!
Тигран вспомнил мать Шалвы,— она приезжала на вокзал в Тбилиси проводить на фронт двух своих сыновей. Вспомнил Тигран, как эта высокая седая женщина разговаривала с Дементьевым. Она сдерживалась на вокзале, чтобы дома свободно оплакать разлуку с сыновьями, подумал Тигран. Ему было приятно, что сейчас, в минуты самого большого счастья, Шалва вспомнил о матери. «Сердца наших матерей чувствуют нашу радость».
Тигран огляделся. Бойцы качали полного низкорослого командира, дружно кричали:
— Ура, полковник! Ура!
Полковнику это величание, наверное, было приятно. Он не протестовал, не пытался вырваться из крепких солдатских рук.
Тигран подошел к этой группе бойцов в тот момент, когда они, наконец, опустили полковника на землю. От удивления и неожиданности Тигран оторопел. Сделав шаг вперед, Аршакян произнес:
— Товарищ генерал?
Бойцы удивленно поглядывали: почему батальонный комиссар называет полковника генералом? Толстенький полковник тоже удивленно посмотрел на Тиграна.
— Разве вы не помните меня, товарищ генерал, то есть товарищ полковник? — спросил Аршакян.
Полковник пристально посмотрел на Тиграна, и в глазах его появились удивление и радость. Полковник и Тигран крепко обнялись.
— Как мне не помнить тебя, дорогой, как не помнить! — проговорил полковник.
Бойцы и командиры окружили их, понимая, что встреча этих двух людей таит в себе что-то необычное.
К Тиграну подошли Микаберидзе и Козаков. Комиссар даже попятился от удивления.
— Товарищ генерал! — так же, как Аршакян, воскликнул он.— Вы?
Полковник закашлялся, на глазах у него выступили слезы. Он крепко обнял Шалву.
— Какая встреча! Какая встреча! — растерянно повторял полковник. Снова обернувшись к Тиграну, он сказал:
— А вы совсем не изменились, Аршакян. Оказывается, он и фамилию Аршакяна помнил,
хотя в прошлом почти никогда не называл его по фамилии, а иронически именовал «политиком».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210